Дитя заката

– Мы не можем так поступить!

– Раньше так поступала миссис Катлер, чтобы не портить репутацию отеля.

– Но это же очень бесчестный поступок!

– Я думаю, если бы миссис Катлер была жива, она бы ответила вам, что мистер Паркер не стал бы возражать. В вашем отеле действительно огромное количество привидений, и многие из них состарились очень давно. Не стоит их тревожить. Вы хотите знать, что произойдет, если этот факт станет достоянием гласности? Об этом несложно догадаться: клиенты начнут очень скептически относиться к пище, выбирать из нее отравленные куски, также будут опасаться вентиляционных люков, боясь, не подложил ли кто туда змею или не напустил, отравляющего газа; особой популярностью станут пользоваться врачи, они будут носиться по коридору от одного постояльца к другому и выслушивать страшные сообщения о загадочных коликах в животе, стрелянии в ушах, приступах слабости, головных болях и так далее. Мне неприятно говорить вам об этом, но гласность такого рода уронит престиж нашего заведения. Это место создано для того, чтобы люди расслабились, отдохнули и унесли с собой только хорошие воспоминания. – Он вдохнул свежий воздух. – Надеюсь, миссис, вы не оставите мои слова без внимания.

– Я поговорю с мистером Апдайком, у этого дела есть и правовая сторона.

Он пристально посмотрел на меня, ожидая, что я откажусь от своих намерений и позволю уладить это дело ему самому. Его предложение вызывало у меня протест хотя бы потому, что так поступила бы бабушка Катлер, но желание сохранить репутацию отеля толкало меня на этот шаг. И я все же согласилась.

Мистер Дорфман вызвал «скорую помощь» к боковому выходу отеля, чтобы излишне не демонстрировать постояльцам бездыханное тело мистера Паркера. Мистер Апдайк тоже присутствовал здесь, чтобы проконтролировать в случае чего ситуацию.

День был на редкость подходящий для этого события: серый, моросящий дождь, холодный ветер. Комок подступил у меня к горлу, когда санитары провозили этого пожилого человека с совершенно ненужной ему теперь кислородной маской на лице; тяжело было отвечать на расспросы гостей о состоянии больного, но я держалась из последних сил и подробно все объясняла.

– В любом случае они узнают, что мистер Паркер умер, – сказала я мистеру Апдайку.

– Пусть они думают, что он умер в больнице, – он положил руку мне на плечо. – Вы сделали все правильно и четко, моя дорогая.

Я знала, какие слова готовы были сорваться с его уст: «Миссис Катлер очень гордилась бы вами».

Все эти события помогли мне ненадолго забыть, что Джимми так далеко от меня, но когда я вернулась в кабинет, то поняла, как мне его не хватало весь сегодняшний день, как я полагалась на его силу и решительность. Мне захотелось поехать вслед за ним, догнать его и рассказать обо всех событиях, которые свалились на мою голову, но это было невозможно.

Я взглянула на часы; сейчас он, наверное, знакомится со своим братом, окружен теплом и заботой папы Лонгчэмпа и его новой жены. Мои проблемы могут и подождать. Мне было очень одиноко, но усталость буквально валила с ног.

Кристи уже вернулась из школы, позанималась музыкой и отправилась к малышам, попросив у меня разрешения пообедать с ними. Я согласилась, тем более что сама не испытывала чувства голода. Сегодня я обязательно должна была присутствовать на обеде в отеле, чтобы проверить, как повлияла смерть мистера Паркера на настроение постояльцев, и уже хотела отправиться туда, но внезапно дверь тихонько скрипнула, и в комнату вошла Бэтти Энн.

После беременности Бэтти немного поправилась, но это ее только украсило; мне казалось, что она по-прежнему счастлива в отеле. Ее часто навещали старые соученики по колледжу, появилось и много новых знакомых на побережье, не без маминого участия. Она была достаточно загружена работой в отеле, опекой над детьми, общением, поэтому я удивилась, увидев ее у себя в кабинете, тем более меня удивили ее слезы, хлынувшие потоком, как только она закрыла за собой дверь.

Этот день был днем тоски и грусти; казалось, что ветер, дождь, серые низкие облака разрушили стену нашего счастья; меланхолия охватила наш маленький мир, все печальные мысли, все неосторожно брошенные фразы, все, из-за чего нам когда-либо было неловко, вернулось к нам в этот день.

