Паранойя

— Важное. Обещаю.

— Да уж! Ты теперь звонишь, только когда тебе что-то нужно. Или когда кто-то умер.

Он шутил, но в каждой шутке... По правде говоря, Сет имел полное право на меня обижаться. Я ведь практически не звонил ему с тех пор, как начал работать в «Трионе». А он меня поддерживал, когда умер отец, был на похоронах. Он лучший друг, чем я.

Через час мы встретились в круглосуточном кафе возле квартиры Сета. Там почти никого не было, не считая пары пьяниц. Сет оделся во все те же старые «дизеля» и футболку с надписью «Кругосветное турне доктора Дре».

Он воззрился на меня:

— Что, черт побери, с тобой случилось?

Я не стал скрывать от него никаких мрачных деталей — какой теперь смысл?

Сначала Сет подумал, что я сочиняю, но когда поверил, легкий скептицизм на его лице сменился ужасом, смешанным с интересом и искренним сочувствием.

— Черт! — сказал он, когда я закончил свой рассказ. — Ну ты и влип! — Сет смотрел на меня, как зевака на жуткую автокатастрофу.

Я грустно улыбнулся и кивнул:

— Ага, я в полкой заднице.

— Я не то имею в виду. — Сет заговорил резче. — Ты, черт тебя дери, им потакал.

— Нет, я им не потакал.

— Да нет, придурок. У тебя был выбор.

— Выбор? Какой, к собакам, выбор? Тюрьма?

— Ты согласился на их условия сделки. Они зажали тебе яйца клещами, и ты спекся.

— А какой у меня был выбор?

— Для этого и нужны юристы, идиот! Мог бы мне сказать, я бы попросил помочь ребят, на которых я работаю.

— Помочь? Как? Я ведь на самом деле взял их деньги.

— Ты мог бы привести на фирму юриста, испугать их до чертиков, пригрозить оглаской.

Я на секунду замолчал. Вряд ли все было бы так просто.

— Знаешь, сейчас-то уже поздно так действовать. И в любом случае они бы все отрицали. Даже если бы один из твоих друзей согласился меня представлять, Уайатт науськал бы на нас всю Ассоциацию американских юристов.

— Может быть. А может, предпочел бы ничего не афишировать. Возможно, тебе удалось бы унести ноги.

— Не думаю.

— Все ясно, — сказал Сет с огромным сарказмом. — Ты предпочел наклониться и подставить им задницу. Ты принял участие в их незаконных махинациях, согласился стать шпионом, практически гарантировал себе тюрьму...

— Какую еще тюрьму?

— А потом ради удовлетворения своих непомерных аппетитов обманул единственного человека во всей корпоративной Америке, который в тебя поверил.

— Спасибо, — горько сказал я, понимая, что он прав.

— Ты в общем-то получил по заслугам.

— Спасибо за помощь и моральную поддержку, друг.

— Давай начистоту, Адам. В твоих глазах я, наверное, жалкий неудачник, однако я честный неудачник. А кто ты такой? Ты обманщик. Знаешь, кто ты такой? Ты, черт побери, Рози Руиз.

— Кто-кто?

— Эта девка лет двадцать назад победила в Бостонском марафоне, установив рекорд среди женщин, помнишь? Оказалось, что она впрыгнула за полмили до финиша. Доехала туда на метро! Это ты, чувак. Рози Руиз корпоративной Америки.

Я сидел перед ним, и мое лицо заливалось краской. Когда мне стало совсем хреново, я спросил:

— Ты закончил?

— Пока да.

— Хорошо. Мне нужна твоя помощь.

78

Я никогда раньше не был в фирме, где Сет работал — или делал вид, что работает. Она занимала четыре этажа небоскреба в центре города и ничем не отличалась от стандартной юридической фирмы высокого класса: стены под красное дерево, дорогие восточные ковры, огромные картины современных художников, окна во всю стену.

Сет договорился, что рано утром мы встретимся с его боссом, старшим партнером по имени Ховард Шапиро. Он специализировался на защите по уголовным делам и когда-то был федеральным консультантом по вопросам права. Шапиро оказался маленьким лысым толстячком в круглых черных очках. Он говорил высоким голосом, выпаливая слова как из пулемета, и постоянно прерывал мой рассказ, подталкивал, смотрел на часы. Шапиро что-то помечал в желтом блокноте и иногда смотрел на меня настороженно и озадаченно, словно пытался что-то понять. Сет же проявлял чудеса благовоспитанности и молча сидел рядом.

