Эмма

— Миссис Чалфонт, не сомневаюсь, вы не из тех несносных людей, что не одобряют уменьшительные и ласкательные имена и обращения. У меня была тетушка, которая никогда не называла меня «Вилли», когда я был маленьким, а только «Уильям», и у нее это получалось: «У-иль-и-ум» — и ужасно мне не нравилось. Ну что, детка, ты не против, если я буду называть тебя Тиной?

Она подняла на него взор. Ее заплаканные глазки сияли:

— Мне нравится имя Тина.

— И ты не будешь плакать из-за твоего браслета-змейки?

Высоко подняв голову, девчушка ответила с достоинством:

— Я не из-за него плакала. Терпеть не могу эту гадость. И убрала я его потому, что видеть не могла, — я вовсе не собиралась его прятать от мисс Уилкокс.

— Вот это приятно слышать. Постарайся поскорей забыть случившееся. Если мысли об этом все же будут докучать тебе, попробуй вспомнить, что мисс Уилкокс сейчас отчаянно нуждается в деньгах. Ей нужно платить жалование, оплачивать услуги разных людей, а кроме того, еще всякие сборы и налоги. Я думаю, ты в жизни еще не раз увидишь, какими сердитыми становятся взрослые из-за денег.

Тина вынула из кармана платья небольшой кошелечек:

— Тут у меня шесть шиллингов. Раньше было больше, но все сестры Уилкокс по очереди праздновали свои дни рождения, и нужно было делать им подарки от учениц. Диана сказала, что я самая богатая и должна дать больше всех. Шесть шиллингов ей пригодятся, чтобы уплатить по счетам?

— Несомненно, — ответил мистер Эллин с полной серьезностью, — но твоему отцу не понравилось бы, если бы ты лишилась карманных денег, детка. Пока он не даст знать о себе, я сам уплачу мисс Уилкокс, сколько требуется. Спрячь кошелечек и забудь ее жестокие слова. Радуйся и не забывай, что завтра Рождество, когда все радуются или, вернее, всем следует радоваться. А знаешь, почему?

Она была хорошо вышколена — наверное, мистером Сесилом или человеком, который привез ее и больше не объявлялся:

— Мы радуемся потому, что в этот день родился Спаситель, Господь наш Иисус Христос.

— Прекрасно, — ответил мистер Эллин. — Так что оставь грустные мысли и готовься к празднику. Веселого Рождества вам обеим!

И он удалился, возвратив радость туда, где царило уныние. Подъему духа моей гостьи весьма способствовало неожиданное появление тачки с увесистой плетеной корзиной — ее привез к моей двери мальчик-рассыльный, который так объяснил причину своего прихода:

— Мое почтение, мэм, миссис Смайли передает вам поклон и очень сожалеет, что ей пришлось послать благотворительную корзину двумя неделями раньше положенного, но это потому, что она вдруг была вынуждена уехать — заболел ее родственник, и она уехала ухаживать за ним.

Задыхаясь, он волоком втащил в гостиную настоящую громадину — в такую высоченную и объемистую корзину без труда поместился бы любой из сорока разбойников Али-бабы. Я прочла в Тининых глазах безмолвный вопрос, и объяснила, что благотворительную корзину используют для сбора средств, идущих на обращение язычников в далеких краях. Приходские дамы жертвуют свои вещи, вполне приличные, и потом в течение месяца продают из этой корзины все, что можно, своим друзьям и знакомым, а потом отправляют ее другой даме, чье имя значится следующим в списке.

Я достала из шкафа заранее приготовленные пожертвования и разложила их на круглом столе, тихонько радуясь про себя, что догадалась подумать об этом заблаговременно.

— Иди сюда, Тина, — позвала я, — помоги мне, пожалуйста, освободить стол. Уберем с него книжки и безделушки и разложим вещи. Если оставить их в корзине, не видно будет, что мы продаем. Пока корзину везли от дома миссис Смайли, соседки ее уже наверняка приметили и, значит, вскоре сюда пожалуют, чтобы в последнюю минуту купить недостающие рождественские подарки. Ты мне поможешь?

