Чехов-журилист

Интересно в этом отношении признание крупнейшего народнического публициста Н. К. Михайловского, как известно, критически относившегося к творчеству Чехова: «Я был... поражен вашей неиспорченностью,- писал он в 1888 г. Чехову, - потому что не знал школы хуже той, которую Вы проходили в «Новом времени», «Осколках» и пр.».

В неустанной литературной работе мастерство Чехова постоянно растет. Благодаря Чехову короткий рассказ прочно закрепился не только в юмористической журналистике, но и на газетной полосе конца XIX - начала XX в.

«В новогодних нумерах все газеты поднесли мне комплимент, - пишет Чехов в 1887 г., - а в декабрьской книге «Русского богатства», где печатается Лев Толстой, есть статья Оболенского (два печатных листа) под заглавием «Чехов и Короленко». Малый восторгается мной и доказывает, что я больше художник, чем Короленко... Вероятно, он врет, но все-таки я начинаю чувствовать за собой одну заслугу: я единственный, не печатавший в толстых журналах, писавший газетную дрянь, завоевал внимание вислоухих критиков - такого примера еще не было».

Рассказ-миниатюра оказался годен не только для мелкотемья, Чехов вложил в него глубокое содержание, которое подчас по своему значению соперничало с содержанием романов и повестей. Он добился небывалой емкости рассказа-миниатюры, не нарушая при этом основных требований жанра («Злоумышленник», «Дочь Альбиона» и др.). Жесткие рамки излюбленного газетчиками-юмористами жанра - короткого рассказа - были взорваны изнутри.

Обострение общественных противоречий заставляет Чехова глубже всматриваться в жизнь, расширяется круг его наблюдений, крепнет сила мысли. Писатель смело вторгается в жизнь. Он задумывает создать серьезный научный труд о положении ссыльно-каторжных, о положении людей, отторгнутых обществом.

Во второй половине 80-х годов Чехова приглашают сотрудничать многие столичные издания: журнал «Русская мысль», «Всемирная иллюстрация» и др. Отклонив ряд предложений, Чехов в 1888 г. начинает работать в журнале «Северный вестник». Здесь печатаются его знаменитые рассказы «Степь», «Огни», «Скучная история». Это было время, когда негласным соредактором журнала был Михайловский, а редактором беллетристического отдела - поэт Плещеев, когда в «Северном вестнике» печатались многие бывшие сотрудники закрытых в 1884 г. «Отечественных записок», а также Короленко, Менделеев, Миклухо-Маклай и некоторые другие. Журнал «Северный вестник» переживал кратковременный период расцвета. Очень скоро, однако, демократические и народнические публицисты из-за разногласий с издательницей Евреиновой уходят из журнала.

В 189] г. журнал переходит в руки Л. Гуревич, ведущим критиком-публицистом становится идеалист Волынский (Флексер) - «малюсенький соловей-разбойник», как назвал его М. Горький. Журнал начал культивировать поэзию декадентов, пропагандировать аполитизм. Волынский в своих статьях всячески стремился развенчать, исказить идеи 60-х годов, взгляды русских революционных демократов. Сотрудничество Чехова в «Северном вестнике» прекращается.

Спустя год Чехов, благодаря участию Короленко, входит в редакцию журнала «Русская мысль», где дебютирует «Палатой № 6». Но еще до этого, в 1890 г., в жизни Чехова произошло не менее важное Событие - поездка на остров Сахалин, результатом которой явилась его известная книга очерков о Сахалине.

Книга «Остров Сахалин» вместе с путевыми письмами «Из Сибири» составляет особую главу в жизни и творчестве Чехова. В самом выборе маршрута и цели поездки сказались большая смелость и самостоятельность писателя. Чехов не шутил, когда писал, что может не вернуться из путешествия (см. письмо В. М. Лаврову от 10 апреля 1890 г.).

Что же заставило Чехова совершить эту поездку?

Мотивы, побудившие писателя к поездке на Сахалин, не однозначны. Идея путешествия созрела не сразу. Чехов говорил, что еще в год окончания университета у него родилась мысль создать серьезный труд, диссертацию и тем самым отдать должное избранной профессии врача. Это желание серьезно послужить науке было одним из первых мотивов. Недаром Чехов в письмах называет свою книгу «диссертацией».

