Наваждение

И вскоре она уже ехала по мокрым улицам в направлении площади Джексона. Салон Ламарк занимал торговые ряды возле Понталба Билдингс. На его уютном фасаде блестели стеклами два окна, расположенных по бокам от выкрашенной в зеленый цвет двери. Когда Филлис распахнула ее перед Кэтрин, зазвенел колокольчик, говоря об их появлении. Жаклин, уже поджидавшая ее, вышла из своей рабочей комнаты навстречу. Это была весьма изысканная дама с фигурой Юноны, кожей цвета кофе со сливками, каштановыми густыми волосами, уложенными по последней моде, и теми восхитительными зелеными глазами, что так часто встречаются у людей со смешанной кровью.

– Мамзель Энсон! – воскликнула она, и тут же перешла к делу: – Это ткань только что доставлена из Франции. Я еще никому ее не показывала, придержала для вас. Цвет просто превосходный. Взгляните! – И она достала с полки рулон ткани, которую одним Ловким движением раскинула на прилавке красного дерева.

– Он красивый, – согласилась Кэтрин, с улыбкой прикоснувшись к синему шелку шифона, и добавила: – А вы подготовили новые модели?

– Конечно. – И Жаклин показала ей целую кучу набросков.

Творческая натура, она прекрасно знала свое дело, разбираясь в особенностях всех доступных ей материалов: кружев, парчи, пушистого бархата и тонкого шелка, скользкого атласа и прочего, из чего возникали ее чудесные платья.

Она на славу потрудилась при создании этого магазина: долгие годы ей приходилось шить для других модисток, пока вдруг не пришла удача, и у Жаклин появилась возможность открыть свой магазин, которым она заслуженно гордилась. В салоне были устроены альковы, где за занавесками могли переодеться для примерки покупатели, а в задней комнате, полной воздуха и света, споро работали белошвейки, чей смех и щебетание напоминали птичий гомон, в то время как их проворные иголки пришивали аппликации, или вышитые вставки, или стеклярус, или жемчуг на платья, становившиеся от этого еще красивее.

– Какой бесподобный материал, – раздался голос за спиной Кэтрин. Она обернулась и увидела стоявшую за нею женщину. Она показалась Кэтрин красивой и элегантной. Кэтрин любовалась черными волосами, черными глазами и бледной кожей. Интересно, она француженка или, возможно, испанка?

– Ах, доброе утро, мамзель Кларемон, – улыбнулась Жаклин. – А ну-ка, проявите ваш вкус и воображение. Как вы считаете, этот синий цвет подойдет мамзель Энсон?

– Определенно, – отвечала Лестина. – Он так похож на цвет ее глаз.

«Она милая, – думала Лестина, с трудом удерживая волнение. – Ах, какая же она милая. Адриен, я теряю тебя!» – И она невольно прикоснулась к груди. Там она спрятала амулет, который сделал для нее Анри. Он должен был избавить ее от любви, и ей казалось, что он уже начал действовать. Теперь, когда к ней приходил Адриен, она не воспламенялась, а была хладнокровна и рассудительна, легко разгадывая все его уловки. Правда, любовная рана все еще оставалась в ее душе, хотя и болела теперь не так сильно.

– Как вы добры. – Кэтрин улыбнулась, чувствуя себя счастливой в обществе этих простых милых женщин, так отличавшихся от спесивых надутых креолок, с которыми ей в последнее время только и приходилось общаться.

– Мамзель Энсон скоро выйдет замуж, – продолжала Жаклин, отодвигая шифон. – И это станет частью в ее приданом – я думаю, вечерним платьем. В нем вы можете отправиться в парижский оперный театр, мамзель.

Она приказала, чтобы принесли кофе с пирожными, и какое-то время они просидели в гостиной Жаклин – она жила прямо над магазином. Все это время они оживленно болтали, и Кэтрин вдруг обнаружила, что то и дело смеется от души – чего с нею не случалось уже давно в последнее время. Даже Филлис, неизменно подозрительная ко всем, чей цвет кожи отличался от ее, под конец несколько ослабила бдительность и даже снисходительно кривила губы при некоторых замечаниях Лестины.

– Ох, вы только посмотрите на этот дождь, он льет по-прежнему, – пожаловалась Кэтрин, уже стоя у входа и прощаясь с Жаклин. – Меня ожидает карета. Вы позволите подвезти вас до дома?

– Благодарю вас. – И Лестина переглянулась с модисткой.

