Страница 19 из 23
Последнее усовершенствование в структуру мимического представления внес еще один известный мимограф — Лентул. Его фарс, названный по имени главного героя-разбойника «Laureolis», по замыслу автора, заканчивался настоящим распятием на кресте живого человека. Им был, разумеется, не актер, а какой-либо преступник. Император Домициан, в свою очередь, внес в это произведение еще одно дополнение, повелев в конце пьесы снимать еще живого «актера» с креста и отдавать его на растерзание медведю прямо на сцене.
Это высочайшее повеление тут же разбудило фантазию устроителей цирковых зрелищ — они поспешили придать своим кровавым шоу новый импульс, введя в умерщвление людей на арене элементы театрального действа. Так, одному из преступников, изображавшему прикованного Прометея, специально выдрессированный орел выклевывал печень; другого сбрасывали в жерло хоть и искусственного, но исправно действующего вулкана; третьему, изображавшему древнего римского героя Муция Сцеволу, медленно сжигали руку на огне. Публика от этих новаций была в восторге, но особенно ее позабавил случай с одним греческим певцом — рапсодом. Он был приглашен в цирк якобы для исполнения торжественных гимнов перед римским народом. Для этого в центре арены соорудили высокую искусственную гору, и греческий гость, взобравшись на вершину, приготовился блеснуть своим мастерством.
Публика же тем временем всячески выражала свое неудовольствие, требуя продолжения всеми любимой звериной травли. Певец не успел взять и нескольких нот, как вдруг из замаскированных в горе отверстий выбрались голодные медведи. Римская чернь, моментально изменив отношение к происходящему, смогла насладиться последующей непродолжительной погоней и разрыванием несчастного рапсода на куски. Что касается пантомима, то он развился в Риме в самостоятельный род драматического искусства во времена Августа из греческих трагедий и комедий. Здесь танец хора отделили от пения, так что действие, которое актер на сцене представлял мимическим «танцем», то есть различными телодвижениями, стоящий рядом певец пояснял словами, а музыкант аккомпанировал им на кларнете. Эта новая драматическая форма отличалась от трагедии еще и тем, что один актер воспроизводил или танцевал все мужские и женские роли, меняя в антрактах по мере надобности костюмы и маски. Все это действо несколько напоминало пантомимный балет.
Сюжеты пантомимов почти всегда брались из греческих мифов, а либретто выходили из-под пера таких знаменитых авторов, как Лукан, Статий и Овидий. Самыми популярными были сюжеты любовного содержания, например Ахиллес и Брисеида, Ясон и Медея и т.д. Актер пантомима должен был обладать настоящим талантом, ведь ему зачастую приходилось изображать одновременно всех действующих лиц пьесы. Эта трудная задача отчасти облегчалась тем, что содержание пантомимов, взятое из мифологии, более образованной публике, преимущественно из высших слоев римского общества, в отличие от черни, ходившей на мимы и ателланы, было известно еще со школьной скамьи.
Был такой случай, произошедший во времена императора Нерона. Известный в Риме цинический философ Деметрий в большом собрании любителей пантомима заявил, что без звучной музыки и хорового пения танцор одной лишь мимикой и телодвижениями никак не может достичь желаемого эффекта, именно поэтому он, Деметрий, невысоко ставит и пантомимы, и актеров, их представляющих. И тут «перчатку», брошенную мыслителем, поднял знаменитый актер Парис Старший. Он, дабы убедить философа в его неправоте, станцевал перед ним «Венеру и Марса» в абсолютной тишине, без музыки и пения, причем столь талантливо и убедительно, что Деметрий вынужден был признать, что пантомим является настоящим искусством, причем высоким.
Римский оратор и писатель Квинтилиан в своем трактате о жестикуляции оратора, где одни только движения пальцев он описывает в 12 параграфах, говорит, что «движения рук по своему многочисленному разнообразию почти достигают самой полноты слов». Заметим, что это замечание касается искусства оратора, жестикуляция которого, ограниченная одними руками, была не в пример скромнее, чем пантомимического актера.
