Лань — река лесная

Партизаны немало потрудились, пока соорудили эту подземную крепость. Главные её «казематы» — довольно просторные, надёжно укреплённые землянки — тянулись вдоль берега озера и были связаны между собой длинным коридором.

Каждая землянка, кроме двух крайних, имела по четыре выхода: два — в коридор, один — прямо на поверхность и один боковой. Последний находился в береговом обрыве, почти на уровне воды.

После войны в «крепости» некоторое время жили партизанские семьи из сожжённых фашистами деревень. Люди перегородили выходы в общий коридор досками и жердями и таким способом оборудовали себе временное жильё.

Изолированной от остальных была и та землянка, в которой только что скрылся Скуратов.

Вспомнив всё это, друзья тут же составили план действий. Они спустятся в соседний «каземат», тихо разгородят вход в коридор, подкрадутся ко входу в землянку горбуна и подслушают, о чём будут говорить горбун со Скуратовым. А может, удастся что-нибудь и увидеть.

Но, как говорится, легко составить план и куда труднее его выполнить. Как ни старались они отыскать вход в соседнюю землянку, ничего из этого не вышло. Густая трава вперемежку со жгучей крапивой упрятала все следы прежних оборонных сооружений. Даже окопов и воронок от бомб не было видно. Оставалось искать боковые входы, которые ребята приметили раньше в обрывистом берегу озера.

Добраться до них по крутому, почти отвесному берегу было не так-то просто даже в хорошую погоду. А сейчас, когда прошли дожди и глина раскисла, — и подавно. Первые же шаги едва не кончились для юных разведчиков катастрофой. Алик, который, спускался первым (он помнил примерно, где был вход), вдруг оступился и полетел в чёрную бездну. К счастью, по дороге попался куст, и он успел ухватиться за него.

Рисковать больше никому не хотелось, и ребята стали рассуждать: что делать? Гуз после недолгого раздумья предложил спускаться так, как это делают альпинисты. Нет верёвки? Пустяки! Зато есть ремни.

Сказано — сделано. Ремни связали, и дело пошло на лад. За каких-нибудь пять минут ребята одолели самый трудный участок спуска. Чаще стали встречаться выступы, на которых можно было посидеть. И вдруг…

Кто его знает, то ли Алик слишком успокоился, то ли просто зазевался, но не успел он и ахнуть, как пряжка от ремня выскользнула у него из руки и Валерка, который теперь спускался первым, камнем полетел в воду!

Валерка… Бедный Валерка! Он, как пробка, вылетел из глубины и, отплёвываясь, поплыл к берегу. Лёня, который подоспел на подмогу, протянул ему палку, помог выбраться на берег.

— Ж-жив? — пытаясь заглянуть в глаза другу, прошептал Алик.

— Жаль, что ты жив, — отозвался Гуз таким спокойным голосом, что Алику стало страшно. — Ремни у тебя?

— Н-нет… Ты ведь их… п-понёс…

— Ну, а ты теперь возьми и принеси.

Как бы там ни было, а кончилось всё куда лучше, чем могло кончиться. Поворчав немного, Валерка велел Алику искать «проклятую дырку». И как все обрадовались, когда оказалось, что вход в «крепость» был совсем рядом, под выступом, на котором они стояли!

Ещё через несколько минут все трое притаились за перегородкой, сквозь узкие щёлки в которой пробивался в коридор тусклый свет свечи.

Друзья припали к щёлкам и… удивлённо переглянулись. Что такое? Почему в землянке один горбун? А где Скуратов? Неужели он?..

— Ты, Альфред? — вдруг встрепенулся горбун, поворачиваясь к широкой норе с противоположной стороны землянки.

— Я, не бойся, — послышался знакомый голос, и в отверстии норы показался Скуратов.

Ребята снова переглянулись, ничего не понимая. Альфред? Какой Альфред? Это же Архип…

— Ну, что ты там увидел-услышал? — спросил горбун, доставая откуда-то из-под нар бутылку.

— Тихо…

— Чудак ты! — ухмыльнулся горбун. — Кто сюда пойдёт такой порой? Садись?

— Но я ведь сам слыхал, как что-то бултыхнулось в воду, будто камень бросил кто-то, — возразил Скуратов.

— Камень, видно, и был. Берег дождём размыло, вот и обваливается… На, погрейся. Старый Войтёнок да Казанович, верно, не подносят?