Ничто не могло сейчас больше обрадовать девочку, чем разрешение нырять с головой в корзину и извлекать оттуда разные предметы. Доломаны, ночные чепцы, подставки для яиц, кожаные перочистки в виде ромашек, варежки, передники, букетики искусственных цветов — все это нам предстояло оценить и решить, достойно ли оно занять место на большом столе или на малом, распоряжаться которым я попросила Тину. На лице у нее явственно промелькнуло удовольствие, и она тотчас рьяно взялась за великое перемещение, отвергая почти все, что мы с ней прежде приготовили и оказывая предпочтение все новым и новым сокровищам, выуживаемым из корзины. Оставив ее действовать по собственному разумению, я отправилась к Джейн и Элизе — советоваться, какое угощение приготовить для неведомого количества покупателей, ожидающих, разумеется, что в канун праздника им окажут гостеприимство. Но как знать, будет ли их много или мало? Чтобы запастись угощением, на которое они рассчитывали, у хозяев, которым корзина сваливалась как снег на голову, времени оставалось в обрез. Единственная моя надежда была на то, что кондитер еще не распродал всех своих запасов. Джейн помчалась к нему стрелой и вернулась, сияя, с солидным запасом песочного печенья и пирожных с кремом; Элиза горячо взялась за дело и напекла лепешек; Ларри побежал на ферму за молоком.

Можно было не опасаться, что у нас останется много лишних припасов: с самого полудня колокольчик заливался не умолкая, и так — весь день до темноты. Не успел он звякнуть в первый раз, как, опираясь на палку из черного дерева с серебряным набалдашником, появилась старая Энни и уютно расположилась в кресле у камина, а Джейн и Элиза, пользуясь заслуженной привилегией, первыми выбрали себе покупки. Тина пристально следила за ними минуту-другую и потом шепнула робко: «Миссис Чалфонт, можно и мне кое-что купить?»

Я кивнула в знак согласия. На остававшиеся в ее кошельке шесть шиллингов она купила пять вещичек, истратив все до последнего пенни. Я подивилась про себя, что она собирается делать с двумя вышитыми игольниками, на редкость уродливой подушечкой для булавок, тщательно расшитым карманчиком для часов и шкатулкой, инкрустированной раскрашенными и залакированными морскими ракушками. Она не снизошла до объяснений по поводу их назначения, только убрала с глаз подальше в книжный шкаф и поспешно вернулась к своему столику. Едва она заняла свое место, как появилась первая группка моих собратьев-прихожан; на них было столько снега, что я в душе порадовалась собственной предусмотрительности: я заблаговременно распорядилась застелить ковер в гостиной газетами. Полагаю, что не оскорблю их несправедливым подозрением, если скажу, что иных из них привело в мой дом не столько христианское рвение, сколько желание рассмотреть получше бывшую наследницу, слухи о падении которой уже кружили по деревне. Много заинтересованных и многозначительных взглядов бросили они друг другу, многими замечаниями обменялись шепотом, но — рада признать — совершенно беззлобными. И уж конечно, миссис Раннеклз позволила себе ввернуть: «Кто бы подумал, что надутая аристократочка из „Фуксии“ превратится в скромную маленькую продавщицу из „Серебряного лога?“»

Тина, к счастью, не замечала ни косых взглядов, ни шушуканья: все ее внимание было отдано покупателям и лишь изредка отвлекалось на алладдинову пещеру — корзину, куда она ныряла, чтобы пополнить запасы. Лишь появление мистера Сесила и мистера Эллина оказалось столь сильным магнитом, что заставило ее оторваться от дела: она не сводила с друзей глаз, пока они шли через гостиную.

Как и остальные, они пришли заполнить пробелы в своих рождественских подарках; мистер Сесил был особенно озабочен покупкой теплой шали для одной бедной вдовы из нашей деревни. После того, как я подобрала для нее красно-черную шаль и разные теплые пушистые вещицы для стариков из богадельни, друзья перешли к Тининому столику. Мой вышитый мережкой комплект из полотняных манжетов и воротничка пользовался в тот день большим успехом, но не был продан, так как казался непомерно дорогим нашим бережливым покупательницам. Этот комплект и подставка из голубых и прозрачных бусинок составляли теперь главное украшение Тининого стола. Не успел мистер Сесил купить подставку, как тотчас раздался не знаю чей свистящий шепот касательно «мисс Мейбл Уилкокс». Тина тоже его слышала. Молниеносным движением сунула она воротничок и манжеты под накидку для стула, связанную из тускло-коричневых и бордовых шерстяных ниток. Я мигом уразумела смысл этого маневра: в ее безмолвном присутствии, должно быть, не раз перемывали косточки мистеру Эллину и мистеру Сесилу, и в юной головке мгновенно созрело решение не допустить, чтобы мои манжеты и воротничок украсили особу мисс Уилкокс.