Но вот любопытная черта Чехова-журналиста, Чехова-человека: пока он собирался, он говорил о серьезном научном труде, но когда вопрос о поездке был решен, Чехов, со свойственной ему скромностью, стал всех убеждать, что не надо связывать больших надежд с его путешествием. «Пожалуйста, не возлагайте литературных надежд на мою сахалинскую поездку. Я еду не для наблюдений и не для впечатлений, а просто для того только, чтобы пожить полгода не так, как я жил до сих пор» (XI, 425), - пишет он в письме Леонтьеву (Щеглову).

С указанным выше мотивом тесно сплетается другой. К концу 80-х годов Чехова уже не удовлетворяла работа в юмористических изданиях, мелких газетах. Сахалин позволял оторваться от мелкогазетной среды, уйти от лейковщины и нововременства, разрушить представление о себе как только газетном юмористе. В 1887 г. он пишет брату Александру: «Рад бы вовсе не работать в «Осколках», так как мне мелочь опротивела. Хочется работать покрупнее, или вовсе не работать» (XI, 116).

«Очерков, фельетонов, глупостей, водевилей, скучных историй, многое множество ошибок и несообразностей, пуды исписанной бумаги... - и при всем том нет ни одной строчки, которая в моих глазах имела бы серьезное литературное значение. Была масса форсированной работы, но не было ни одной минуты серьезного труда... Мне страстно хочется спрятаться куда-нибудь лет на пять и занять себя кропотливым, серьезным трудом...» (XI, 402).

Такие ситуации бывали и с другими писателями, например, Н. Лесковым (Лесков писал И. С. Аксакову в 1881 г.: «Имя мое шляется везде... Вы очень проницательны и отгадали мое состояние: я сам напугался этой раскиданности и невозможности сосредоточиться. Еще год такой работы и это меня просто убило бы. Вот почему я и схватился за большой труд, как за якорь спасения, и очень рад, что так сделал...» (Лесков Н. С. Собр. соч., т. 11, с. 255-256). Аналогично звучат слова Чехова: «Я газетчик.., но оным не умру».).

А. П. Чехов с группой сотрудников журнала 'Русская мысль'

Немаловажным мотивом было чувство моральной ответственности за те безобразия и беззакония, которые творились в царской России, желание пробудить это чувство у своих современников.

«...Из книг, которые я прочел и читаю, видно, что мы сгноили в тюрьмах миллионы людей, сгноили зря, без рассуждений, варварски, мы гоняли людей по холоду в кандалах десятки тысяч верст, заражали сифилисом, размножали преступников и все это сваливали на тюремных красноносых смотрителей... виноваты не смотрители, а все мы, но нам до этого дела нет, это неинтересно» (XI, 417).

Чехов, что не раз отмечалось исследователями, искренне возмутился, когда Суворин назвал эту поездку неинтересной. В их споре, собственно говоря, речь шла о весьма остром политическом сюжете. Ведь недаром «Народная воля» писала в 1884 г.: «Много лет ссылка, тюрьма, каторга, виселица поглощают все новые и новые жертвы» (№ 10). Но открыто об этом не говорит ни Чехов, ни Суворин. Безусловно, поездка была интересной. И вот еще по какой причине. Уже 20 - 30 лет, указывает Чехов, мыслящая интеллигенция повторяет фразу, что всякий преступник составляет продукт общества, но «как она равнодушна к этому продукту» (X, 25). Надо было преодолеть это равнодушие.

Поездка на Сахалин, на каторжный остров была связана с интересовавшей Чехова проблемой пожизненности наказания.

Смертная казнь давно признана бесчеловечной ме-; рой наказания. Но лучше ли пожизненность наказания вообще, и тюремное заточение в частности? Для 80-х ,' годов это острая, важная тема. Царские суды все чаще выносят смертные приговоры рабочим, крестьянам, представителям передовой интеллигенции, которые заменяются пожизненной тюрьмой, каторгой.