— Да нет, раз как-то пил с ними! — Скуратов ловко опрокинул в рот стакан.

— Знай они, кто ты такой, они бы тебе поднесли! — снова ухмыльнулся горбун и налил себе.

— Думаю, и тебя не обнесли бы, — ответил Скуратов. — Ты для них не менее желанный гость.

— Это верно, — согласился горбун.

В землянке наступила тишина. Горбун грыз воблу, Скуратов о чём-то сосредоточенно думал, хмурил косматые брови. Освещённое свечой, лицо его казалось хмурым.

— Что с тобой? — пристально посмотрел на Скуратова горбун.

— Так, ничего… — Скуратов вздохнул, взял со стола папиросы. — Ходил недавно по своим старым стёжкам-дорожкам.

— Где это?

— Да тут, недалеко. На Сухом болоте… — Скуратов наклонился к свече, прикурил и жадно затянулся. Горбун насторожённо следил за каждым его движением.

— Ну, и что тебя там так разволновало? — полюбопытствовал он, не дождавшись, когда Скуратов заговорит сам.

— Находка одна. Даже не одна… Но одна особенно…

— Ну-ну?

— Нашёл я за болотом, на островке, могилу знакомого человека. Почти два года жили под одной крышей…

— Кто такой? — удивился горбун.

— Ты его не знаешь… Итальянец был у меня, Виано. Мы с ним даже в Италию ездили, к его родным. В отпуск… Я думал, он в ту ночь в плен попал, — очень уж неожиданно налетели они на нас. Да вот, оказывается, здесь лежит…

— А-а! — неожиданно весело воскликнул горбун, и в глазах у него загорелись хитрые огоньки. — Помню, помню! Ты рассказывал мне что-то такое. Правда, пьян был… Это не отец Виано помог тебе из Западной Германии перебраться в Италию?

— Он, — неохотно подтвердил Скуратов.

— Старый Виано, кажется, богат был?

— А тебе что? — насторожился Скуратов.

— Да так… — Горбун подмигнул Скуратову и, сделав пальцем движение, как будто нажимает на спусковой крючок пистолета, спросил — Это не ты его?

Густые брови Скуратова нахмурились. Он раздавил на столе недокуренную папиросу и, отчётливо произнося каждое слово, сказал:

— Ты бы прикусил язык. Больно длинным он у тебя стал!

— Ну вот и разозлился! — по-приятельски похлопал Скуратова по плечу горбун. — Успокойся, я пошутил. А какая вторая находка?

Скуратов помолчал, потом сдержанно усмехнулся и достал из кармана фашистский орден.

— Железный крест?

— Железный… Пятнадцать лет пролежал в блиндаже под полом и — как новенький!..

— Погоди, а чей это?

— Забыл уже! — засмеялся Скуратов. — Помнишь, как в сорок третьем по сигналам одного обер-лейтенанта на эти землянки, где мы сейчас сидим, посыпались бомбы…

— А-а! — воскликнул горбун. — Только… на кой чёрт тебе эта цацка?

— Пусть будет, может и пригодится. — Скуратов положил крест на ладонь, подкинул его вверх и, ловко поймав на лету, отдал горбуну. — Припрячь. И… выпьем за прошлое!

Сбитые с толку, ребята ничего не соображали. Кто эти люди? О чём они говорят?

— А теперь давай о главном, — после второго стакана сказал горбун удивительно звучным голосом. — Есть новости?

— Никаких, — холодно бросил в ответ Скуратов.

— Мгу-у-у… — недовольно промычал горбун. — Обрадовал!

Скуратов вспылил.

— Что ты мычишь? Ну, что ты мычишь? — почти закричал он. — Тебе что? Сидишь тут как у бога за пазухой, а я каждую минуту хожу по острию ножа. Что, если нарвётся какой-нибудь идиот, который видел меня тогда? Один уже нарвался! Знаешь, кого я дважды встречал? Галькевича! Помнишь, того разведчика, которого… — Скуратов перешёл на шёпот. Выслушав его, горбун встрепенулся:

— Он здесь?

— Говорю тебе, дважды нос в нос столкнулись!

— Нужно спешить, — растерянно пробормотал горбун, — а то, чего доброго…

— «Спешить»! — зло передразнил его Скуратов. — Не сделав дела, куда подашься?

— Это верно… — Горбун подумал немного, исподлобья глянул на Скуратова. — Скажи, Альфред, а ты дно этого озера хорошо осмотрел?