Страница 96 из 106
Айзенберг с трудом сдерживал эмоции.
— Нет, я не могу в это поверить! — сказал он, будто желая убедить себя самого.
— Во что?
— В вашу теорию. Ведь если вы правы, это означает нашу полную несостоятельность и беспомощность.
— Не думаю, что существа Икс захотят воспользоваться этим. Во всяком случае, до сих пор они такой попытки не делали.
— Дело не только в этом. Мы всегда гордились своей принадлежностью к человечеству. Мы стремились к прогрессу и многого достигли. Даже если нас постигали неудачи, оставалось горькое утешение от сознания, что как бы то ни было, мы — самая высокоразвитая форма жизни на Земле. Мы верили в се6я и свои достижения в будущем. Но если мы стоим на низкой ступени развития, к чему все эти достижения? Могу ли я заниматься наукой, если я всего лишь рыба, притаившаяся на дне? Моя работа бессмысленна.
— Возможна, так оно и есть.
— А возможно, и нет! Я не сдамся. Не знаю, откуда явились эти икс-существа, но они представляют угрозу для человечества. Значит, мы должны выбраться отсюда и предупредить об опасности.
— Как?
Перед смертью Грейвз почти не приходил в сомнение. Билл не отходил от него, лишь изредка забываясь беспокойным сном. Он уже ничем не мог помочь своему другу, но его забота и участие скрашивали старику последние часы жизни.
Сквозь сон Айзенберг услышал, как Грейвз окликнул его по имени, и тут же проснулся.
— Да, док?
— Мне уже трудно говорить, сынок. Спасибо за заботу.
— Не стоит, док.
— Помните о своей миссии. Когда-нибудь ваше заточение кончится. Будьте готовы к этому и не упустите свой шанс. Людей нужно предупредить.
— Я сделаю это, док. Обещаю вам.
— Хороший мальчик, — и Грейвз добавил чуть слышно. — Спокойной ночи, сынок.
Айзенберг неподвижно сидел у тела Грейвза, пока оно не начало холодеть. Потом, обессиленный долгим дежурством, Айзенберг провалился в глубокий сон. Когда он проснулся, тела не было.
После смерти Грейвза Биллу так и не удалось обрести душевное равновесие. Как ни важна была стоящая перед ним задача — предупредить человечество о грозящей опасности, — порой ему казалось, что он начинает сходить с ума от унылого однообразия бесконечной череды дней, проведенных в одиночестве. Айзенберг не знал даже, сколько времени он находится в заточении. Он был лишен даже такого средства борьбы с монотонностью, которое доступно любому осужденному — отсчета дней, оставшихся до казни. Ведь его календарь — всего лишь результат подсчета периодов сна.
Большую часть времени теперь он был не в себе — вдвойне трагичном состоянии, когда рассудок убеждал его в собственной ненадежности. Периоды душевного подъема чередовались с глубокой депрессией: будь у него хоть какая-нибудь возможность, он бы покончил с собой. В моменты просветления надежда возвращалась к нему, и тогда он строил планы борьбы с существами Икс. Он лично возглавит «крестовый поход». Ракеты и атомные бомбы посыпятся на Столбы. Они будут преследовать чужаков по всей Земле и уничтожат их. Земля снова будет принадлежать людям.
Когда горькая ясность сознания возвращалась к нему, Билл начинал осознавать, что человечество беспомощно перед силой разума существ, сумевших построить Столбы и захвативших их с Грейвзом столь таинственным способом. Могут ли рыбы напасть на Бостон? Что толку обезьянам из джунглей Гватемалы строить планы уничтожения военно-морского флота?
Человечество бессильно что-либо предпринять. Оно достигло высочайшей ступени в своем развитии — и вдруг оказалось, что на Земле есть куда более могущественная цивилизация. Само по себе знание об этом означало конец, оно уничтожит человечество, как уничтожало сейчас Билла Айзенберга. Айзенберг Homo piscis.[14] Жалкая рыба!
Его изнемогающий рассудок искал возможности предупредить человечество. Ясно, что, если ничего не изменится, он не сможет вырваться отсюда. С этим он уже смирился и даже перестал метаться взад-вперед по своей камере. Но ведь тело Грейвза исчезло. Похоже, существа Икс сбрасывают предметы, не представляющие для них интереса, по Столбу Уахини. Значит, и его мертвое тело в конце концов тоже окажется внизу. Нужно этим воспользоваться. Но как? У него нет никаких средств, чтобы написать послание… И тут ему в голову пришла мысль использовать для этого собственное тело. Куском ногтя, которым он вел календарь, можно нанести татуировку. Если не позволять царапинам зарастать, обновляя их снова и снова, появятся устойчивые шрамы. Послание должно быть коротким, написанным крупными буквами. Будь он полностью в своем уме, может быть, ему и удалось бы составить вразумительное послание.
Айзенберг похудел и ослаб, царапины зарастали плохо, и через некоторое время грудь его была покрыта татуировкой, достойной вождя племени бушменов.
Тело Билла Айзенберга было обнаружено в Тихом океане рыбаком-португальцем, который и доставил его в береговую полицию Гонолулу. Там тело сфотографировали и сняли отпечатки пальцев. Данные отправили в Вашингтон. Так Билл Айзенберг — ученый и член многих научных обществ — был признан погибшим во второй раз. То, что произошло с ним, осталось загадкой.
Каиитан Блейк получил официальное извещение о смерти Айзенберга в одном из портов Южной Атлантики. К извещению прилагались фотографии и короткое письмо с просьбой изложить свои соображения по этому поводу.
Капитан Блейк в десятый раз просматривал фотографии. На груди Билла Айзенберга ясно читались буквы, из которых была составлена простая фраза:
БЕРЕГИТЕСЬ! НА СОТВОРЕНИЕ МИРА УШЛО ВОСЕМЬ ДНЕЙ.
Что это могло означать?
Одно было несомненно: у Айзенберга не было этих шрамов к моменту его исчезновения с борта «Махана». Он явно умер не в тот момент, когда был унесен огненным шаром, а значительно позже. И ему удалось что-то узнать. Но что?
Блейк заметил, что в послании содержался намек на Книгу Бытия, но это ни на шаг не приблизило его к пониманию.
Он сел за письменный стол и начал писать отчет в Бюро.
«…Послание мало что объясняет. Лично у меня есть основания полагать, что Гавайские Столбы и шары Лагранжа каким-то образом связаны. Нужно усилить наблюдение за Столбами. Если появятся новые возможности или методы для изучения природы этого явления, они должны быть немедленно использованы. К сожалению, я не могу предложить…»
Поднявшись из-за стола, Блейк подошел к маленькому аквариуму, который был подвешен к внутренней переборке, и сунул туда палец. Измерив уровень воды, он повернулся к двери.
— Джонсон! Я же просил не наполнять аквариум доверху. Пат снова будет выпрыгивать!
— Я сейчас все исправлю, капитан, — стюард вышел из подсобного помещения с небольшой кастрюлей в руках, думая про себя: «Зачем старик держит этих чертовых рыб? Они же его явно не интересуют». Вслух он сказал: — Пату, похоже, не хочется сидеть в аквариуме, капитан. Все время пытается выпрыгнуть. К тому же, я ему не нравлюсь.
— Что вы сказали? — спросил Блейк, мысли которого были заняты таинственным посланием.
— Я сказал, что не нравлюсь ему, капитан. Он пытается укусить меня за палец каждый раз, когда я чищу аквариум.
— Не говорите глупостей, Джонсон.
14
Человек рыбий (лат).