Страсти Челси Кейн

– Да. Очень. Ведь я уже говорила тебе об этом в августе. Впервые в жизни у меня будет кто-то, с кем меня свяжут узы кровного родства. Я с таким нетерпением жду, когда мой ребенок, моя собственная плоть и кровь, наконец появится на свет.

– А твой отец уже знает?

Живот ее непроизвольно вздрогнул. Она слегка помассировала его, подумав, что ребенок, скорее всего, реагирует на малейшие проявления нервозности с ее стороны.

– Пока нет.

– Когда же ты скажешь ему?

Пожав плечами, она ответила робким, слегка дрогнувшим голосом, каким в последнее время говорила лишь с Кевином:

– Не знаю… – Она была взрослой, независимой женщиной, она собиралась стать матерью, она никого и ничего не боялась, и все же… – Мне так нелегко с отцом! Не знаю почему, но это так. С чужими людьми все обстоит гораздо проще…

Поразмыслив над сказанным, Джадд предположил:

– Ты просто боишься разочаровать его, поступая не так, как ему хотелось бы. Остальные не вправе ждать от тебя чего-либо и поневоле принимают тебя такой, какая ты есть.

Челси вздохнула и кивком головы дала понять, что согласна с ним.

– Я все время думаю о нем. Два-три раза в неделю я звоню ему в его новый дом. Но, как правило, его там не оказывается. И мне приходится общаться с автоответчиком. Иногда меня охватывает ужас оттого, что, случись со мной что-нибудь, известие об этом он получит со значительным опозданием, когда все будет уже кончено. Знаешь, мне кажется, что он просто вычеркнул меня из своей жизни.

– Но тогда он не стал бы так расстраиваться и негодовать из-за твоего переезда в Норвич Нотч.

Челси грустно улыбнулась.

– Поначалу мысль об этом служила мне очень большим утешением. Но прошло уже столько времени, а между нами не было ни одного нормального, откровенного разговора. Мы общаемся лишь урывками. Мне хотелось бы верить, что наши отношения восстановятся, но что для этого нужно? Что способно преодолеть растущее между нами отчуждение? Какая-нибудь трагедия?

Джадд глубоко вздохнул и слегка поморщился.

– Возможно. – Снова прикрыв глаза рукой, он медленно проговорил: – Мой отец ужасно гордился тем, что я хорошо учился в школе. Он все время твердил мне, что я должен достичь в жизни гораздо, гораздо большего, чем он сам. Я стал делать успехи в баскетболе, и он приходил по субботам к нам на тренировки, чтобы полюбоваться мной. Я получил стипендию и поехал учиться в колледж, но, стоило мне его окончить, как Лео стал требовать, чтобы я вернулся домой. Ума не приложу, в чем было дело. Я имел прекрасный диплом, передо мной открывались самые широкие перспективы, а ему вдруг захотелось, чтобы я вернулся в этот Богом забытый городишко и всю жизнь прозябал тут… Мы много спорили с ним об этом. И о Джанин. Он ее ненавидел. И она платила ему тем же.

Пока он говорил, Челси встала со стула и пересела к нему на кровать.

– За что же его можно ненавидеть? Он такой славный! Или до болезни мистер Стриттер не был столь безобидным? – с любопытством спросила она.

– Да нет, он всегда был добрым и сердечным человеком. Но при этом он обладал некоторой долей духовной прозорливости. И уверял меня, что Джанин – это воплощенное зло.

– Ты уже был женат на ней?

– Нет, помолвлен. Отец велел мне ни в коем случае не торопиться со свадьбой. Он все повторял свою любимую поговорку: "Кто ждет, тому Бог дает". – Нахмурившись, он едва слышно, словно через силу добавил: – В душе он считал Джанин такой же, как моя мать.

– Между ними и вправду есть сходство?

– Незначительное.

– А я похожа на твою мать?

