Без промаха

– Плащ, – произнес он. – Плащ и то, как он на нем сидел.

– Ты его видел раньше? – спросила Нигли.

– Да.

– Цвет?

– Не знаю. Не уверен, что у него вообще был цвет.

– Материал?

– Материал важен. Не плотный, не тонкий. Плащ был длинный.

Он снова закрыл глаза и принялся рыться в памяти, отыскивая плащ.

Через двадцать минут он сдался и жестом попросил дежурного офицера прибавить в телевизоре звук, чтобы можно было послушать новости. Репортаж открылся видеозаписью – Армстронг подает руку вылезающей из лимузина жене. Следом съемка, произведенная минут через семь-восемь, когда к столу уже выстроилась очередь.

А потом произошло это.

Из-за глушителя выстрела слышно не было, а поскольку его слышно не было, оператор даже не пригнулся. Картинка осталась устойчивой. И по той же самой причине было совершенно непонятно, почему Фрелих вдруг прыгнула на Армстронга. Он упал, и она вместе с ним. Вторая пуля ударила в нее.

– Она была слишком быстрой, – произнесла Нигли. – Промедли она четверть секунды, пуля попала бы в жилет.

– Да, она была чересчур хороша.

На экране появился ведущий, сообщивший, глядя прямо в камеру, что реакция вице-президента была мгновенной. Появилось изображение Армстронга, стоявшего вместе с женой на парковке у Западного крыла. Вид он имел решительный. Заверил Америку, что никакое насилие и запугивание не заставят правительство прервать работу. Закончил же Армстронг словами о том, что в знак абсолютного уважения к погибшим он отменяет все назначенные встречи и остается в Вашингтоне до той поры, пока не посетит заупокойную службу своего личного друга, женщины, руководившей его охраной. Служба, сказал он, состоится в воскресенье в маленькой церкви маленького города Грейс, штат Вайоминг.

После этого дежурный офицер убавил звук и отвернулся от телевизора. Ричер снова закрыл глаза. И снова вернулся к тому, что видел на крыше: изгиб плеча стрелявшего человека, его пробежку, раскачивающиеся, хлопающие полы плаща. Плащ. Плащ знакомый. Ричер широко раскрыл глаза.

– Плащ был длинный, красновато-коричневый, с каким-то легким рисунком на ткани. И полы его мотались, когда он бежал.

– Кто «он»?

– Полицейский из Бисмарка. Он бежал мне навстречу, когда я выходил из церкви. Он же был и на крыше склада.

– Это серьезное заявление, – сказал Бэннон. – И основывается оно на четверти секунды наблюдения с расстояния в тридцать метров и в обстановке крайней сумятицы.

Они снова находились в конференц-зале ФБР.

– Это был он, – ответил Ричер. – Никаких сомнений.

– У всех полицейских снимают отпечатки пальцев, – сказал Бэннон.

– Значит, его напарник не полицейский, – отозвался Ричер.

– Не лишено смысла, – сказал Стайвесант. – Армстронг живет в Бисмарке. А постоянно живя в городе, человек обзаводится врагами.

Бэннон скорчил гримасу:

– Описание?

– Высокий, – ответил Ричер. – Песочного цвета, седеющие волосы. Худое лицо, худощавое тело. Длинный плащ, из чего-то вроде плотного твила, красновато-коричневый, распахнутый. Твидовый пиджак, белая рубашка, серые брюки.

– Возраст?

– Сильно за сорок или под пятьдесят.

– Звание?

– Он показал мне золотую бляху, однако нас разделяло шесть метров. Я не смог ничего на ней прочесть.

– Он что-нибудь сказал?

– Крикнул, с того же расстояния.

– Надо запросить из полицейского управления Бисмарка личные дела, пусть Ричер просмотрит фотографии, – сказал Стайвесант.

– Это займет два дня, – ответил Бэннон. – И кого я стану просить? Может оказаться, что я как раз на плохого парня и попаду.

– Тогда поговорите с вашим подразделением в Бисмарке, – предложила Нигли.

Бэннон медленно поднялся и пошел звонить. Вернулся он через пятнадцать минут.

– Новость хорошая и новость плохая, – сообщил он. – Хорошая состоит в том, что Бисмарк не самый большой на земле город. В полицейском управлении сто шесть офицеров, у которых имеются бляхи. Двенадцать из них женщины, что оставляет нас при девяносто четырех. И благодаря чудесам современной техники их фотографии будут в ближайшие десять минут отсканированы и посланы нам электронной почтой.