— Кто вас избил? — спросил Шапиро.

— Его охранники.

Он сделал пометку.

— Когда вы сказали ему, что уходите?

— До того. Перестал отвечать на их звонки и письма.

— Они решили преподать вам урок?

— Видимо, да.

— Разрешите задать вам один вопрос. Отвечайте честно. Предположим, вы достанете Уайатту то, что он хочет, этот чип или как там его. Вы думаете, он оставит вас в покое?

— Сомневаюсь.

— Полагаете, они продолжат оказывать на вас давление?

— Скорее всего.

— Вы не боитесь, что эта затея лопнет и во всем обвинят именно вас?

— Я об этом думал. Я знаю, что в «Трионе» очень недовольны тем, что их покупка не состоялась. Вероятно, начнется какое-то расследование, и кто знает, что произойдет? Кроме того, финансовый директор видел, как я встречаюсь с Уайаттом.

— У него дома?

— Нет, в ресторане.

— Плохо. Последствия были?

— Не особо.

— Что ж, у меня для вас плохие новости, Адам. Неприятно вам это говорить, но вы — их пешка.

Сет улыбнулся.

— Я знаю.

— Значит, вы или наносите удар первым, или пиши пропало.

— Это как?

— Предположим, все раскроется и вас поймают, что вполне вероятно. Вы отдаете себя на милость суда без сотрудничества и попадаете в тюрьму. Очень просто. Я это гарантирую.

Меня словно в живот ударили. Сет поморщился.

— Тогда я буду сотрудничать.

— Слишком поздно. Никто не будет делать вам поблажек. Кроме того, единственное доказательство против Уайатта — это вы. А против вас самих улик более чем достаточно.

— Что же вы предлагаете?

— Либо они сдадут вас, либо вы сдаете их. У меня есть приятель в офисе федерального консультанта, человек, которому я доверяю. Уайатт — крупный улов. Можно предложить его им на блюдечке с голубой каемочкой. Их это заинтересует.

— Откуда я знаю, что меня не арестуют и не бросят в тюрьму вместе с Уайаттом?

— Я сделаю своему приятелю предложение. Позвоню и скажу — есть то, что может его заинтересовать. Не назову имен. Скажу: «Если не заключишь сделку с моим человеком, ты его не увидишь. Если заключишь, то дашь ему королеву на день».

— Что такое «королева на день»?

— Мы встречаемся с прокурором и агентом. Все, что прозвучит на этой встрече, не может быть прямо использовано против вас.

Я посмотрел на Сета, подняв брови, и повернулся к Шапиро:

— То есть я могу легко отделаться?

Шапиро покачал головой.

— Учитывая шуточку, которую вы откололи в «Уайатте» с проводами грузчика, нам придется подавать заявление о признании вины или что-то в этом роде. Вы «грязный свидетель», и прокурор будет вынужден вас наказать. Полного помилования не ждите. Получите где-то с полгода.

— Тюрьмы, — уточнил я.

Шапиро кивнул.

— Если они захотят заключить сделку, — сказал я.

— Вот именно. Скажу вам открытым текстом: вы в полном дерьме. Акт об экономическом шпионаже 1996 года сделал кражу коммерческих тайн уголовным преступлением федерального уровня. За это могут дать лет десять.

— А как насчет Уайатта?

— Если его поймают? Согласно федеральному законодательству о корпоративной ответственности, судья должен учитывать роль истца в преступлении. Тяжесть преступления зачинщика увеличивается на две степени.

— Значит, ему достанется больше.

— Верно. Кроме того, вы ведь не получали материальной выгоды от шпионажа, верно?

— Верно, — подтвердил я. — Хотя нет, мне все-таки платили.

— Вы получали зарплату в «Трионе» за работу, которую делали для «Триона».

Я поколебался.

— Вообще-то люди Уайатта продолжали мне платить на тайный банковский счет.

Шапиро молча посмотрел на меня.

— Это плохо, да? — спросил я.

— Плохо, — ответил он.

— Неудивительно, что они так легко согласились... — простонал я, обращаясь скорее к себе, чем к нему.