Они были подругами, и Лестина поддерживала Жаклин с самых ее первых самостоятельных шагов в бизнесе, когда та шила по ночам платья при свете свечного огарка у себя на чердаке. Когда несколькими днями раньше Лестина поведала ей свои печали, Жаклин, всегда бывшая хорошей слушательницей, мало что нашла сказать ей в утешение. Но как только стало известно, когда к ней придет Кэтрин, она дала знать об этом подруге. Повинуясь приказам Анри, Лестина привела в боевую готовность свою шпионскую сеть. И теперь Жаклин и Кандида снова хлопотали для нее, но не для того, чтобы причинить Кэтрин вред, а чтобы помочь ей.

Карета с двумя дамами вскоре достигла известного дома на улице Св. Анны, Лестина собралась выйти, но Кэтрин удержала ее за руку:

– Мы еще увидимся с вами?

– Я была бы рада. – И из-под полей изящной шляпы на Кэтрин взглянули прекрасные, но полные сомнения глаза.

– Приходите в Бовуар-Хаус. Я пришлю за вами экипаж.

– У меня есть свой, спасибо, только я не думаю, что смогу посещать вас.

– Почему же?

– Потому что я не белая. – Кривая улыбка появилась на полных, сочных губах Лестины. – И я уверена, что ваш будущий муж не позволит вам видеться со мною. – Еще бы он позволил! При этой мысли улыбка Лестины стала еще шире.

– Это же совершенно нелепо! – возмущенно воскликнула Кэтрин. – Тогда, может быть, мне лучше прийти в гости к вам?

– Об этом тут же станет известно, – отрицательно качнула Лестина плюмажем на своей шляпе.

– Тогда где? – Кэтрин твердо решила не терять эту подругу, отчаянно нуждаясь хоть в одной близкой душе.

Когда-то она вообразила, что таким человеком может стать Элиза, но та окончательно покорилась мадам Ладур. Они часами могли оставаться вдвоем, занимаясь своей бесконечной вышивкой и болтая о тех временах, когда был жив Финн Керриган и Ладуры с Арнольдами были его постоянными гостями.

Лестина назвала ей одно кафе, в котором можно было встретить людей всех рас.

– Но вы понимаете, что это не самое роскошное место, – добавила она. – Оно находится возле городского рынка. Вы смогли бы прийти туда?

– Конечно, мисс Кларемон.

– Значит, завтра утром, в одиннадцать. И пожалуйста, зовите меня Лестиной.

– Только если и вы станете звать меня по имени.

– Значит, до встречи, Кэтрин. – Лестина открыла дверцу кареты и ступила на подножку.

– До встречи, Лестина.

Возвращаясь домой, Кэтрин была сама не своя от радости, хотя и проявила достаточно осторожности, чтобы это скрыть. Впервые за целую вечность ей удалось сделать что-то совершенно самостоятельно. Правда, ей потребуется помощь, и на следующее утро она призвала Ти-Жана.

– Я собираюсь в город, – нервно сообщила она, уже облачившись в роскошный" прогулочный наряд: алый жакет, расшитую юбку с длинным «колпаком» с алыми перьями.

– Да, мисс Кэтрин, – спокойно отвечал гигант, и в его глазах мелькнула улыбка.

– Я беру с собою Филлис, а ты будешь править коляской. И тебе вовсе ни к чему сообщать кому-то, куда мы едем. – «Довольно смешно чувствовать себя такой виноватой», – подумала она.

– И куда же мы едем, мисс Кэтрин? – Невозмутимость Ти-Жана несколько успокоила ее взвинченные нервы.

– В кафе Анджелотти, – заявила она, вызывающе задрав подбородок.

– Как прикажете, мисс Кэтрин. – Ти-Жан не моргнул и глазом. – Коляска сейчас же будет готова.

«Я чувствую себя словно напроказившая школьница, – думала Кэтрин, не чуя под собою ног, Филлис едва поспевала за нею вниз по лестнице. – Как удачно, что Элиза никогда не была ранней пташкой, а мадам так набожна, что по меньшей мере целый час проводит каждое утро в молитвах. Я успею вернуться, прежде чем они меня хватятся».

Филлис, хотя и не совсем разделявшая эти восторги, тем не менее ни в чем не могла противоречить своей хозяйке, да к тому же пришла к твердому убеждению, что эти Ладуры слишком много взяли себе воли, а мадам Джордан и вовсе непереносима. И если Кэтрин угодно было решить, что она делает правильно, встречаясь с цветной дамой, то для Филлис этого более чем достаточно.