Любовь-победительница

Глава 17

Охваченная праведным гневом, Мэри выскочила из дома сестры. Не имея никакого средства передвижения, кроме собственных ног, она зашагала по омытым дождем улицам Лондона, словно святой Георгий, устремившийся на схватку с драконом. Проезжающие мимо кареты обдавали ее водой, многочисленные лужи насквозь промочили туфли, прохладная сырость холодила тело. Но она едва ли замечала все эти неудобства. Прижимая небольшой дневник в кожаном переплете к груди, она повторяла про себя самые гневные упреки, которые бросит в лицо Адаму.

Теперь, оказавшись перед Адамом и его матерью, Мэри подумала, что ее рот, должно быть, единственное сухое место во всем теле. Смелость по капле покидала ее, как вода, что стекала с подола накидки. Герцогиня в голубом шелковом платье, отделанном кружевом, казалась величественной и недосягаемой. Удивленно изогнутые брови без слов говорили о ее недовольстве этим вторжением.

Стоя рядом с матерью, Адам выглядел не менее величественно, даже брови его были точно так же удивленно приподняты. Одетый в безукоризненный темно-синий сюртук, он выглядел отчужденным и таким же недосягаемым, совсем не таким, как тот нежный мужчина, что еще совсем недавно осыпал ее своими ласками. Радостная улыбка не осветила его лицо, таким взглядом он, наверное, смотрел на провинившегося слугу.

Боже милосердный! Она отдалась ему, отдалась аристократу, далекому от нее, как радуга на небе.

Величие его светлости наконец заставило Мэри осознать, что она напрасно поддалась порыву и бросилась сюда. Ей не место среди великолепия его дома. Сейчас, в холодном свете дня, она поняла, что близость лишь углубила пропасть между ними – вместо того чтобы устранить ее.

– Адам, как неучтиво с твоей стороны! – пожурила его леди Софи. – Тебе следовало бы по крайней мере приветствовать нашу гостью.

– Нет-нет, ничего, – прошептала Мэри, гнев которой стремительно уступал место унижению. Опустив взгляд на узорчатый ковер, она отступила, и ее туфли издали отчетливый чавкающий звук. – Я могу подождать за дверью. Прошу простить за то, что прервала вас.

Она присела в глубоком реверансе, как учил ее Адам, слегка покачнувшись от дрожи в коленях. Когда она встала, он был уже рядом с ней, поддерживая ее локоть теплыми и крепкими пальцами.

– Мисс Шеппард, – произнес он голосом, от которого у нее стало пощипывать кожу. – Садитесь у огня и обсохните. Моя матушка как раз собиралась уходить.

Мэри, слишком растерянная, чтобы протестовать, подчинилась. Как безупречный джентльмен, снизошедший до столь незначительной особы, Адам подвел ее к обитому кожей креслу у пылающего камина. Она опустилась в него, борясь с врожденным чувством своей незначительности. Адам, наверное, считает, что она должна помешивать угли в камине, а не греться около него.

– Я так рада, что ты навестила нас, – сказала Софи, и в глазах ее заплясали веселые чертики. – День был таким скучным и унылым.

– Он и дальше будет скучным, – сказал ей Адам. – По крайней мере для тебя, потому что ты сейчас уходишь.

– Ты не можешь оставаться наедине с мисс Шеппард, – сказала герцогиня. – Позволь мне…

– Я требую, чтобы вы оставили нас одних, – заявил Адам тихо, но властно.

Его взгляд пересекся со взглядом матери. Напряжение было так велико, что Мэри даже показалось, что воздух начал искриться.

Они недавно ссорились… из-за нее? Боже милосердный, неужели герцогиня знает, где ее сын провел ночь?

– Ну, как пожелаешь, – произнесла герцогиня более спокойно, хотя плечи ее были развернуты так же решительно. Бросив взгляд в сторону Мэри, она добавила: – Мисс Шеппард, конечно, замерзла. Я пришлю вам чаю.

И она величественно выплыла из комнаты.

– Пойдем, – сказала она, обращаясь к Софи.

– Но, мама…

– Софрония!

Леди Софи, надув губы, бросила взгляд на Адама и Мэри и нехотя покинула комнату. Дверь закрылась, почти закрылась. Было очевидно, что герцогиня стремится сохранить хотя бы эту небольшую видимость приличий.

