Страница 107 из 116
Открытие «нового» мира первоначально мыслилось как оккультная операция. Придворный маг Джон Ди, духовный советник Елизаветы I, по всей видимости, изобрел концепцию «магического империализма» и заразил своими идеями целое поколение. Хэлкьют и Рэли[250] попали под действие этого заклинания, и Рэли употреблял свои связи с так называемой «Школой ночи» — группой выдающихся мыслителей, аристократов и адептов — для продвижения в таких начинаниях, как исследование новых территорий, колонизация и картография. Шекспировская «Буря» явилась своего рода пропагандистской брошюрой новой идеологии, а колония в Роаноке была первым практическим экспериментом в этой области.
Алхимический символизм Нового Света связывался с концепцией первоматерии, гиле, с «царством Природы», невинностью и всемогуществом («Virginia»), хаосом или дикостью, каковую материю адепт должен был превратить в «золото», то есть как в собственное духовное совершенство, так и в материальное изобилие. Но в то же время это алхимическое видение до некоторой степени питалось и преклонением перед дикостью, тайной симпатией к ней, чувством восхищения перед ее безобразием. Фигура «индейца» оказалась в фокусе подобных настроений: «Человек» в природном состоянии, неиспорченный «правлением». Калибан [251], Дикий Человек, подобно вирусу распространялся в чреве машины Оккультного Империализма; лес/зверь/дикарь с самого начала были наделены магической силой своего юродства. С одной стороны, Калибан уродлив, а Природа — это «ужасная дикость», с другой — Калибан благороден и ничем не скован, а Природа — Эдемский сад. Этот дуализм, свойственный европейскому сознанию, появился до того, как романтизм и классицизм вступили в свой спор. Он укоренен в Высокой Магии эпохи Возрождения. Открытие Америки (Эльдорадо, Источник Вечной Молодости) кристаллизовало этот эликсир, и в осадок выпали практические схемы колонизации.
В начальной школе всем нам говорили, что первые поселенцы в Роаноке потерпели неудачу. Колонисты исчезли, оставив лишь загадочную записку: «Ушли к кроатанам». Впоследствии на сообщения о «сероглазых индейцах» смотрели как на легенды. Учебник намекает, что индейцы перебили беззащитных поселенцев. Но «Кроа-тан» — совсем не мифическое Эльдорадо: так действительно называлось соседнее племя дружественных индейцев. Несомненно, поселенцы просто перебрались с побережья в Великое Мрачное Болото и смешались с племенем. И сероглазые индейцы существовали на самом деле — они есть и сейчас, и они продолжают называть себя кроатанами.
Итак, самая первая колония Нового Света предпочла разорвать договор с Просперо[252] (Ди/Рэли/Империя) и уйти с Калибаном к Дикарям. Они выбыли из состязания, из сражения с Природой. Они стали «индейцами», «туземцами», хаос предпочли ужасной службе плутократам и интеллектуалам Лондона.
Когда там, где была «Земля Черепахи», воцарилась Америка, кроатаны осталось в ее соборной душе. За пределами фронтира люди все еще по преимуществу жили в царстве Природы (а не Государства), и в их сознании постоянно таилась возможность одичания, искушение покончить с Церковью, фермерством, грамотностью, налогами — короче, всем бременем белого человека — и, так или иначе, «уйти к кроатанам». Более того, когда Английская революция сначала была предана Кромвелем, а затем задушена в ходе реставрации Стюартов, волны протестантских радикалов добровольно или поневоле потекли в Новый Свет (который отныне стал тюрьмой, местом ссылки). Антиномианцы, фэмилисты, разбойные квакеры, левеллеры, диггеры и ран-теры попали под оккультную тень Дикости и бросились в ее объятья.
Энн Хатчинсон и ее друзья — самые известные (то есть принадлежащие к самому высшему классу) из антиномианцев[253] имели несчастье попасться на удочку колониальной политики Побережья, но совершенно ясно, что существовало и радикальное крыло движения. Те случаи, которые упоминает Готорн[254] в своем «Майском дереве на Лысой горе», абсолютно исторически достоверны. Похоже, что экстремисты решили сообща низложить христианство и обратиться в язычество. Если бы они преуспели в объединении со своими индейскими союзниками, в результате могла бы возникнуть синкретическая антиномиано-кельтско-алгонкинская религия, нечто вроде североамериканской Сантерии[255] в ХVII веке.