– Что случилось, Бэтти?

В ответ она только всхлипывала; я попыталась утешить ее, усадила на тахту, но Бэтти продолжала рыдать; лицо у нее было опухшим от слез.

– Дон, я больше не могу это выносить. Я должна рассказать это кому-нибудь.

– Успокойся, все будет хорошо. Что случилось? Надеюсь, с детьми все в порядке?

– Да, слава Богу, с ними все хорошо.

– Неприятности с родителями?

Однажды Бэтти говорила мне, что ее мать считает, что для Бэтти унизительно работать в отеле, тем более выполнять незначительную работу.

– Нет, – сказала она, глубоко вдохнув воздух. – Это из-за Филипа.

– С ним что-нибудь случилось? – Я оперлась о стену; неужели он что-то наговорил ей обо мне?

– Вот уже целую неделю он настаивает на том, чтобы спать в разных комнатах. Мы вовсе не ссорились, он даже не объяснил мне причину, просто поднимается и уходит.

– Поднимается с твоей постели?

– Да, сначала я полагала, что он завел себе новую женщину или веселит смазливых служанок, но следить, конечно, не стала, даже боялась спросить, куда он уходит.

– Я не видела, чтобы он заигрывал со служанками.

– Нет, ничего подобного он не делает, – она вынула свой кружевной платочек и вытерла слезы, – он просто идет в другую комнату.

– В какую комнату?

– В ту, которая раньше была твоей.

Я чувствовала себя так, будто мне на голову вылили ведро холодной воды, мурашки забегали по коже.

– В мою прежнюю комнату?

– Да, – она вдруг стала говорить быстро и с чувством. – Дон, это же не значит, что он не может спать рядом со мной? Может, это начало развода?

– Нет, нет, что ты! Я так не думаю. Ты не спросила его, почему он уходит?

– Да, спрашивала. Он сказал, что просто отдыхает, просил не беспокоиться и никому не говорить. Но я не могу не думать об этом. Ты ведь не расскажешь ему, что я тебе сказала? Что мне делать? Это ведь ненормально, правда? Может быть, это оттого, что между тобой и им что-то не ладится? Может, тебе лучше сказать ему, как сильно это тебя расстраивает? И попытайся его понять.

Что еще я могла ей посоветовать?

– Ты думаешь, это поможет?

– Да, – хотя сама я в это не очень верила.

– Как хорошо, что ты выслушала меня; очень неудобно было идти к тебе, особенно после сегодняшнего происшествия. Я благодарна тебе за это.

– Не волнуйся, – я взяла ее за руку.

– Обязательно буду с тобой в столовой сегодня, Дон. Филипа, к сожалению, нет, он еще не знает о мистере Паркере.

– Ничего, он скоро обо всем узнает.

– Пойду в столовую детей и посмотрю, как они едят. Еще раз благодарю тебя.

Бэтти поцеловала меня в щеку и вышла из кабинета.

Когда она ушла, я не могла сдержать слезы. Я отправилась в свою прежнюю комнату. Дверь оказалась не запертой. Все вещи остались на прежних местах. Я шагнула внутрь и почувствовала, что воздух здесь был слишком горячим, чтобы дышать. Полог кровати был откинут, а на том месте, где я обычно спала, лежала ночная рубашка, та самая, которую Филип взял у меня для Бэтти, чтобы провести медовый месяц. На столике возле кровати, как я и ожидала, стояли мои духи, пахли подушки, одна из подушек была смята Филипом. Я очень испугалась, увидев все это. В коридоре послышались чьи-то шаги. Я подошла к двери и прислушалась. Мне не хотелось встретиться здесь с Филипом. Совершенно невозможно угадать его реакцию, вдруг он поймет, что Бэтти пожаловалась мне. К сожалению, это действительно были шаги Филипа, они смолкли возле двери его комнаты. Как только он вошел, я выскочила и побежала вниз по лестнице без оглядки, как от ночного кошмара. С семейной половины я прямо ворвалась в вестибюль; как никогда я обрадовалась, попав в его многоголосую толпу. Немного передохнув, отправилась к себе домой, чтобы переодеться к обеду.