Разные берега

А Элизабет тем временем жила в несуразно большом доме на Лонг-Айленде, одна занималась воспитанием детей. Когда он приходил домой, благоухая спиртным, табаком и чужими духами, она делала вид, что ничего не замечает. Уоррен остановил машину у гостиницы «Карлайл».

– Завтра у нас встреча с большими шишками. Проба запланирована на десять тридцать.

Джек не успел ответить, как дверца автомобиля открылась, и швейцар с улыбкой поприветствовал его:

– Сэр, добро пожаловать в «Карлайл»!

Джек вышел из машины и передал сумку носильщику. Уоррен наклонился к опущенному боковому стеклу:

– Я подъеду часов в восемь. Позавтракаем в гостинице.

– Прекрасно. Уоррен, спасибо тебе за все.

– Не благодари раньше времени. Если дело выгорит, расплатишься со мной сполна.

Джек проводил взглядом отъезжающий «вайпер», зарегистрировался и поднялся в свой номер. Там он первым делом смешал себе коктейль, а потом посмотрел на телефон.

Надо было позвонить Птичке, но что-то удерживало его – ведь придется притворяться, что он приехал сюда на встречу с каким-то футболистом, и выслушивать новости об обивке для мебели. Тем не менее Джек снял трубку и набрал номер.

После четвертого гудка включился автоответчик.

– Привет, дорогая, – сказал он. – Я в «Карлайле», в номере пятьсот один. Я люблю тебя.

Последнюю фразу Джек произнес автоматически. В наступившей тишине он попытался понять смысл этих слов...

Сколько же прошло времени с той поры, когда он вкладывал в них реальное значение.

Джек подошел к окну и посмотрел на ночной, сверкающий огнями Манхэттен. В оконном стекле отражалось его собственное лицо. Он закрыл глаза и увидел себя молодым и жизнерадостным. Тот человек остался в другом времени и пространстве.

Сиэтл. Сумерки. Холодный зимний день...

Он заглянул в университетское общежитие, ко там сказали, что по воскресным вечерам Элизабет Роудс лучше искать в ботаническом саду. Джеку пришлось отправиться туда. Он был в безвыходном положении: запустил учебу дальше некуда.

Он обнаружил ее на берегу озера Вашингтон. Она писала пейзаж. Ее волосы золотились в лучах заходящего солнца. Она была одета в голубой свитер и комбинезон, из заднего кармана которого торчали три кисти.

Джек кашлянул и спросил:

– Элизабет Роудс?

Она повернула голову – и мгновенно сразила его своей красотой.

– Ты кто?

– Джексон Шор. Мне посоветовал обратиться к тебе наш преподаватель, Линдблум. Он сказал, у тебя, может, найдется время позаниматься с отстающим студентом, – сказал он с виноватой улыбкой. – У меня появились хвосты.

Ее глаза цвета океанской волны сузились.

– Ты, никак, спортсмен.

– Футболист.

Элизабет вежливо улыбнулась:

– Знаешь, я и хотела бы тебе помочь, но...

– Прекрасно. Когда начнем?

Она вздохнула и, выдержав паузу, выразительно сказала:

– Сегодня вечером.

– Сегодня? Заниматься в воскресенье? Это уж слишком.

– Тогда извини. Поищи кого-нибудь другого. Я занимаюсь только с теми, кто серьезно относится к учебе.

Он подошел к ней поближе:

– Ну пожалуйста.

Она внимательно посмотрела на него и вдруг покраснела.

– Ладно. Встретимся завтра в библиотеке. В десять сорок. Если тебе правда нужна помощь, не опаздывай.

Так все началось.

Джек быстро влюбился в Элизабет. Ему не пришлось долго стараться, чтобы очаровать ее. Он клялся ей в вечной любви. Он не обманывал. Он верил в это сам.

Они не обманывали друг друга. Они просто не знали, как долго длится вечность.

Элизабет секунду помедлила перед дверью и вошла в аудиторию. На этот раз она увидела знакомые и доброжелательные лица. Мина стоя разговаривала с внимательно слушавшей ее Фрэн.

Сара громко хлопнула в ладоши:

– Добрый вечер. Приятно видеть так много знакомых лиц. Женщины расселись по местам. Сара начала объяснять, чем они займутся сегодня, но Мина прервала ее. Вскочив и широко улыбаясь, она заявила:

– Я приехала сюда сама. Я теперь могу ездить, куда захочу. Все бурно зааплодировали.