Помимо известных высот сценического искусства и достаточно высокого уровня образования актер пантомима должен был обладать и телесной красотой: быть среднего или чуть выше среднего роста в соответствии с классическим «Каноном» древнегреческого ваятеля Поликлета. Его бронзовая статуя «Дорифор», изображающая юношу, несущего копье, считалась в античном мире образцом пропорций и размеров человеческого тела.
Эластичность и гибкость своего тела актер поддерживал постоянными упражнениями, но способность грациозно двигаться во многом определялась прирожденными особенностями. Актеров с посредственными телесными параметрами публика просто не терпела. Лукиан описывает один эпизод, когда актер, обладающий слишком высоким ростом, вышел на сцену в роли древнегреческого героя Капанея, который штурмовал фивские стены. Так вот публика, увидев это, начала кричать: «Перелезь, тебе не нужна лестница!»
Несколько позже на римской сцене появилась мифологическая пирриха, представлявшая собой тот же пантомим, но уже безо всякого пения и с несколькими актерами и была очень похожа на современный балет.
Наибольшим расположением публики во время Империи пользовались выдающиеся артисты пантомимов, а некоторые из них даже имели изрядное влияние при императорском дворе. Известен случай, когда знаменитый поэт Ювенал за оскорбление, нанесенное им одному принятому при дворе императора Траяна пантомимическому актеру, был отправлен в длительную ссылку. Так что нет ничего удивительного в том, что известные пантомимисты покупали в Риме дома и даже целые поместья, в их честь сооружали памятники и статуи, а италийские общины награждали их почетным гражданством.
По принятому и в Греции обычаю в театр с собой приносили подушки и ковры, а под ноги — скамейки, надевали праздничные одежды — мужчины должны были являться исключительно в белых тогах. Для защиты от солнца дамы имели при себе зонтики и веера, а мужчины — шляпы. Если не было ветра, над театром растягивались паруса. Со времен Помпея в театры проводили воду, а воздух охлаждали фонтаны с благовониями. Публику на отведенные места провожали особые смотрители. В течение представления у зрителей было принято громко выражать свои чувства. Если актер нравился, ему рукоплескали, приветствовали криками, мужчины в знак своего благоволения махали ему концами тоги, а дамы платками. В том же случае, когда актер играл плохо, публика свистела, возмущалась, шикала, иногда доходило и до того, что неудачника просто вынуждали удалиться со сцены.
Порядок в театре обеспечивал претор, под началом которого, учитывая немалые размеры типичных римских театров, была целая когорта — около 500 человек. Он отвечал за все представление. И это была отнюдь не лишняя предосторожность — в римских театрах довольно часто случались происшествия, требовавшие вмешательства стражи. По примеру существовавших в цирке партий, соревновавшихся и даже ссорившихся между собой, появились подобные партии и в театрах. Они так же, как и цирковые, состояли из поклонников отдельных актеров, преимущественно танцоров пантомимов, хотя в отличие от последних характера системы так и не приобрели. Все в основном сводилось к тому, что, когда выступало подряд несколько пантомимистов, эти партии неистово поддерживали своего любимца, других же актеров освистывали. А в результате зачастую начинались беспорядки.
В 15 году, при императоре Тиберии, во время одного из таких конфликтов было убито большое число солдат из числа стражи и один центурион (сотник), а сам трибун, или командир когорты, тяжело ранен. По этому делу даже были слушания в сенате, в результате чего преторы были наделены полномочиями, разрешавшими наказывать нарушителей порядка в театрах изгнанием и даже ссылкой, не говоря уже о крупных денежных штрафах. Но эти меры были не в состоянии помочь, а потому в 23 году Тиберий распорядился изгнать из Рима абсолютно всех мимистов и пантомимистов и до самой своей смерти не отменял этого приказа.