Наваждение

– Значит, мы сделаем это, – пообещала она, припадая к нему. – Ты получишь свой Валлард, милый. У меня хватит для этого денег. Но я бы хотела остаться жить в «Крае Света» и в Бовуар-Хаусе.

– Конечно! Как ты захочешь. А здесь мы устроим маму. Это сделает ее такой счастливой. – И он понизил голос до хриплого шепота. – Ты родишь нашего сына в этой комнате. Может быть, мы сумеем зачать его на этой кровати.

Он посмотрел в ту сторону, и Кэтрин тоже – посетившая его идея не пришлась ей по вкусу. Она вовсе не хотела отправиться по стопам десятков других женщин, которые были рабами мужчин не в меньшей степени, чем африканцы, ютившиеся в хижинах из пальмовых листьев. Однако, чтобы не обидеть его, она заставила себя кивнуть и улыбнуться.

– Почему ты решил, что это будет мальчик? У нас может родиться целая куча девочек, – поддразнила она его, счастливая уже тем, что осталась с ним наедине, без его матери, без Джеффа и Феликса.

Неожиданная перемена в его лице ошеломила Кэтрин. В глазах заполыхал огонь, а милые черты закаменели.

– Ох, нет, chérie. У меня должен родиться именно сын.

– А если я окажусь неспособна родить? – В комнате было душно, но ее почему-то бил озноб. – Что ты станешь делать, Адриен? Разведешься со мною?

– Как бы я смог это сделать? Наша церковь не признает разводов, – отвечал он, отстранясь от Кэтрин и мгновенно помрачнев.

– Даже если сам Папа даст разрешение? – «Боже, как же плохо я его знаю, – подумала она. – Но как же тогда быть, если жена оказалась бесплодной или не способна зачать ребенка нормальным способом? Может быть, разочарованный муж сможет избавиться от нее иным путем? Может быть, он прибегнет к убийству, чтобы овдоветь и иметь право жениться вновь?»

– Это что еще за глупости? – небрежным тоном осведомился удивленный Адриен, сверкая белозубой улыбкой. – Насколько я знаю, человек обязан смириться с Божьей волей, вот и все.

– Ну а если он вообразит Богом себя самого? – не унималась она.

– Кэтрин, не богохульствуй, – оборвал он ее довольно сурово, что показалось ей совершенно ни к чему. Впрочем, Кэтрин давно поняла, что он редко улавливает ее английский юмор.

– Прости меня. Я не хотела тебя обидеть. Не принимай мою болтовню всерьез, – торопливо проговорила она, стараясь вернуть то ощущение близости, что так скрасило сегодняшнее утро.

Достичь этого наверняка можно было лишь одним способом, и Кэтрин покосилась на кровать. Ее покрывал толстый слой пыли, наполовину сползшее одеяло свисало на ступеньки, окружавшие сие сооружение, – оно оказалось слишком тяжелым, чтобы его украсть вместе с остальной мебелью. Неколебимое, словно скала, неподвижно закрепленное в хозяйской спальне, это ложе стало символом брака и продолжения рода, власти и фамильной гордости.

Однако улечься сейчас на нее – все равно что оказаться заживо похороненной, не так ли? Кэтрин вспомнила о мертвом прахе, осквернившем ее кровать в «Крае Света». Земля с могилы, которую кто-то принес с кладбища, чтобы усилить действие сглаза. Ее снова пробрала дрожь, вместе с сознанием какой-то огромной вины. Однако Кэтрин не понимала, с чего бы ее чувствовать.

Адриен, уловив ее нерешительность, подошел к кровати и откинул покрывало. Оказавшийся под ними тюфяк, хотя и довольно грязный, выглядел все же не столь отвратительно – и в этот момент огромный паук, напуганный всей этой возней, выскочил из своего укрытия под кроватью и неуклюже помчался по полу. Единственным, к чему Кэтрин никогда не привыкнет в Луизиане, так это к обилию этих ужасных тварей!

– Он убежал. Не бойся. – Его темные глаза задумчиво остановились на ее лице. – Конечно, кровать оставляет желать лучшего, но мы могли бы расположиться здесь достаточно удобно и переждать дневную жару. Ты не хочешь?

– Если этого хочешь ты, Адриен. – Она придвинулась к нему, желая ощутить тепло живого человеческого тела. Здесь так много теней… теней прошлого, которое постоянно напоминало о себе множеством необъяснимых способов. Кэтрин просто чувствовала, как нечто витает в воздухе: древняя боль, древние грехи, терзавшие древние тени.

