Страница 25 из 28
Ладно, пусть она ведет себя глупо, и всем видно, как она взволнована, но ей и в голову не приходило, что Роберт может быть здесь. Если бы она знала об этом, она ни за что не согласилась бы приехать. Она еще недостаточно успокоилась, чтобы увидеть его вновь… и была очень чувствительна, насколько может быть чувствительна женщина к мужчине, которого любит и который был ее любовником.
Один только факт его присутствия вызвал в ней такую бурю чувств, что ей стало просто нехорошо.
Она чувствовала, что ей не надо смотреть на него, и все же, как какое-то безвольное существо, не могла справиться со своими эмоциями и, подняв голову, посмотрела через стол.
Он разговаривал с женщиной, которая сидела рядом с ним, невероятно шикарной брюнеткой, говорившей с американским акцентом, которая, насколько поняла Холли, сопровождала его на вечере.
Ревность пронзила ее острым кинжалом, и она испытала чувства, каких не испытывала никогда, столь первобытные, что они шокировали и потрясли ее.
Они, что же, любовники, Роберт и эта шикарная дама из Нью-Йорка? Может, ее преследование Робертом подогревалось желанием к этой женщине, – которая сейчас сидела подле него, – судя по разговору, прилетевшей из Нью-Йорка специально, чтобы увидеться с ним.
Любовники, конечно же они любовники. Глупо считать иначе.
Сейчас было важнее дожить до конца званого обеда, разговаривать и улыбаться, чтобы никто – и особенно Роберт и его любовница – не догадался, что у нее на уме.
К тому времени, когда подали основное блюдо, голова у Холли почти раскалывалась. Еда не шла ей в горло, и, когда спутница Роберта наклонилась через стол и, тепло улыбнувшись ей, воскликнула:
– Я столько о вас слышала! Позвольте мне выразить свое восхищение вами и всем тем, что вы достигли, – Холли смогла ответить лишь натянутой вежливой улыбкой. Эта женщина, ее звали Кэндис, держалась так уверенно, так чистосердечно и открыто и так обаятельно и тепло, что при других обстоятельствах она непременно понравилась бы Холли.
И она с отчаянием отметила, что лишена даже возможности невзлюбить женщину, которую Роберт избрал своей любовницей, и все это смешалось с ней с чувством вины и презрения к самой себе из-за своего поведения. Если бы она знала, что в жизни Роберта есть другая женщина, женщина, которая по виду обладала исключительным правом на его желание, она бы никогда не позволила своим эмоциям выйти из-под контроля, никогда бы не позволила себе провести с ним ночь.
Все другие покончили с основным блюдом. Джемма нахмурилась, убирая почти полную тарелку Холли.
– Мне очень жаль, Джемма, – извинилась Холли. – Было очень вкусно, но я… у меня что-то совсем нет аппетита последнее время.
Отвернувшись от нее, она неожиданно увидела, что Роберт пристально наблюдает за ней, и поняла, что он слышал слова извинения, которые она пробормотала Джемме.
Он нахмурился, рассматривая ее; несомненно думает: и как это она могла его привлекать, с горечью подумала Холли. Ей достаточно было просто сравнить себя с Кэндис… чтобы увидеть жизнерадостность и уверенность другой женщины, увидеть себя, Холли, такой, какой ее видел Роберт, с чересчур бледной кожей от нервного стресса и напряжения, с фигурой, которой не хватало обольстительных изгибов Кэндис, с разговором, в котором не хватало ума Кэндис. И все же, несмотря на всю зависть к американке, та не могла не нравиться ей, потому что вела себя одинаково обворожительно как с мужчинами, так и с женщинами.
Пол, по всей видимости, был совершенно очарован ею и так отчаянно с ней флиртовал, что Холли удивилась спокойствию Роберта.
После трапезы все вернулись в гостиную. Пол немедленно присоединился к группе, центром которой была Кэндис.
Увлекшись рассмотрением американки, Холли не заметила, как к ней приблизился Роберт, окликнув ее.
Она немедленно застыла, и ее охватила паника. Что он намеревается ей сказать? Хочет попросить не выдавать ее Кэндис, не рассказывать о том, что между ними было? Неужели он думает, что она способна на такое?