Сектанты почувствовали себя гораздо лучше и просто расцвели там, где власть функционировала спустя рукава и погрязла в коррупции — на Карибских островах, где столкновение интересов соперничавших европейских держав привело ктому, что многие острова не были заселены, а на некоторые даже никто не предъявил права. Барбадос и Ямайка, в частности, должны были привлекать экстремистов, и я верю, что левеллеры и рантеры внесли свою лепту в создание буканьерской «утопии» на Тортуге. Здесь впервые благодаря Эсквемелину[256] мы можем изучить удачный прототип ВАЗ, существовавший в Новом Свете, чуть более глубоко. Спасаясь от отвратительных «достижений» империализма, таких как рабство, крепостное право, расизм, нетерпимость, от насильственной военной службы и плантаций, где человек гнил заживо, буканьеры пошли по стопам индейцев: женились на местных женщинах, считали негров и испанцев равными себе, не признавали национальностей, избирали своих капитанов демократическим голосованием и обращались к «царству Природы». Провозгласив себя в состоянии «войны со всем миром», они отправлялись пиратствовать, объединяясь вокруг контрактов, называемых «статьями», которые были настолько эгалитарны, что гарантировали капитану лишь на четверть или на половину больше той доли, которую получал каждый член команды. Телесные наказания были запрещены — ссоры улаживались общим голосованием или в рамках дуэльного кодекса.
Совершенно неверно считать пиратов этакими морскими разбойниками с большой дороги или даже провозвестниками капитализма, как это делали некоторые историки. Пираты были, по сути, «социальными бандитами», хотя ядра подобных сообществ являлись не традиционными крестьянскими общинами, а «утопиями», созданными ex nihilo in terra incognita, анклавами полной свободы, захватившей белые пятна на карте. После падения Тортуги буканьерский идеал продолжал жить на протяжении всего «Золотого века» пиратства (примерно 1660—1720 гг.) и породил, к примеру, поселения в Белизе, основанные буканьерами. Затем действие перенеслось на Мадагаскар — остров, который все еще не был занят ни одной империей и состоял из карликовых туземных «королевств», возглавляемых вождями племен, которые были рады пойти на союз с пиратами. Там Пиратская Утопия достигла своей высшей формы.
Как полагают некоторые историки, повествование Даниэля Дефо о капитане Миссьоне и основанной им Либерталии, могло быть литературной «уткой», созданной для пропаганды теорий радикального крыла вигов.[257] Однако эта история была включена во «Всеобщую историю пиратов» (1724—1728), большая часть которой до сих пор рассматривается как достоверный и точный источник. Более того, история капитана Миссьона не была опровергнута в те времена, когда книга впервые появилась и были еще живы многие матросы мадагаскарской пиратской флотилии. Они, похоже, верили всей этой истории и, без всякого сомнения, именно потому, что своими глазами видели пиратские анклавы, очень похожие на Либерталию. А в нее, замечу, освобожденные рабы, туземцы и даже традиционные враги, такие как португальцы, приглашались на равных. (Захват кораблей работорговцев с последующим освобождением рабов был основным занятием пиратов.) Землей владели сообща, представители избирались на короткие сроки, добыча делилась поровну; проповедь свободы заходила гораздо дальше, даже дальше, чем того требовал Здравый Смысл.
250
Видимо, опечатка, и автор имел в виду Хэклюта. Ричард Хэклют(1552?—1616), английский географ и историк географических открытий, собиратель и публикатор рассказов мореплавателей, пропагандист английской колонизации Северной Америки, автор знаменитого трехтомного труда «Важнейшие мореплавания, путешествия, торговые дела и открытия Английского Государства» (1598—1600); названное в его честь Hakluyt Society (осн. 1846) до сих пор занимается публикацией материалов о ранней истории географических открытий. Сэр Уолтер Рэли (15547—1618) — бретер, писатель, вице-адмирал, путешественник: один из основателей английских колоний в Северной Америке в Виргинии, организатор многочисленных экспедиций, в том числе в поисках Эльдорадо.
251
Калибан —дикарь, персонаж «Бури» Шекспира.
252
Просперо — персонаж «Бури» Шекспира, воплощающий цивилизаторский дух.
253
Антиномианство отвергает закон как таковой: как утверждают его сторонники, христиане не под законом, а под божественной благодатью.
254
Натаниэль Готорн (1804—1864) — американский писатель, автор романа «Алая буква».
255
Сантерия — афро-американская синкретическая секта католического толка. Первые общины сантерия появились в середине XIX века на Кубе в результате слияния католицизма с традиционными верованиями йоруба. Вероучение сантерия основано на Библии и африканских устных преданиях, и в нем сложно переплетены христианские представления и политеизм. Принадлежность к католической церкви является необходимым условием вступления в секту.
256
Эсквемелин — врач, мореплаватель и хронист неизвестного происхождения, опубликовавший в 1678 году уникальный труд «Пираты Америки», переведенный на все европейские языки и ставший основным источником по истории пиратства
257
В настоящее время реальное существование Либерталии подтверждено рядом независимых источников, в том числе дипломатической перепиской шведского двора, дважды выходившего на связь с «республикой» и архивными материалами русского двора (Петр I планировал заключить союз с Либерталией, считая ее монархией, и даже снарядил на Мадагаскар секретную эскадру, которая трижды безуспешно пыталась достичь острова).