– А ты знаешь, чего я хочу? Ах ты, моя смешная малышка…

Адриен уже привык, что Лестина отвечает ему гораздо более горячо: ее сексуальные запросы были гораздо ближе к его собственным. Но ведь Кэтрин была девственницей, когда он овладел ею, а это всегда возбуждает аппетит мужчин его рода, и к тому же он мог обучать ее массе новых вещей. Это приводило его в восторг. Он протянул руки и вытащил заколки и гребенки из ее волос, наблюдая, как рушится на узенькие плечи этот тяжелый водопад.

Она была любопытна ему, эта иностранка с живым умом и стремлением к независимости. И все же она готова была подчиняться ему, и оттого он чувствовал себя взрослым и умудренным жизнью – чувство, необычное для того, кто вырос под пятою властной женщины. Женитьба не сильно обременит его жизнь, а наличие цветной содержанки придаст ей особенный вкус. Кэтрин пообещала ему, что восстановит Валлард. Ах, как великодушно с ее стороны! Он украдкой ухмыльнулся при мысли о том, что она, верно, ни слова не поняла в брачном контракте, который был подписан в кабинете у мистера Пейра: с момента вступления в брак Адриен становится полновластным хозяином всех ее денег.

Она лежала подле него, сгорая от любви, позабыв о пыльном, затхлом запахе от тюфяка и даже о паучьих гнездах по углам. Ее рука скользнула в распахнутый ворот его рубашки, она ласкала его, она манила прикоснуться к ее груди. Он притронулся к ее волосам, погладил по голове, и ее до глубины души тронуло то выражение, с которым он смотрел на нее, – она искренне принимала его за любовь.

– Я догадалась, что тот грис-грис должен был сделать меня твоей, – прошептала она.

– Грис-грис? – Рука Адриена недоуменно замерла.

– Ну, тот, что подарила мне старуха на городском рынке. Помнишь? – Ах, как чудесно было лежать вот так вдвоем в Валларде, ни на что не отвлекаясь. Возможно ли любить человека так сильно, что ради него ты готов пожертвовать даже своей жизнью?

– Ах, та глупая штука. Это был просто талисман на удачу.

– Я показывала его Анри. – Она уселась, глядя на него с легкой улыбкой. – Он сказал, что там было любовное зелье. Это ведь ты сделал его, правда? И устроил потом так, чтобы талисман достался мне? Признавайся же, Адриен, милый! Я только горжусь тем, что ты так сильно любишь меня, что даже готов был прибегнуть к помощи магии. – Она чувствовала себя до одурения откровенно счастливой.

– Ты раскусила меня! – Он усмехнулся и взял в ладони ее лицо, поймав ее глаза своими темными бездонными глазами. – Ну хорошо, я сознаюсь. Я действительно сделал это. Я хотел, чтобы ты влюбилась в меня до безумия. Сработал ли мой талисман?

Она наклонилась к нему, жадно приоткрыв губы, ждущие поцелуев, и со стоном прошептала:

– Если бы на моем месте была целая сотня женщин, они не смогли бы любить тебя сильнее, чем я.

А теперь отдаться ему, отдаться абсолютно – и не только телом, но и мыслями и душой. До этого момента она еще пыталась сохранить независимым хотя бы мизерную часть своего «я», протестовавшего против такой покорности, но теперь для нее ничто на этом свете не играло роли, кроме близости с Адриеном. Она готова была раствориться в нем, быть поглощенной им – и умереть – или обрести вечную жизнь, вместе.

Очаровательный, напоенный любовью поддень. Адриен с охотой посвящал Кэтрин во все новые тонкости плотских забав, так что под конец она захмелела от него сильнее, чем от вина. Передыхая между любовными поединками, они подкреплялись тем, что приготовил для них Анри, и запивали все это вином. Адриен поил ее, как маленькую, слизывая капли, остававшиеся у нее на губах и обсасывая то, что попадало к ней на грудь. Волна за волною накатывала на ее душу нежность. Она не могла насытиться им. И лишь когда зеленоватые сумерки в комнате стали гуще, а солнце начало клониться к западу, она, не выпуская его из объятий, в полубессознательном состоянии смежила веки, и ее рассудок погрузился в совершенное забытье.