– В строгом смысле слова – нет. – Он отвел руку от лица. – Но ты красива и эффектна. Моя мать тоже была красива и эффектна. И Джанин. Отец мой знал, что она, подобно моей матери, привыкла жить в большом городе. И это его настораживало. И он дал волю чувствам, которые подавлял на протяжении многих лет. Ведь Лео воспитал меня, не жалуясь на судьбу и ни разу не помянув мою мать недобрым словом. А тут, видя, что я вот-вот повторю его ошибку, он больше не смог сдерживаться. Его словно прорвало. Хотя, признаться, для меня вовсе не стало открытием, что Эмма бросила нас с ним, когда я был еще малышом. Некоторые из жителей нашего городка позаботились о том, чтобы я получил представление, кто такая моя мать. – Голос Джадда был полон невыразимой печали. – Одному Богу известно, как я страдал, что расту сиротой, что Лео воспитывает меня один. Но в свои двадцать два я был уверен, что прошлое не имеет ко мне никакого отношения, что я поступаю совершенно правильно и близок к осуществлению заветной мечты Лео, а если на него вдруг нашла блажь, то это его, а не мои проблемы. – Помолчав, Джадд грустно добавил: – И лишь много позже я понял, что старик просто панически боялся одиночества.

– И поэтому ты вернулся?

– Нет, я вернулся, потому что он заболел и некому было ухаживать за ним. И потому, что мой брак не удался. И потому, что разочаровался в своей работе. И соскучился по ребятам, с которыми играл здесь в баскетбол и которые не задирали носа, когда выигрывали, и не вешали его из-за проигрышей.

– А Лео был очень рад, что ты вернулся?

– Да. К тому времени он успел позабыть о наших былых спорах и разногласиях. И, поскольку Джанин со мной не было, он о ней больше не вспоминал.

Челси решила, что должна воспользоваться его неожиданной разговорчивостью, чтобы узнать о нем как можно больше.

– А из-за чего распался твой брак? – спросила она.

– Он просто сгорел дотла, вот и все. Отец был прав насчет Джанин. Ей быстро надоело выполнять обязанности жены и хозяйки. Совсем как когда-то Эмме.

– Ты любил ее?

– Да, любил. Страстно, но недолго.

Челси подумала, что этими же словами можно охарактеризовать ее непродолжительную связь с Джаддом. Возможно, и он придерживался того же мнения об их коротком бурном романе. Он был по натуре добрым, внимательным и заботливым человеком. В пользу этого говорили его беззаветная преданность старому больному Лео, его внимательное отношение к рабочим, которыми он руководил, наконец, то внимание и поддержка, которые он оказывал Хантеру. Но с женщинами ему, по-видимому, просто не везло. Джадд убрал руку со лба и попросил:

– Принеси мне, пожалуйста, таблетку аспирина.

Челси быстро прошла в ванную, достала из аптечки лекарство, наполнила стакан водой и вернулась к Джадду. Подав ему аспирин и воду, она спросила:

– Можно, я займусь обедом?

– Гретхен приготовит что-нибудь.

– Я с таким же успехом могу это сделать.

– Я плачу ей, чтобы она готовила.

– Ты платишь ей, чтобы она смотрела за Лео. А готовить все-таки придется мне.

– Я имел счастье пробовать твою стряпню…

– Так то были завтраки. Сознаюсь, что по части завтраков я не сильна. Но ведь моих обедов ты еще ни разу не отведал! Я недолго. Скоро я еще загляну к тебе! – И она вышла из комнаты, чувствуя себя намного легче и увереннее, чем прежде.

Она потратила бездну денег сначала в супермаркете Фарра, потом в булочной. Понимая, что столь безудержная щедрость с ее стороны не совсем уместна, она все же не могла остановиться. Большую часть купленных продуктов она собиралась отвезти семье Венделла.

Картерс Корнер был расположен неподалеку от больницы, в пятнадцати минутах езды от центра города. Но все, что предстало здесь перед взором Челси, разительнейшим образом отличалось от фешенебельных и даже относительно скромных кварталов Норвич Нотча. Дороги на этой рабочей окраине были замусорены и покрыты выбоинами, ветхие домишки, выстроившиеся вдоль узких улиц, выглядели по большей части неопрятно и даже убого. Стены их нуждались в окраске, крыши – в ремонте. Открытые веранды, пристроенные почти ко всем этим жалким хижинам, выглядели скорее как огороженные крылечки. На некоторых их них едва умещались два-три грубо сколоченных деревянных стула, прочие были кое-как остеклены и таким образом, согласно замыслу владельцев, превращались в дополнительные жилые помещения. В тесных дворах, среди неухоженных чахлых кустов и зарослей крапивы, стояли малолитражные автомобили, большинство из которых было едва ли не старше своих владельцев, валялись ржавые велосипеды и детские игрушки. Трава, которой кое-где чудом удалось прорасти сквозь утоптанную, твердую как асфальт почву, была выжжена дотла летним солнцем и походила теперь на беспорядочно разбросанные повсюду клочья соломы.