Страница 17 из 25
В ученых записках Университета Киото можно прочитать, что шимпанзе Махале здороваются, пожимая друг другу руки. Желая привлечь внимание самок, самцы шимпанзе зубами разрывают на части листья, демонстративно шумят при этом или постукивают костяшками пальцев по деревьям. А когда начинается сильный дождь, они принимаются трясти ветки, бить по земле и по стволам деревьев – у исследователей это называется «танец дождя».
Едва опомнившись от «танца войны», мы увидели рядом с ручьем гигантское ветвистое дерево с огромными удлиненными листьями. Без всякого сомнения, мы набрели на Древо жизни, обвешанное шимпанзе, как елочными игрушками. Двое взрослых, самец и самка, высоко в ветвях занимались грумингом (форма поведения млекопитающих, выражающаяся в уходе за мехом другой особи и показывающая комфортность «душевного» состояния. – Прим. ред.). Молодой шимпанзе слез с дерева и поскакал, легкомысленно обегая деревья, куда-то в лес. Наш знакомец «лизун» прилег на нижней ветке, сосредоточенно почесывался в течение 10 минут, а затем расположился в позе, казалось бы, совершенно немыслимой для сна – голова ниже ног. Через некоторое время с вершины дерева слезла степенная мамаша с детенышем – очаровательной малышкой не старше 2 лет. «Лизун» оказался старшим сыном этой мамаши, потому что, подремав некоторое время с выражением счастья на лице, он спустился к матери и они занялись нежнейшим грумингом.
Тем временем, не меняя выражения лица, малышка взялась продемонстрировать чудеса эквилибристики, вися попеременно то на руке, то на ноге. Она играла с гигантскими листьями, захватывая их ступнями, ела какие-то ягоды, выплевывала и показывала всем язык, затем залезла к матери на голову, за что не получила даже подзатыльника! Мы смотрели на это воплощение семейного счастья и спокойной размеренной жизни, вокруг летали немыслимые бабочки, Древо жизни купалось в солнечных лучах, наши проводники и гид мирно болтали на своем забавном кисуахили неподалеку от нас. Из лесу вдруг вышел японец в очках и неодобрительно посмотрел на нас. «Исследователь из Университета Киото», – смекнули мы. Он сел чуть поодаль и, поглядывая на скульптурную композицию «Полуденный груминг», принялся записывать что-то в блокноте.
Время словно остановилось, мы готовы были сидеть так хоть весь день. Но период наблюдения за одной группой – по правилам парка – ограничен, и мы отправились в лагерь. Спускаться оказалось еще труднее, чем подниматься. Ноги гудели и запинались о бесчисленные лианы. Часа через полтора мы дошли до лагеря, показавшегося нам домом родным.
Перед сном я думала о том, что в мире осталось всего около 150 000 шимпанзе. Из-за человеческой деятельности и вырубки лесов их количество постоянно уменьшается.
Было бы лицемерием упрекать жителей Конго и Либерии в том, что они охотятся на шимпанзе ради мяса. Даже в относительно благополучной Танзании нам рассказывали, что простые люди считают куриные яйца пищей для вазунгу (белых людей) и разводят кур только ради продажи яиц. Сохранение диких животных Африки зависит от благополучия людей. Создавая национальный парк, государство запрещает охоту на животных, которая многие тысячелетия кормила местных жителей, создала традиции и верования, определила внешний облик племен. Охотник не станет заглядывать в мудрые глаза шимпанзе. И мысль о том, что скоро наши родственники могут исчезнуть, беспокоила меня едва ли не больше, чем мысль о том, что когда-нибудь исчезну я.
Наутро, несмотря на ноющие мышцы, мы снова отправились вверх. Опять изнурительный подъем, короткие передышки. И вдруг – они. Группа из четырех шимпанзе, два взрослых самца со знакомыми лицами, возможно, Фанана и Масуди, и самка с подростком, нам не представленные. Некоторое время они перебирали друг другу шерсть, потом самка удалилась. Молодой шимпанзе был единственным, кто обратил на нас хоть какое-то внимание, но это выражалось лишь в том, что он изредка поглядывал на нас, и лицо у него было удивительно печальным и спокойным. Мы опять нарушали правила парка, потому что провели около этой группы больше часа. Когда подросток ушел, осталось двое старших самцов. Один из них что-то искал в шерсти другого, и последний смешно чмокал губами при этом. Мы увидели самый знаменитый жест М-группы – рукопожатие вытянутых вверх рук во время взаимного груминга, этакие рабочий и колхозница.
