Страница 16 из 39
Но под сводами Лувра, в отделе египетских древностей, в запахе тлена и при виде высохших мумий, перед глазами начали оживать картины последнего сна. Грин поспешил выйти во внутренний двор музея и здесь присел на скамейку в сквере.
Ужасный мир! — дал он волю воспоминаниям. Смерть, гибель чувствовалась во всем: в белесом небе, в усталом солнце, в туннелях, отшлифованных кожей, в самих элорах. Неужели цивилизация может так деградировать? Пресытиться, замкнуться в себе? Как они говорили! Как ненавидят все живое, цветущее!.. Ненависть — признак дряхлости, умирания. Может быть, им чем-то можно помочь? Грин мучился на скамье, отвращение, жалость к элорам, брезгливость боролись в нем, и он не мог понять, чего все-таки больше в его душе: жалости или отвращения. Можно взять от них опыт, знания? Но тут же Грин подумал, что и человеческую кожу можно превратить в орган дыхания и питания, мозг — в локатор, и содрогнулся: никогда! Замкнуться в себе всему человечеству! «Б-р-р, — повторил Грин, — никогда!»
В сквере он просидел до вечера. Сны-утопии, думал он, сны-предупреждения о том, какими путями нельзя развиваться цивилизации. А какими путями ей развиваться? На этот вопрос у Грина ответа не было.
Вернувшись, Грин прежде всего увидел, что таблеток на столе нет. Может, он положил их в карман? В кармане не было. В стол? И здесь не было.
Грин позвонил горничной.
Девушка вошла и так же, как утром, остановилась на пороге.
— Таблетки? — коротко спросил Грин.
— Извините, я случайно их смахнула на пол. И выбросила в мусоропровод.
— Как вы смели?.. — Грин глядел в круглое лицо девушки, на глупо приподнятую губу, отчего на физиономии горничной застыло недоумение.
«Черт бы тебя побрал, — ругался он про себя. — Эти гостиничные служки всегда лезут не в свое дело!»
— Впрочем, мистер Грин… одна таблетка… Вот она! Горничная порылась в кармане, достала белую таблетку, положила на стол. — Если не побрезгуете, мистер Грин… — Девушка покраснела.
«Ну что ж, у нее еще есть совесть», — подумал Грин, глядя на пунцовые щеки девушки. Гнев его утихал.
— Простите меня, — упрашивала между тем девушка. — И не говорите об этом мэтру. Меня уволят с работы.
— Подите прочь, — сказал Грин. Таблетка лежала на столе, и только она привлекала его внимание.
— Жаловаться не будете? — обернулась в дверях горничная.
Грин молча кивнул ей вслед.
Таблетку он принял через час, после сомнений и колебаний — стоит ли? «Страшные сны», — думал он. Но ведь он сам их выбрал! Все это Ренар: шарлатанство… Нет, это не шарлатанство. Но и что на самом деле, трудно было сказать. Знакомство? Попытка контакта? Предупреждение?.. Грин держал на ладони белую таблетку. «Не все же миры такие мрачные?» — думал он. В Храме Видений он видел города, толпы веселых людей. Есть цивилизации светлые, полные жизни и, наверное, недалеко ушедшие от нас в развитии. Зря он выбирал сам. Надо было довериться продавцу. Тот для начала дал бы ему не такое мрачное.
С этой надеждой Грин проглотил белую таблетку и запил ее водой.
Прежде всего он увидел перед собой колонны — четыре колонны.
Он стоял в кустарнике, который был ему по грудь. Но это вовсе не кустарник, определил он тут же, а трава. И перед ним четыре колонны. Прошло еще секунды две, прежде чем он понял — колонны двинулись на него, — что это не колонны, а ноги, громадные ноги. И когда он поднял голову вверх, увидел двух мальчишек, склонившихся над ним. Что это были за мальчишки! Высотой в трехэтажный дом!..
— Смотри-ка, — сказал один. — Он совсем перестал двигаться! — Грин, ошеломленный, стоял на месте как вкопанный.
— Мимикрия, — сказал второй мальчишка. — Обычная уловка зверей: принять неподвижную позу или притвориться мертвым.
— Мимикрия — это не то, — возразил первый мальчик. — Мимикрия — когда меняют окраску, а этот как был серым, так и остался.
Грин был в сером костюме.
