Страница 79 из 84
Но теперь вы должны обо всем этом забыть. Жизнь начинается снова. Единственная запись в вашем досье — фамилия на чистом листе бумаги. И от вас зависит, что на нем появится дальше.
Теперь о работе. Нам не светит заурядная ремонтная или восстановительная операция на Луне, с уикендами в Луна-Сити и прочими домашними удобствами. Не сядем мы на планету с сильной гравитацией, где можно хорошо закусить, наверняка зная, что обед не вывалится из желудка обратно на стол.
Наша задача — причалить к астероиду Н5-5388 и превратить его в космическую станцию ЗМ-3. Он не может похвастаться атмосферой, и сила тяжести на нем составляет не более нескольких процентов от привычной земной. Вы будете порхать над ним как мухи по меньшей мере полгода, без девчонок, без телевизора, без всякого веселья — кроме того, что вы придумаете сами, — ну и, конечно, тяжкий труд каждый божий день. Вы сполна изведаете космическую болезнь, тоску по земным лужайкам, полянкам и прочее, возможно, узнаете страх перед космическим пространством.
Если не станете осторожничать, то рискуете обгореть на солнце. Желудок ваш будет подавать «SOS», жратва бросаться туда, откуда пришла, — в общем, вы сильно пожалеете, что завербовались.
Но если вы переборете себя и послушаетесь советов опытных космонавтов, то вернетесь на Землю сильными, здоровыми парнями, хоть и с небольшими счетами в банке, но зато со знаниями и умениями, которые вам не приобрести на Земле и за сорок лет. Вы станете настоящими мужчинами и будете этим гордиться.
И последнее. Довольно неуютно будут чувствовать себя те, кто сразу не привыкнет к такой жизни. Будьте внимательны друг к другу, и все будет хорошо. Если у вас появятся какие-нибудь проблемы, с которыми вам не справиться в одиночку, — обращайтесь ко мне. Ну, вот и все. Вопросы есть?
Один из новобранцев поднял руку.
— Сэр? — несмело обратился он.
— Говори, юноша, но сперва назови себя.
— Роджерс, сэр. У нас будет возможность получать письма из дома?
— Да, только не слишком часто. Раз в месяц или около того. Почту будет привозить капеллан, а также инспекционные и грузовые суда.
И тут, заревев, вклинился динамик:
— Слушай мою команду. Приготовиться к невесомости. Через десять минут — переход в режим свободного полета.
Старшина проверил страховочные тросы. Все незакрепленные вещи были ловко принайтовлены и каждому пехотинцу выданы целлофановые пакеты.
Едва все это было проделано, как Либби почувствовал, что становится легким — что-то подобное он уже испытывал при внезапной остановке поднимающегося экспресс-лифта в каком-нибудь небоскребе. Разница заключалась в том, что чувство не пропадало, а все нарастало и нарастало. Сперва это можно было назвать приятной новизной ощущений, но потом быстро приелось и стало утомлять. Кровь застучала в ушах, а ноги начали зябнуть и леденеть. Слюна стала выделяться с бешеной скоростью — он попытался ее сглотнуть, но поперхнулся и отчаянно закашлял. Потом его желудок судорожно сжался и выбросил вон полупереваренный ленч. После первого приступа рвоты Либби услышал вопль Маккоя.
— Эй, оболтус, трави в пакет. Не дай этой дряни угодить в вентилятор.
До Либби с трудом дошло, что это обращаются к нему. Он нащупал свой пакет как раз перед тем, как его настиг второй приступ, и, прежде чем выплеснуть струю, успел поднести пакет ко рту. Когда тошнота отпустила, Либби обнаружил, что парит почти у самого потолка лицом к входному люку. Как раз в этот момент появился главный старшина и обратился к Маккою:
— Как тут у вас?
— Близко к норме. Правда, кое-кто из парней стравил мимо пакета.
— Ладно, это дело убрать. Воспользуйтесь шлюзом правого борта, — распорядившись, главный старшина уплыл.
Маккой потянул Либби за рукав.
— Ну, свинтус, раз отличился, давай лови теперь своих бабочек, — старшина протянул ему ветошь, сам тоже взял и аккуратно подхватил шарик из блевотины, который парил перед ним.