Еще один шаг, и он окажется рядом с ней. Она уже дрожала от потрясения и отчаяния; полностью проигнорировав его, она развернулась и быстро вышла из гостиной.
В одной из спален наверху она уставилась на свое отражение в зеркале. Может быть, это из-за освещения ее кожа кажется такой бледной, а глаза такими несчастными?
Она выглядела как человек, придавленный бременем, как женщина, значительно потерявшая в весе за короткий срок.
По сравнению с Кэндис, ее энергией и здоровьем, она выглядела как выздоравливающий больной. Холли содрогнулась. Если бы она знала о Кэндис раньше… Она закусила губу, но сейчас было поздно терзать себя за то, что она позволила Роберту использовать себя как средство освобождения от физического влечения к другой женщине.
Это на него она должна направить свое презрение, уговаривала она себя, но это не помогало избавиться от бремени самонеуважения.
Было поздно, когда они с Полом уходили из гостей. Как только они сели в машину, Пол заговорил о Кэндис. Холли закусила губу, она была слишком опустошена, чтобы напомнить ему, что Кэндис – любовница Роберта, а Роберт – его друг.
– Ты была сегодня очень задумчивой, сказал он перед тем, как высадить из машины у ее дома. – Роберт заметил это и сказал, что ты, должно быть, очень устаешь на работе.
Холли отвернулась не в силах что-либо ответить. В глазах у нее стояли слезы. Она не знала, что было сильнее, ее любовь к Роберту или ненависть к себе.
9
– Привет. Извини, что беспокою вас, но Пол сказал, что я могу приехать. Какая у вас чудесная старая усадьба.
Холли напряглась и повернулась. Она все утро проработала в саду и не слышала, как подъехала машина, поэтому потрясение от американского акцента Кэндис было велико.
Ее движения стали осторожными и, решительно воткнув мотыгу в землю, она взглянула в лицо своей посетительнице, стараясь выглядеть спокойной и естественной.
– Кстати, сколько ей лет? – спросила ее Кэндис, когда Холли, улыбнувшись, вышла на тропинку.
– Она существует с четырнадцатого века, – ответила Холли, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. Не вина Кэндис, в том, что Роберт желал ее… любил ее.
Она поймала на себе испытующий взгляд Кэндис, которая спокойно сказала:
– Знаете, если я не вовремя…
Она должна прекратить это, овладеть собой, прежде чем Кэндис догадается.
Холли покачала головой.
– Нет, нет, что вы. Я все равно собиралась сделать перерыв и выпить чашечку кофе.
Она ходила по тропинке, стараясь не задеть Кэндис своими грязными сапогами и джинсами, открыла дверь на кухню и пригласила ее войти, прежде чем сняла свои сапоги на крылечке.
– Кухня просто потрясающая, – сказала Кэндис, когда Холли вошла туда вслед за ней. – Она напоминает мне немного дом моих бабушки с дедушкой в штате Нью-Йорк. Знаете, такая же домашняя и уютная. Всякий раз, когда я чувствую, что мне надоел город, я уезжаю из Нью-Йорка и провожу какое-то время у них.
Холли вымыла руки и начала готовить кофе, взяв свежие зерна из новой упаковки и насыпав их в кофемолку. Шум кофемолки мешал разговаривать, но все время так продолжаться не может, подумала она про себя.
Она понятия не имела, зачем Кэндис могла приехать к ней, и, хотя по ее поведению никак нельзя было сказать, что она приехала выяснять отношения в связи с Робертом, Холли все равно чувствовала себя виноватой.
И когда спустя десять минут она разливала кофе, руки ее по-прежнему дрожали.
Даже если Кэндис и заметила волнение Холли, она этого не показывала. Она взяла чашку своими наманикюренными пальцами и воскликнула:
– Какой чудесный аромат!
Она с наслаждением отпила глоток, а затем поставила чашку на место.
– Я полагаю, вам уже известна цель моего визита, – сказала она спокойно.
Сердце у Холли подпрыгнуло. Она неловко села, и краска залила ее лицо.