Страница 8 из 34
Они приблизились к громаде дома.
— Куда, Лукас? — спросил Рейф. — По ступенькам?
— Да, — прохрипел волк.
Они поднялись на крыльцо. Входная дверь была широко распахнута. Рейф вошел внутрь, Лукас последовал за ним. Рейф повернулся, чтобы закрыть дверь, и увидел, что Лукас внимательно смотрит на него.
— Все верно, да? Мне закрыть дверь?
— Я закрою.
Волк встал на задние лапы, передними уперся в дверь и навалился на нее всем телом. Замок щелкнул. Над дверной ручкой имелась массивная металлическая задвижка. Лукас вцепился в нее зубами и потянул. Потом снова опустился на все четыре лапы и повернулся к Рейфу.
— Куда теперь, Лукас?
— Туда.
Волк потрусил по широкому коридору к двери, которая вела не то в лабораторию, не то в мастерскую. В дальнем углу комнаты стояла то ли высокая скамья, то ли верстак, наполовину закрытый невысоким шкафом. Девушку, замершую за скамьей, Рейф видел лишь по пояс: каштановые волосы, тонкие черты, нежный овал лица; в первое мгновение Рейф не узнал в ней девочку-подростка, с которой встречался, будучи студентом. Лишь мягкие пухлые губы, на которых, как ему помнилось, всегда играла очаровательная улыбка, показались знакомыми. Но сейчас она не улыбалась.
Волк заскулил.
— Все в порядке, Лукас, — негромко сказала девушка. — Тебе не надо входить. Подожди за дверью, но не закрывай ее.
Едва заметно шевельнув хвостом, Лукас повернулся, выскользнул за дверь и улегся сразу за порогом.
— Лукас никогда не испытывает страха, мистер Харалд, если это действительно вы, — произнесла Габриэль. — Так что не думайте, будто он перестал присматривать за вами. Просто эта комната делает его несчастным.
— Полагаю, именно здесь Аб ставил на нем опыты? — спросил Рейф.
Девушка бросила на него подозрительный взгляд.
— Опыты? Какие опыты?
— У Лукаса что-то вживлено в череп, — пояснил Рейф. — На свету я ничего не увидел, но в темноте отчетливо заметил, как что-то блеснуло у него между ушей. Кроме того, он умеет говорить. Должно быть, Аб каким-то образом соединил электроимпульсы мозга, возникающие в определенных ситуациях, с голосовыми связками. Что-то в этом роде, не так ли?
С минуту девушка молча смотрела на него.
— Вы быстро схватываете, не так ли? — Ее голос был сух.
— Правда? — Рейф пожал плечами. — Но это же очевидно: Лукас умеет говорить, а на его черепе что-то установлено. Хотя если разобраться, то думаю, большинство людей недостаточно хорошо знакомы с волчьей анатомией, чтобы заметить отклонения от нормы.
— Большинство, — на этот раз голос девушки прозвучал дружелюбнее, — не способны отличить волка от собаки.
— Отличат, если у них есть собаки, — возразил Рейф. — Ваши соседи не жалуются?
— Никто из моих соседей не держит собак. К тому же я выпускаю Лукаса только ночью, а днем он сидит дома. Но я понимаю, о чем вы говорите. Все местные собаки до смерти боятся Лукаса.
Настороженность в ее голосе почти исчезла.
— И правильно делают, — усмехнулся Рейф.
— Возможно. — Она посмотрела на него. — Вы говорите точно как Рейф, которого я помню. Правда, я лишь однажды видела вас. Вы как-то зашли за Абом.
— Нет, мы еще встречались на церемонии вручения дипломов, когда Аб защитил диссертацию, — напомнил Рейф.
Габриэль вдруг вздохнула, как человек, который опустил заряженный пистолет, в котором больше нет необходимости.
— Хорошо, — сказала она. — Вы Рейф.
— Спасибо, могу я называть тебя Габи?
— Мне никогда не нравилось это имя, — она неожиданно рассмеялась, — хотя ладно. Почему бы и нет? По крайней мере, против того, как вы его произносите, я не возражаю. — Ее лицо вновь стало серьезным. — Как вам удалось так быстро добраться? Вы ехали всю ночь? Как вы узнали, что «сонные» волны не действуют на вас?
Рейф рассмеялся, в голове у него немного шумело — сказывалась усталость.
