Волчий остров

Игорь критически осмотрел то, во что превратился Серегин "снайперский" костюм всего за пару часов, проведенных в засаде у полянки, но, как всегда, промолчал. Быков знал: прежде чем критиковать или что-то посоветовать, старый друг обязательно разузнает все про устройство маскировочных костюмов для засады в лесу, после дождя, и только потом в корректной форме позволит себе высказать некоторые рекомендации о том, как должен быть устроен "снайперский" наряд. А иначе для него замечание просто не имело смысла – зачем человеку лишний раз "тыкать в глаза" тем, от чего он сам, возможно, страдает и так больше других?

Переоделся бывший тренер в обычную одежду, не доехав до поста ДПС метров пятьсот. Позвонили Мише. Тот ничего спрашивать не стал, но, судя по всему, по бодрому голосу звонивших, догадался, что пока все в порядке – все целы.

Встретиться договорились вечером во вторник, или в среду – в зависимости от того, как будут складываться обстоятельства.

Дома, пока машинка-автомат утробно "переваривала" Серегин "снайперский" костюм, освобождая его от впитавшейся грязи, травы, листьев и прилипшей хвои, Быков, как заправский "разведчик", забрался в горячую ванную и занялся анализом того, что он увидел и почувствовал, а также тем, как нужно усовершенствовать его маскировочный "прикид", чтобы в другой раз больше не уподобляться куску мяса, на котором опять вволю попируют комары.

Да и с оружием нужно было что-то решать.

"Ладно, комаров мы, думаю, победим легко.– Думал Быков.– Завтра же куплю большой тюбик самого мощного противокомаринного средства; перед засадой намажусь весь, а не только там, где костюм не скрывает тело.

Но что делать с мокрым грунтом, как с ним бороться?

Резину какую-нибудь под себя положить? Разрезать автомобильную камеру, привезти с собой… Или пару пластиковых пакетов затолкать под костюм – на грудь, живот и ноги. А если это тоже не поможет?

Так, какие средства защиты от влаги есть еще? В чем мужики любят бреднем рыбачить, когда вода в реке слишком холодная? В костюме! В обычном костюме противохимической защиты!

Ай да Быков, ай да сукин сын!

И где же мы возьмем такой костюм?

А зачем нам костюм целиком? Незачем! Нам нужна только часть костюма! А часть костюма есть где? Правильно! Часть костюма висит у матери в предбаннике лет уже двадцать – с тех пор как его туда повесил Олегов отец, бывший материн муж, в бытность, когда работал завхозом в техникуме.

Вот и сложились стеклышки в мозаике!

Завтра же поеду в Колывань!

Жалко только, что там оружия нормального нет.

Мдя! Хотел я хоть на этот раз спрятаться за широкую Мишину спину, ан нет, не получается. Опять придется брать ответственность за принимаемое решение на себя. И только на себя.

Конечно, где-то глубоко в душе я надеялся, что Михаил и Игорь скажут мне: "Серега! Ты отличный парень! Зачем тебе рисковать там, в лесу, с "пукалкой", заряженной солью! Давайте скинемся тебе на автомат Калашникова! Стоит он недорого, а вскладчину будет еще дешевле!". Но жизнь так устроена, что, что бы ни случилось, в конечном итоге – каждый сам за себя. У Миши – работа, семья, профессия… На нем завязаны десятки уголовных дел. Если его неожиданно "повяжут", судьбы десятков людей "подвиснут", а то и вовсе пойдут "под откос". Нет, так рисковать Певзнер не станет. Да и мне не нужно даже предлагать ему обсуждать тему приобретения "срока" – огнестрельного нарезного оружия.

Что касается Игоря… Если нужно, он сам рядом со мной ляжет рядом в засаду, и также будет палить в людей, стремящихся "убрать" нашего губернатора.

Но готов ли я на то, чтобы взять на себя смелость вот так легко распоряжаться жизнью своего друга?

Нет, скорее всего. Для этого я, пожалуй, слишком труслив. Да и совесть потом, не дай Бог, что-то случиться, будет "грызть" до конца жизни.

Нет уж – это была моя идея: встрять в чужие "разборки" за власть.

В войну поиграть захотелось, что ли?