— Запасной пакет у тебя есть? Если опять затошнит — остановись и пережди, пока не пройдет.
Либби подражал ему как только мог. Через несколько минут они на пару выловили большую часть летучей блевотины. Маккой осмотрелся и удовлетворенно произнес:
— Теперь снимайте грязные шмотки и смените пакеты. Трое или четверо, тащите все к шлюзу.
Пакеты были уложены в шлюз правого борта, потом внутренний люк задраили, а внешний — наоборот, открыли. Когда внутренний люк открыли снова — в шлюзе уже ничего не было: пакеты выдуло в космос напором воздуха.
«Свинтус» обратился к старшине:
— Грязные робы тоже выбросим?
— Разбежался. Мы их космосом почистим. Эй, пехота, неси заблеванные мундиры в шлюз и крепи их там на переборочных крючьях. Привязывай покрепче.
На сей раз шлюз не открывали минут пять. Когда же люк распахнулся, робы были совершенно сухие — вся влага в вакууме испарилась. Единственное, что осталось от позора, — стерильный, измельченный в пудру осадок. Маккой остался доволен.
— Сойдет. Несите обратно в отсек. И почистите как следует щеточкой перед вытяжкой.
Следующие несколько дней были отданы беспросветным страданиям. Всякая тоска по дому перечеркивалась муками космической болезни. Капитан соглашался лишь на пятнадцать минут небольшого ускорения для каждой из девяти камбузных смен, но после такой передышки болезнь только усиливалась.
Обычно Либби отправлялся на обед слабый, но с волчьим аппетитом. Однако пища оставалась в желудке лишь до возобновления свободного полета, когда болезнь скручивала новобранцев по новой.
Как-то на четвёртый день полета он сидел, прислонившись к переборке, и наслаждался — оставшимися минутами тяжести в конце обеденной смены. К нему подошел Маккой и уселся рядом. Старшина приладил к физиономии дымовой фильтр и закурил. После первой глубокой затяжки он принялся разглагольствовать:
— Ну, как оно, земляк?
— Да вроде бы ничего. Но эта раскосмическая болезнь, итти ее налево… Маккой, как вам удалось к ней привыкнуть?
— И ты скоро справишься. Тело само выработает новые рефлексы — так и у меня было. Как только научишься лопать, не задыхаясь и не срыгивая, будет полный порядок. Тебе даже понравится. Невесомость ведь успокаивает и расслабляет. За четыре часа сна высыпаешься как за десять.
Либби удрученно покачал головой.
— Наверно, мне не привыкнуть.
— Привыкнешь. Во всяком случае, тебе самому будет лучше, если привыкнешь. На этом сраном астероиде считай что нет никакой силы тяжести. Главный геодезист говорит, она не больше двух процентов от нормальной земной. Этого будет маловато, чтобы вылечить твою космическую болячку. Учти, там даже во время священного обряда жратвы никто не станет включать ускорение.
Либби испустил стонущий звук и обхватил руками голову.
Найти нужный астероид среди тысяч других — так же просто, как с земной орбиты разглядеть в Лондоне Трафальгарскую площадь. Вы ведь стартуете со скоростью около девятнадцати миль в секунду, что примерно равно скорости самой Земли. И пытаетесь выписать траекторию, которая не только пересечет орбиту крошечного быстро несущегося тела, но и обеспечит свидание. Астероид Н5-5388 — «восемьдесят восьмой» — лежал от Солнца на расстоянии около двух десятых астрономической единицы, что составляло чуть больше двухсот миллионов миль. Когда корабль стартовал, он находился в трехстах миллионах миль от астероида, причем с противоположной стороны от Солнца. Капитан Дойл распорядился, чтобы штурманы рассчитали базовый эллипс, по которому корабль должен был двигаться в свободном полете вокруг Солнца примерно триста сорок миллионов миль. Принцип расчета был похож на тот, что применяется охотником, который стреляет утку «влет», вводя элемент опережения. Но представьте себе, что во время выстрела дневное светило слепит вам глаза, птицу с вашей «огневой позиции» не видно и у вас для прицела нет ничего, кроме нескольких пыльных отчетов о том, как двигалась цель, когда ее наблюдали в последний раз.