— Мы можем присесть где-нибудь? — спросил он. — И я отвечу на все твои вопросы. Я на ногах с той минуты, как покинул Луну.
— Конечно.
Она вышла из-за высокой скамьи, послышался все тот же шорох, похожий на дуновение легкого ветерка, — Габриэль передвигалась в высоком цилиндре, который доходил ей до пояса и поддерживался сотнями крошечных воздушных струй.
— Все верно, — сказала девушка, перехватив его взгляд. — У меня парализованы ноги, вот уже три года. Аб пытался вылечить меня. Я одна из жертв той Первой ночи.
— Жертв Первой ночи?
Девушка проплыла мимо, и Рейф последовал за ней в коридор, откуда они попали в гостиную — комнату, оклеенную зелеными обоями, уставленную мягкими диванами и креслами. Лукас вошел за ними и свернулся калачиком у большого кресла. Габриэль направила свой аппарат к креслу, чуть отклонила цилиндр назад и выскользнула из него. Освободившись от ее веса, цилиндр качнулся и принял вертикальное положение. Как два стража застыли они по обе стороны кресла, в котором устроилась девушка, — цилиндр и волк.
Рейф упал в кресло напротив. Жужжание в теле утомляло, как тупая боль. Ему приходилось постоянно бороться с желанием закрыть глаза и поддаться «сонным» волнам.
— У тебя не найдется стимулятора? — спросил он.
Она резко вскинула на него глаза.
— Декседрин. Но он не помогает от излучения. Рейф поморщился, провел рукой по шее, словно стремясь отогнать назойливое жужжание.
— Все же дай мне таблетку. Габриэль повернулась к волку.
— Лукас, — приказала она, — ящик дрожжи/желатин в лаборатории. Упаковка ваниль/картофель. Лукас вскочил и скрылся за дверью.
— Потрясающий зверь, — заметил Рейф, глядя ему вслед. — У него достаточно сложная речь. Как ты научила его запоминать коды?
— Это для Лукаса не составляет особой сложности. У нас азбука кухонных запахов. А — ананас, Б — булка, В — ваниль, К — картошка. Я расставляю вещи в алфавитном порядке и натираю каждый предмет одним из закодированных веществ. Его нос делает остальное.
Вернулся Лукас, в зубах он держал темный флакон.
— Отдай Рейфу, — распорядилась девушка. Лукас подошел к Рейфу и опустил склянку ему на колени. Рейф извлек из флакона пару оранжевых таблеток в форме сердечка и с отвращением уставился на них. Через секунду одна из них оказалась снова во флаконе.
— Вам, наверное, нужна вода…
— Не стоит, — перебил Рейф и поспешно проглотил единственную пилюлю, лежавшую на ладони.
— Одна вам все равно не поможет.
— Возможно, ты ошибаешься… — Он вдруг осекся. — Сколько времени осталось до рассвета?
— В это время года… — Девушка задумалась. — Часа четыре.
— Передача сигналов прекращается с восходом солнца?
— Вскоре после рассвета. — Она с любопытством посмотрела на него. — А что?
— А то, что днем мы с тобой будем уже далеко отсюда. Но сейчас поговорим о другом. Ты сказала, что стала жертвой Первой ночи? Что это за Первая ночь?
— Неужели вы ничего не слышали? Накануне той ночи, когда впервые должны были включить передатчики, всем посоветовали укрыться в домах еще до заката. Я оказалась одной из тех, кто не успел добраться до дома. Я ехала в автомобиле, когда это началось. Утром очнулась в изуродованной машине, я пролежала в ней двенадцать часов. Меня вытащили, собрали по частям. Но ноги отнялись.
— Повреждены нервные окончания?
— Никаких физиологических отклонений не нашли. — Габриэль усмехнулась. Врачи сказали, что все дело в психике. Но Аб не поверил. — Девушка пару раз быстро моргнула. — Он считал, что, пока я была без сознания, «сонные» волны исказили схему моих альфа-ритмов столь сильно, что в нормальное состояние мозг уже вернуться не смог.
— Да, — кивнул Рейф, — схемы мозговой деятельности всегда были коньком Аба.
— Да! — С жаром воскликнула девушка. — И никто не понимал, чего он достиг, никто!
Жужжание не отступало. Рейф сложил руки, прижал к животу.
— Что случилось? — поспешно спросила Габи. — Вы дрожите.
Он выдавил улыбку.
— Подозреваю, что декседрин был ошибкой.