Единственный мужчина

Отложив приличный кусок пирога, она расположилась у края стола и стала ожидать. К половине одиннадцатого ей уже дважды пришлось прихорашиваться у зеркала. К одиннадцати ее прекрасный пирог потерял очарование свежести и съежился на блюде. Но только к полуночи Пенни, наконец, решилась взглянуть правде в глаза.

— Проклятый Джон Миллер! — вскричала она, вскакивая со стула и со всего маху влепив затрещину по ни в чем не повинному столу. — Он вообще не явится! Он меня надул! Если он еще когда-нибудь покажет здесь свой нос, я ему такое устрою…

Но Джон, казалось, и вовсе забыл о существовании своей соседки. Всю неделю после этого вечера она злилась и кипела, отчаянно желала случайной встречи с ним, но кроме единственного раза, когда он стремительно промелькнул мимо на велосипеде, не забыв при этом приветственно сделать ручкой, она его так и не увидела. Дважды, когда раздавался звонок в дверь, сердце Пенни замирало в надежде, но всякий раз это был не он. Ни Сара Маккендрик с корзиной овощей и огромным куском пирога, ни пастор, приходивший пригласить ее на службу — никто не принес ей даже весточки от ее врага. Конечно, Пенни была благодарна им за участие, ее не могла оставить равнодушной их доброта, но болезненное чувство одиночества с новой силой охватывало ее, лишь только за очередным посетителем захлопывалась дверь. Она ожидала не их. Только один человек был нужен ей. Только он смог бы разогнать печаль, накопившуюся в ее душе. Но, и в этом была вся беда, Пенни со своими проблемами была ему абсолютно безразлична.

И все равно, когда по истечении недели, в субботу вечером тишину ее уединения разорвал пронзительный звонок, оторвав ее от обычных занятий отмывания кистей и приготовления ужина из консервированных бобов, она сломя голову помчалась к телефону. Схватив в руки тряпку, чтобы не испачкать аппарат, девушка поспешно подняла трубку.

— Да? — живо проговорила она.

— Мисс Пенни, это вы? Разочарованию Пенни не было предела. В трубке звучал низкий женский голос.

— С вами говорит Вильма Кокс, дорогая. Вы еще помните меня? В день вашего приезда мы столкнулись в больнице.

— О да, конечно, — недоуменно согласилась Пенни. — Как ваши дела, миссис Кокс? Как чувствует себя Стив после аварии?

— У нас все в порядке, — ответила та. — Но, знаете ли, милочка, я звоню вам, чтобы обратиться с очень важной для меня просьбой. Вы меня безумно выручите, если скажете «да». Вы просто поддержите мой престиж!

— Что такое? — нотки отчаянья в голосе миссис Кокс не оставили Пенни равнодушной.

— Так вот, — начала Вильма. — Сегодня вечером у нас бал с танцами, который я устраиваю для членов местной организации «Дочери Конфедерации». А одна из приглашенных только что, позвонив, известила, что из-за какой-то дурацкой поломки в автомобиле не сможет прибыть к ужину. Мой муж в ярости. Он рвет и мечет. Он говорит, что вся округа будет потешаться над нами, если у нас за столом будут пустовать кресла. Он устроил в доме такой скандал, что это начинает походить на маленькую гражданскую войну. Вот-вот прольется кровь, если только я немедленно не найду замены. Он сказал буквально следующее: «Вильма, меня не волнует, кто это будет. Пусть даже самая дрянная старая карга в округе, лишь бы она только сидела вот на этом месте в восемь часов вечера». И представьте, милочка, я сразу же подумала о вас. Поймите, все остальные сейчас или на пляже, или куда-то уже приглашены! Помогите, очень прошу!

Пенни в душе расхохоталась над таким необычным способом делать приглашения, но, как только вновь обрела дар речи, со всей какой только было возможно вежливостью произнесла в телефонную трубку:

— Я бы и рада вам помочь, миссис Кокс, — и голос ее звучал искренне. — Но из сказанного вами я поняла, что это будет официальный прием. Боюсь, у меня нет с собой подходящего костюма, чтобы соответствовать…

— Ах, милая, разве это проблема, — в голосе Вильмы отчаянье уступало место надежде. — Лэнни, моя дочь, сейчас дома на каникулах. Фигурой она очень схожа с вами и у нее полный гардероб вечерних платьев. На сегодняшний вечер любое из них — ваше. Так как, я прямо сейчас посылаю за вами дочь на автомобиле?

