Страница 7 из 56
Тем не менее общая преемственность, идущая от кильке к инкам, несомненна. А вот генетических связей между уари и кильке нет. Происхождение этой культуры остается неясным. Весьма загадочны не слишком близкие, но все же явные параллели между некоторыми сосудами кильке и погребальными урнами, которые изготовляли в конце I - начале II тыс. н. э. обитатели северо-западной Аргентины. Более отдаленные параллели прослеживаются даже с урнами культуры маражоара в устье Амазонки.
Появление соответствующих аргентинских культур ознаменовано, как и в Перу, резким разрывом с предшествующей многовековой традицией. Если же посмотреть еще шире, то окажется, что почти повсюду в Новом Свете в VIII-IX веках н. э. культурно-этническая карта претерпевала быстрые изменения. На востоке и на юго-западе нынешних США, а также на Бразильском нагорье начинается бурный расцвет земледельческих обществ, в то время как в Мезоамерике и Центральных Андах многие древние центры, напротив, гибнут. В поймах Амазонки и ее главных притоков племена, изготовлявшие многоцветную расписную керамику, распространяют культуру, основанную на выращивании кукурузы. В горной Колумбии ведущие культурные центры неожиданно перемещаются из южных районов в северные и восточные.
В каждой отдельной области Нового Света хозяйственные и этнические перемены имели, разумеется, свои конкретные причины. Но если синхронность событий не кажущаяся (точность наших хронологических оценок оставляет, конечно, желать лучшего), должен был существовать и некоторый общий фактор, оказывавший влияние на весь континент. Вполне вероятно (а в отношении культур на территории США и северной Мексики просто-таки несомненно), что на исторические процессы в древней Америке воздействовали глобальные колебания климата. Период упадка или, наоборот, расцвета новых культур обычно продолжался до XII-XIII веков н. э., после чего ход развития снова менялся. Давно известно, что по крайней мере в Северном полушарии время с IX по XII века отличалось наиболее теплым климатом («средневековый климатический оптимум»), а с XIII века начался переход к «малому ледниковому периоду». В экваториальной области запада Южной Америки с первой из этих двух фаз примерно совпадает период повышенной увлажненности, тогда как экспансия культуры уари (VII-VIII века), а затем инков (XV век) приходится на то время, когда климат региона становится суше (Paulsen, 1976.).
Чтобы отразиться на ходе исторических процессов в Центральных Андах, размах климатических колебаний не обязательно должен был быть велик. На заоблачном плоскогорье у края пригодных к использованию земель или в районах с резко пересеченным рельефом, где за день пути можно миновать все растительные пояса от пуны до жаркой пустыни или вечнозеленых лесов, даже незначительные изменения температуры и увлажненности способны вывести из равновесия хозяйственную систему. Примером служит неожиданный снегопад в середине 1970-х годов, за которым последовали другие, после чего в некоторых горных районах Перу погибло до 4/5 поголовья скота. (Browman, 1983.)
Стихийные бедствия случались и раньше. Особенно грандиозные катаклизмы имели место на западе Южной Америки около 1300 года н. э. (по другой оценке 1100 год). Они связаны с упоминавшимся явлением эль-ниньо. Лишившиеся в такие периоды стад или урожая племена начинали теснить соседей в поисках подходящих полей и пастбищ, вызывая длинную цепь войн и нашествий. Иначе говоря, срабатывал тот же «принцип домино», что и в эпоху евразийского переселения народов.
Распространение языков кечуа и хаки
На примере древнего Востока известно, что для создателей земледельческих структур характерна языковая раздробленность. Обитатели каждой долины или оазиса живут на одном месте на протяжении многих веков, в результате их язык становится все менее понятным соседям. Подвижные племена скотоводов легко в таких случаях берут на себя роль посредников. Их язык сперва превращается в средство межэтнического общения, а затем и вовсе вытесняет древние говоры. То же, по-видимому, произошло и в Перу. Распространение языков кечуа и аймара наиболее правдоподобно связывать не с расцветом цивилизаций уари и тиауанако, а с их гибелью. Хаки-аймара явно были преимущественно скотоводами и отчасти сохранили подобную хозяйственную ориентацию до сих пор. С кечуа дело сложнее. Те из них, которые говорят на диалектах группы А/II (напомним, что к ней относится и официальный инкский «язык народа»), живут преимущественно в долинах. Сам этноним «кечуа» произошел от обозначения одноименной высотно-климатической зоны, противопоставляемой холодной пуне. В совсем иных условиях обитают носители диалектов группы В/I. Подобно аймара, это преимущественно горцы с той разницей, что основная область их расселения лежит в зоне парамо, а не пуны.
Диалекты группы А/II более «молодые». Они распространялись в эпоху инков и непосредственно перед ней. Что же касается диалектов В/I, то они на занятой ими сейчас территории были локализованы с глубокой древности. Весьма вероятно, что впервые кечуа заявили
о себе как о важной самостоятельной силе еще в конце 1 тыс. до н. э. (Social and economic organization in the Prehispanic Andes, 1984. P. 84.) В то время в северо-центральных районах Перу начались крупные передвижения племен. Скотоводство распространяется в районах, где ранее оно было неизвестно. Появляются культуры, создатели которых изготовляли керамику с геометрической росписью, нанесенной белой краской по красному фону. В эпоху уари эти горные племена утратили часть своего могущества и даже, может быть, попали в зависимость от обитателей долин. Однако в конце I тыс. н. э. хозяйственный баланс снова сместился в пользу горцев. Гибель цивилизаций в горах Боливии и Перу повсюду сопровождается переносом мест обитания вверх, в зону выращивания картофеля и разведения лам и альпак.
Остается упомянуть одну несколько экзотическую гипотезу о происхождении языков кечуа, которую уже 20 лет отстаивает американский лингвист Л. Старк. (South American Indian languages, 1985. P. 443—480.) Изучая диалекты кечуа, распространенные в горах Эквадора и в большинстве своем близкие к классическому руна сими, Старк заметила среди них группу архаических говоров, отражающих, по ее мнению, еще более древнее состояние языка, чем даже кечуа В/I. Сопоставляя лингвистические и археологические карты, Старк пришла к выводу, что племена прото-кечуа обитали на восточных склонах эквадорских Анд, после чего в середине I тыс. н. э. проникли в район Кито, где сохранились до самого прихода инков. Часть же кечуа мигрировала дальше на юг, от них произошли все перуанские диалекты. Прародину кечуа на обращенных к тропическим низменностям склонах Анд видит и археолог Д. Латрап, известный своими исследованиями в Амазонии. Он, однако, не уточняет ее широтную локализацию.
Подтвердятся ли предположения Старк и Латрапа, для нашей темы не очень существенно, ибо в любом случае речь идет о времени, отстоящем от периода возникновения инкского государства на целую тысячу лет. Гораздо важнее другой тезис, обоснованный А. Тореро и признанный большинством других лингвистов. Согласно ему, язык кечуа в Перу очень рано проник на центральное побережье. Исходя из археологических данных, это могло произойти либо в конце I тыс. до н. э. (распространение керамики с белой росписью), либо вскоре после гибели уари. В середине I тыс. н. э. неподалеку от сегодняшней Лимы возникает святилище божества, которого инки впоследствии стали называть Пачакамаком. А. Тореро доказывает, что обслуживавшие храм жрецы в XV веке говорили на кечуа. Храму Пачакамака, чье влияние непрерывно росло, суждено было сыграть выдающуюся роль в истории древнего Перу.