Не каждый день жизнь шимпанзе складывается гладко. Бывает, что пищи бывает недостаточно, и тогда происходит страшное. Вот как описывают японские исследователи события 1992 года, период правления альфа-мейла Нтолоджи: «Во время совместного кормления группы шимпанзе, которое складывалось не слишком удачно, Калунде, второй по старшинству самец в группе, приблизился к самке Миринде и выхватил у нее из рук полугодовалого малыша. Прижимая младенца к груди, Калунде понесся прочь, а Миринда с криками последовала за ним.
Затем Калунде скрылся в зарослях, где к нему присоединились два других самца – Шике и Лукаджа, – и попытались забрать у него малыша. Лукаджа в конце концов отнял детеныша у Калунде и отдал его альфа-мейлу Нтолоджи. Нтолоджи схватил малыша, встряхнул его и с силой ударил оземь, после чего, держа младенца в зубах, взобрался на дерево. Затем он убил его, укусив прямо в лицо. После этого вместе с другими самцами они съели малыша. «Это поведение представляется очень странным, потому что подобно тому типу каннибализма среди шимпанзе, когда группа совместно поедает трупы других млекопитающих» (из доклада профессора Нишида, 1992 год).
Джейн Гудалл в своей статье «Жизнь и смерть в Гомбе» написала: «Печально, что эти новые детали о природе насилия среди шимпанзе приводят нас к выводу, что наши обезьяньи кузены похожи на людей еще в большей степени, чем нам это представлялось ранее»…
Но ничего этого мы тогда не знали и просто наблюдали за парой друзей, решивших в итоге вздремнуть под сенью ветвей. Так мы и сидели возле двух дремлющих крупных обезьян, и это было удивительное чувство. Во-первых, они не выказывали никакого беспокойства в связи с нашим присутствием, а во-вторых, не боялись и мы. Потом они проснулись, почесали друг другу шерсть, поговорили о чем-то, сообщили что-то лесу. И эти ни на что не похожие, энергичные, начинающиеся с низкого «У! У! У!» и переходящие на визг голоса я вспоминаю до сих пор.
Больше мы их не видели.
В последний день шимпанзе ушли слишком высоко в горы. На ближайшем холме, где мы встречали их в предыдущие дни, их не было. Мы поднялись еще и услышали их голоса так далеко и высоко, что оставили всякие надежды. Было грустно.
Наутро мы уплывали. Напоследок я заглянула в гостевую книгу. Один из посетителей лагеря написал: «Это был рай». Я подумала, что это банально, а потом решила, что в чем-то он прав. Здесь можно почувствовать равнодушную красоту мира, увидеть чужую, непостижимую жизнь и, как ни странно, ощутить себя еще одним видом животных, которым просто больше повезло. Благодаря многолетней программе исследований в парке шимпанзе M-группы позволяют людям подойти на немыслимо близкое расстояние, а не убегают стремительно, как их остальные сородичи. И это похоже на взаимопонимание, на доверие, на рай…
Конечно, Махале – не «чунга-чанга» и не Эдем, и здесь происходит извечный круговорот вещей в контексте поисков пищи. Но мы увидели минуты безмятежности и покоя самых удивительных жителей Махале, которые не придут нас провожать и не вспомнят о нас. А может, вспомнят?
Парк расположен в 120 км от Кигомы на выступающем полуострове и занимает территорию 1 613 км2, его западная граница простирается на 63 км вдоль побережья Танганьики и на 1,6 км вглубь прибрежных вод. Это – горный массив Махале, самая высокая точка которого, пик Кунгве, находится на 2 462 м над уровнем моря. В 1961 году японский приматолог Юнихиро Итани и его коллеги обследовали побережье Танганьики к югу от Кигомы, и в 1965 году японский ученый Тошисада Нишида основал первый исследовательский центр в районе Махале, в Кансване и начал наблюдения за шимпанзе.