Наверное, в прошлом году не наигрался…"

Быков задумчиво потрогал шрам под одеждой. Порез зажил давным-давно, он не напоминал о себе даже в моменты резкой перемены погоды. Что-что, но хирургом Ольга была превосходным: сделала тогда все по высшему разряду.

И не проболталась никому. Хотя была обязана сообщать обо всех случаях ножевых ранений.

"Видно, все-таки придется возвращаться на это гребанный остров. Не хотелось, конечно… Но это – самый малый риск из всех, которые возникают, если я захочу приобрести себе для "дела" "Калаш". А то, что без серьезного оружия на "точке" лучше не появляться, ясно даже такому тупому валенку, как я. Та рожа, которая рассматривала "голубков", наверняка лет десять где-нибудь в спецназе ошивалась и только потом подалась в киллеры. Этих "птиц" "по полету" видно за километр. Такие бойцы хоть двадцать человек голыми руками устряпают. Что уж говорить про одного зачуханного физрука, который только и умеет что, так это стрелять немного? Да наверняка ТЕ стреляют лучше меня – быстрее, точнее… Мой шанс только в том, что у меня есть фактор внезапности. Я знаю про них, а они про меня – пока нет.

А ну, как узнают?

От таких далеко не сбежишь – будь ты хоть действующий мастер спорта по легкой атлетике: пуля догонит. А я и не мастер, и не действующий…

Нет, нужен автомат.

Значит, опять – Волчий остров.

Но Игорь и Миша знать ничего не должны".

…Лодка Быкову не понравилась. Обшарпанные, крашенные много лет назад дюралевые борта лишь в некоторых местах сохранили остатки краски, первоначальный цвет которой сейчас установить мог разве что эксперт. Лодочный мотор вообще никак не хотел заводиться, он "чихал", "кашлял", злобно плевался сгустками темно-синего дыма. Однако хозяин мотора не сдавался, раз за разом накручивал почерневший от моторного масла и времени кожаный ремешок и с какой-то обреченной остервенелостью дергал его на себя. Все это было похоже на реанимацию покойника, который сам, к тому же совершенно не хочет возвращаться к жизни.

Хозяин этого "чуда" – загорелый до черноты мужик неопределенного возраста, сохранивший на лице, однако, не только следы бурной молодости, но и все признаки "мачизма", бывшего, со всей определенностью, когда-то неотъемлемой частью его жизни. Про таких типов обычно говорят, что вся его биография – на его лице.

На лице хозяина лодчонки, действительно читалась если не вся его жизнь, то, по крайней мере – те ее часть, в которой он волочился за женщинами (понятно, что успешно), много пил, мало трудился. Темные длинные с проседью волосы, правильной формы лицо, длинные изящные пальцы, завершающие узкие кисти на тонком запястье… Все это говорило о том, что физическим трудом мужчина в жизни занимался мало, или не занимался вовсе.

С этим мужиком Быков познакомился почти случайно. Заехал в жилпоселок номер один, единственной улочкой протянувшийся вдоль шоссе на обкомовские дачи, поспрашивал, у кого здесь можно купить подержанную лодку. Ему ткнули пальцем на дом с облупившейся беленой штукатуркой.

Хозяин дома устал, наконец, дергать "умерший" двигатель, бросил ремешок к себе под ноги, присел на чурку рядом с лодкой, подолом рубахи вытер крупные бисеринки пота, выступившие на загорелой до бронзоты лысой макушке, лице, груди. Похоже, он и сам понял, что сегодня ему завести мотор не удастся. А это значит, что и продать его – тоже.

– А вы кто по профессии? – неожиданно для самого себя спросил Быков.

– Я? – не понял вопроса "экс-мачо". – Фотохудожник. Всю жизнь работал фотографом.

Больше вопросов можно было не задавать.

"Типичная история. – Думал Серега. – Красавец-мужчина, большие и легкие по советским временам деньги. Особенно для тех, кто мог снимать на цветную пленку. Этот, судя по всему – мог. В "застольные" времена такие, как он, за день зарабатывали больше, чем я – за месяц. Денег было – сколько хочешь. На жизнь, на водку, на женщин… А потом деньги кончились, пришла старость, стал никому не нужен".

– А почему оставили работу?