— Ты прав, — сказал второй. — Просто он обомлел от страха. — Тут он протянул руку и схватил Грина.
Лучшее в положении Грина было не сопротивляться и выждать, что будет дальше. Так он и сделал.
— Он похож на нас, — сказал первый мальчик, глаза у него были голубые, величиной с колесо. — Откуда он взялся?
Второй мальчик рассматривал Грина и ничего не ответил.
— Нет, — сказал первый, — ты посмотри, как он похож на нас!..
Второй двигал пальцами и ладонью, отчего Грин с трудом удерживал равновесие.
— Отдаленно… — возразил он, все еще двигая пальцами.
— Прямостоящий, — продолжал спорить первый мальчик. — С четырьмя конечностями и головой.
— Суслик, когда стоит, — возразил второй мальчик, — тоже прямостоящий, с конечностями и головой. Отнесем его к профессору Чикли.
— Отнесем! — согласился первый. Ребята были юными натуралистами и очень обрадовались находке.
Мальчишка сжал пальцы, притиснул Грина. Тот задергался у него перехватило дыхание.
— Ого! — воскликнули оба мальчика. — Вышел из столбняка!
Пальцы чуть-чуть разжались, четыре громадных глаза придвинулись к Грину вплотную.
— Ты осторожнее, — сказал первый мальчик. — Не раздави.
— А если он выпрыгнет — убежит?
Какое там! Грин мечтал об одном: как бы его не уронили. А ну-ка, с высоты третьего этажа!
Видимо, профессор Чикли был тоже натуралист, и его лаборатория стояла в поле — ближе к природе. Не прошло и трех минут, как Грин оказался у него на ладони — жесткой, пересеченной морщинами, как вспаханный земельный участок.
— Ха! — говорил он. — Любопытно! Прелюбопытнейше! Где вы его нашли?
— В поле.
— Ха! — повторил профессор. — С рождения ничего подобного не встречал!
— Новый вид? — обрадовались ребята.
— Трудно сказать… — Профессор рассматривал Грина. — Надо испытать его на разумность.
Борода профессора тряслась при разговоре, волосы были, как проволока, и Грин боялся, что конец бороды сметет его при случайном прикосновении.
— Идея! — подхватили мальчишки. — Испытать его на разумность!
Профессор был удовлетворен поддержкой юных друзей и тут же повторил:
— Испытаем.
Не успев оглянуться, Грин оказался в бетонном вольере глубиной метра полтора. Вольер представлял собой сооружение величиной, пожалуй, со стадион. К одному краю стены вольера поднимались наподобие спинки жестяной ванны, и на самом верху было встроено вогнутое, как в широкоформатном кинотеатре экран, зеркало. В зеркале отражалось устройство всего вольера, и Грин увидел, что это был лабиринт. Траншеи изгибались под разным углом, пересекали одна другую, заграждались стенами. Под зеркалом было несколько ниш, к ним вели извилистые ходы траншей.
— Вот так! — сказал профессор Чикли, поставив Грина в траншею, в противоположном конце от зеркала. — Тут мы его и проверим.
Грин, пришедший в себя от неожиданной встречи и предчувствуя, что испытание не сулит ему ничего доброго, закричал:
— Что вы делаете?
Мальчики тотчас заметили:
— Пищит.
— Пищит, — ответил им в тон профессор. — Положим ему еду.
В одной из ниш под зеркалом появилось два яблока — громадные яблоки, величиной с арбуз.
— Пошел! — Профессор подтолкнул палочкой Грина, палочка была толщиной в трехдюймовую жердь. — Ты же, наверно, проголодался.
Грин не двинулся с места, им овладело оцепенение. Куда он попал? И что за испытание? Ведь он человек, а его посадили в вольер, как мышь! Все протестовало в нем, но как он мог выразить протест перед гигантами?
— Пошел, упрямец! — Профессор подтолкнул палочкой Грина сильнее — так, что тот чуть не упал. — Ну, пошел!
И Грин пошел. В зеркале он видел проходы к яблокам. Есть ему не хотелось, но что делать? Упрямиться? Профессор жердью переломает ему ребра!
Грин шел прямым путем, и профессор поддакивал ему вслед:
— Так, так…
— Держу пари, — сказал мальчишка с голубыми глазами, дойдет до яблок.
— Посмотрим, — откликнулся второй, который, видимо, был злюкой и скептиком.