— Хорошо, — согласилась Пенни беззаботно. — Буду готова. Жду.

Лэнни оказалась долговязой способной трещать без умолку брюнеткой с заразительной улыбкой. И хоть ростом она была значительно выше Пенни, но фигура у нее действительно оказалась схожая. Кроме того, она знала все обо всех в округе, и к тому моменту, когда машина въезжала во владения Коксов, сведения о каждом из приглашенных уже не умещались в голове у бедной Пенни.

Когда машина устремилась по дубовой аллее к дому, она была просто поражена сходством открывшейся перед ней картины с Уотерфорд-холлом. Дом отличался только размерами, но, в целом выглядел уменьшенной копией усадьбы Джона Миллера. Лэнни быстро провела гостью через вестибюль, где они наткнулись на хозяйку, сразу же начавшую жаловаться на нерадивого повара, и по ажурной лестнице направилась вместе с Пенни в свою спальню.

— Не позволяй маме надоедать тебе, — посоветовала она, сбрасывая туфли и вытягиваясь на кровати. — Она не может обходиться без подобной суеты. С обедом будет все в порядке.

— А ты сама-то пойдешь? — спросила Пенни, начавшая уже испытывать некоторую симпатию к этой энергичной брюнетке.

Лэнни усмехнулась.

— Смеешься? — спросила она. — Мы с приятелем договорились махнуть в пиццерию вечерком. Поэтому мой гардероб в твоем распоряжении. Кроме кроссовок. Я их никому не даю. Но, в любом случае, сегодня они тебе не подойдут. Это не та обувка, в которой ходят на официальные обеды и балы.

— Настолько это сборище официально? — полувопросительно произнесла Пенни, раскрывая дверцы гардероба.

— Как в начале девятнадцатого века, — сказала Лэнни, равнодушно зевнув, и потянулась. — Ребята все будут во фраках с белыми бабочками. Так что я думаю тебе лучше выбрать одно из тех платьев с оборками, там, в конце. Но, имей в виду, если захочется в туалет… намучаешься.

Глаза Пенни разбежались от обилия нарядов и она с трудом остановила выбор на темно-зеленом платье с многоярусными волнистыми юбками и без каких-либо видимых средств поддержки.

— А где же корсаж? — спросила она. Лэнни озадаченно хмыкнула.

— А я почем знаю. Думаю, когда ты его наденешь, оно примет нужную форму. Имей в виду, подол будет тебе немного длинноват. Постарайся не наступать на него, когда станешь танцевать. А то вмиг останешься без юбки.

Представив себе эту картину, Пэнни мысленно содрогнулась.

— Что еще я должна иметь в виду? — немного придя в себя спросила она.

— Не очень многое, — пожала плечами ее собеседница. — Когда наступит время ужина, распорядитель будет оглашать имена приглашенных. Тебе надо будет взять под руку своего кавалера и вместе с ним проследовать к столу. Затем, когда начнутся танцы, у тебя будет такая программка, куда ты будешь заносить имена пригласивших тебя кавалеров. Этикет требует протанцевать с каждым хоть раз. Но особо не беспокойся… К полуночи все будет уже не так помпезно. Все разбредутся по углам, будут обниматься на мосту через пруд и все такое… Любовные игры, одним словом.

— Шутишь, — недоверчиво воскликнула Пенни.

— Все это — ерунда, — заметила Лэнни. — Но, думаю, тебе понравится. Главное — подцепить какого-нибудь симпатягу на весь вечер…

Скорее взволнованная, чем успокоенная поручениями своей наставницы, Пенни уже через полчаса спускалась по лестнице в вестибюль. То, что она увидела, бросив взгляд в массивное зеркало в позолоченной раме, убедило ее, что время не потрачено даром. Выглядела она великолепно. Лэнни потрудилась на славу. Уложила ей волосы, придав им форму короны. Нашла в своей шкатулке ожерелье с топазами в золотой оправе. Платье, вызывавшее поначалу столько сомнений, сидело как влитое. И все-таки Пенни испытывала некоторую неловкость. Ей казалось, что декольте слишком велико и из его глубокого выреза выступает слишком много обнаженного загорелого тела. А кроме того сложная конструкция юбок — настоящий кринолин, заставляли двигаться с осторожностью, чтобы ненароком не задеть какую-нибудь фотографию в серебряной рамке или не уронить одну из многочисленных фарфоровых безделушек, заполнявших дом.