Эти мужские владения казались Мэри невероятно интимными. Когда Адам направился к ней, она заметила грязные разводы на черной коже его сапог. Ее взгляд скользнул по его длинным ногам вверх, и сердце забилось от запретного желания.

Вцепившись руками в дневник, она напомнила себе, что сердится на него. Прочтя в дневнике о том, что он сделал с сестрой, Мэри бросилась к нему. Сейчас настал момент высказать ему все оскорбления, которые она придумывала по дороге сюда.

Но прежде чем она успела разомкнуть губы, он опустился на колено и снял с нее одну туфлю, потом другую.

Его теплые пальцы обвились вокруг ее правой ступни и начали энергично растирать ее.

– Твоя кожа как лед. Ты, наверное, прошла много миль.

Противясь наслаждению, вспыхнувшему в ней от прикосновения его пальцев, она сердито смотрела на него, в его красивое, лживое лицо.

– Мало кто из нас имеет десяток карет в своем распоряжений, ваша светлость.

– Должен разочаровать тебя. – Его глаза сверкнули, и лицо утратило неприступную суровость. – В моем распоряжении всего четыре кареты. Одна принадлежит брату. Еще одной пользуются матушка и сестра. Так что, видишь, я не такой уж испорченный, как ты полагаешь.

Его руки коснулись левой ступни, и восхитительные ощущения волной захлестнули ее. Напряженные мышцы невольно расслабились, холод покинул тело. Она вспомнила, как он прикасался к ней в темноте, как его большие ладони скользили по ее ноге все выше…

Мэри порывисто отстранилась.

– Напротив, вы – сама испорченность.

Смешливые огоньки в его глазах погасли, и он наклонился к ней, опираясь рукой о колено.

– А, ты сердишься на меня. И имеешь на это полное право, после того, что произошло прошлой ночью.

Не понимая, какое место занимает в его жизни, Мэри укрылась за сарказмом:

– Я недовольна вашим приемом. Хотя этого и следовало ожидать.

– Просто ты вошла в разгар стычки. Моя матушка… – с раскаянием начал он.

– Не одобряет меня. И вы бы предпочли, чтобы я убралась из вашего дома, где мое присутствие ставит вас в неловкое положение.

– Ты ошибаешься. Мы с мамой спорили, но не о тебе, а о Сириле и Джозефин.

Мэри с подозрением взглянула на него.

– Вы сказали ее светлости, что они поженятся?

Он кивнул.

– Матушке понадобится время, чтобы примириться с моим решением. Но в конце концов она согласится, как согласился и я. И этим я обязан тебе, Мэри. Ты заставила меня осознать ошибку и уйти с их пути, – прошептал он.

Луч надежды пронзил мрак, сковавший ее сердце. Когда он смотрел на нее с такой нежностью, трудно было поверить, что это тот самый надменный аристократ, сделавший Джо возмутительное предложение всего за несколько часов до того, как ее похитили.

Постыдное желание вспыхнуло в ней, словно огонь, и она упрекнула себя за слабость. Ей так хотелось поверить ему, поверить, что он изменился. Ради нее.

Он снова начал растирать ее ступню, и его прикосновение подействовало на нее успокаивающе.

– Я разберусь с матушкой позже. Сейчас гораздо важнее найти твою сестру. Как можно скорее.

Мэри закусила губу.

– Ее могли спрятать где угодно. Таких мест тысячи.

– Не нужно отчаиваться. В этот самый момент мои люди изучают документы о покупке недвижимости и составляют список вероятных мест исходя из того, что ты видела во сне. Я собираюсь выехать на рассвете.

– А, вот почему вас не было, когда я проснулась, – сказала она. – Вы вернулись домой, чтобы организовать поиски.

– Да.

Его волосы все еще были влажными, и ей захотелось убрать с его лба непослушную черную прядь. Внезапно смутившись, она посмотрела на него из-под завесы ресниц.

– Я еще не поблагодарила вас за ландыши. Это было так прекрасно.

Он сжал губы, словно ее слова огорчили его. Потом, наклонившись к ней, он прижал ладонь к ее щеке.

– Мэри, ты прекрасная женщина, и я уважаю тебя всем сердцем. Я не должен был предаваться любви с тобой прошлой ночью. Хотя, если быть честным, я ни о чем не жалею. Я никогда не смог бы пожалеть о том восторге, который мы испытали.