Элизабет удивилась, насколько эти простые слова тронули ее. Я теперь могу ездить, куда захочу.

Когда аплодисменты стихли, Сара предложила продолжить тему предыдущей встречи.

Хорошенькая миниатюрная Джои, которая работала официанткой в ресторане «Поросенок под шубой», вызвалась говорить первой.

– Один из моих клиентов оставил на столе вот это. – Она протянула Элизабет кисть. – Может, это судьба?

Это была дешевая кисточка, скорее всего, из детского набора. Уважающий себя художник ее бы в руки не взял. Тогда почему Элизабет чуть не расплакалась?

– Спасибо, Джои, – поблагодарила она, беря кисть.

– Расскажите нам о ваших занятиях живописью, – попросила Сара.

Элизабет глубоко вздохнула и начала:

– В колледже преподаватели уверяли, что у меня есть талант. Меня даже приняли в аспирантуру.

– И вы ее окончили? – с благоговением спросила Джои.

– Нет. После рождения девочек времени на это не осталось. Позже я пыталась снова начать рисовать, но у меня ничего не получилось.

Она окинула задумчивым взглядом сидевших в комнате женщин. По их лицам было видно: эти женщины хорошо понимают, о чем она говорит.

И все же... когда она взглянула на кисть, что-то у нее в душе дрогнуло.

Внезапно Элизабет поняла, что не может думать ни о чем другом.

Приехав после встречи домой, Элизабет сразу же бросилась в спальню, открыла стенной шкаф и опустилась перед ним на колени.

В самом низу стояла картонная коробка с принадлежностями для живописи. Она вытащила ее, вдохнула забытый запах засохшей краски.

Потом она поднялась и подошла к застекленной двери, выходящей на балкон второго этажа.

Элизабет приложила палец к холодному стеклу и долго вглядывалась в ночное море.

Если ей суждено снова начать писать, то это будет здесь. Она закрыла глаза, пытаясь представить ожидавшую ее прекрасную новую жизнь.

Джек медленно вел машину по извилистой дороге к дому. На протяжении километра вдоль нее не было никаких строений – с запада над дорогой возвышалась скала, а по другую сторону раскинулся Тихий океан.

Он въехал во двор, выключил двигатель, взял сумку и направился к двери. В доме пахло ароматическими свечами с запахом корицы.

– Элизабет?

Никто не отвечал. Он направился в спальню. Она стояла спиной к двери и смотрела в окно.

– Вот ты где! – воскликнул он.

Она, вздрогнув, оглянулась:

– Как ты меня напугал!

– Я вылетел самым первым рейсом.

– Тебе повезло. – Элизабет снова посмотрела на океан. Она больше не обращала на Джека внимания. Но ничего, сейчас он сообщит ей потрясающую новость. Джек открыл было рот, но она перебила его:

– Такой прекрасный вечер. Как много оттенков темноты. Глядя на них, мне снова хочется взяться за кисти. – Элизабет повернулась к Джеку: – Сегодня я ходила на встречу...

– У меня для тебя сюрприз. Помнишь Уоррена Митчела?

– Конечно, помню. Он, по-моему, сейчас работает в телекомпании «Фокс»?

– Ему предложили вести еженедельную часовую программу. Что-то вроде ток-шоу о спорте.

– Кому нужны эти спортивные ток-шоу? Джека ее реакция несколько покоробила.

– Это будет принципиально новое ток-шоу. Пока запланировано двадцать шесть выпусков. Их будут записывать на студии «Фокс» в Нью-Йорке.

– Я рада за Уоррена.

– Порадуйся и за нас, – усмехнулся Джек. – Меня пригласили вторым ведущим.

– Что?

– Именно поэтому я и летал в Нью-Йорк. На пробы.

– Ты соврал мне?

В ее устах это прозвучало серьезным обвинением.

– Я не хотел тебе заранее говорить, боялся – а вдруг сорвется. Но на этот раз меня взяли. Представь себе, дорогая. Мы начнем новую жизнь. Мы будем жить в нескольких часах езды от Вашингтона. Ты будешь чаще навещать девочек в колледже.

– Несколько часов от Вашингтона? О чем ты говоришь? Джек понимал, что приближается самая сложная часть разговора.