– А плохая? – осведомился Стайвесант.

– После.

Меньше чем через десять минут в зал торопливо вошел агент, принесший стопку листов бумаги. Девяносто четыре лица. Ричер работал быстро. Просмотрел все снимки. Ни одного даже отдаленно похожего.

– Теперь новость плохая, – сказал Бэннон. – В полицейском управлении Бисмарка в штатском никто не ходит.

– Тот человек был бисмаркским копом, – сказал Ричер.

– Нет, – возразил Бэннон. – Он не был бисмаркским копом. В лучшем случае он прикидывался бисмаркским копом.

Ричер промолчал.

– Так что, боюсь, ничего не изменилось, – продолжал Бэннон. – Мы все еще ищем человека, работавшего в Секретной службе.

Когда Ричер, Нигли и Стайвесант возвратились в здание Казначейства, их ожидал штатный сотрудник Управления по исследованию средств защиты. Он был примерно одних с Ричером лет и походил на университетского профессора. Звали его Суэйном. Суэйн отвел Нигли и Ричера в помещение, бывшее чем-то средним между библиотекой и лекционным залом.

– Что думает ФБР, мне известно, – сказал Суэйн.

– Вы в это верите? – спросил Ричер.

– Я не считаю это невозможным, – сказал Суэйн. – Однако аналогичным образом у меня нет причин и верить в это. Вы ведь брат Джо Ричера, не так ли?

Ричер кивнул.

– Он любил произвольные рассуждения.

– Я их тоже люблю, – отозвался Ричер. – У вас они имеются?

– У меня такое чувство, что данная ситуация отличается от всего, с чем мне приходилось сталкиваться. Налицо явная ненависть. Все покушения распадаются на две группы, идеологические и функциональные. При функциональном покушении вы считаете необходимым избавиться от кого-то по конкретным причинам политического или экономического толка. При идеологическом – убиваете человека просто потому, что ненавидите его. Однако ненависть, как правило, нетрудно скрыть. Но на сей раз ненависть лезет в глаза. Эти люди пошли на большие хлопоты и немалый риск, чтобы мы наверняка узнали о ней.

– И каков же ваш вывод?

– По-моему, начальный этап выглядит весьма необычно. Те же письма. Подумайте, какой риск с ними связан. Стало быть, они считали, что дело того стоит.

– Хотя оно и не стоило, – сказала Нигли. – Армстронг ни одного их письма так и не увидел. Они попусту тратили время.

– Простое неведение, – отозвался Суэйн. – Вот вам было известно, что мы никогда не сообщаем нашим подопечным об угрозах?

– Нет, – ответила Нигли. – Меня это удивило.

– И никому об этом не известно. Я чувствую, вся эта затея носит личный характер. И нацелена на него, не на нас.

– У вас есть конкретные основания для такого чувства? – спросил Ричер.

– Вам они покажутся наивными, – сказал Суэйн. – Я просто-напросто не верю, что кто-либо работающий или работавший у нас убил бы других двух Армстронгов.

Ричер пожал плечами.

– И вот что еще, – сказал Суэйн. – Думаю, мы ошиблись в подсчетах. Сколько посланий мы получили?

– Пять, – ответил Ричер.

– Нет, – сказал Суэйн. – Я полагаю, их было шесть.

– Где же шестое?

– В Нендике, – ответил Суэйн. – Я считаю, что Нендик, доставивший второе послание, сам представлял собой третье.

– В таком случае их восемь, – сказала Нигли. – Каждое из убийств в Миннесоте и Колорадо следует считать сообщением.

– Совершенно верно, – подтвердил Суэйн. – Вы понимаете, что я имею в виду? Все было направлено на то, чтобы внушить страх. Все их шаги, до единого.

Ричер смотрел в пол:

– А для чего понадобился отпечаток большого пальца?

– Для похвальбы, – ответил Суэйн.

– Пожалуй, я уступлю искушению, – сказал Ричер, – и уподоблюсь Джо. Я ношу его костюм. Общаюсь с его старыми коллегами. Так что теперь и я попробую пуститься в произвольные рассуждения. Сдается мне, мы кое-что упустили. Думаю, нам следует вернуться к отпечатку. По нашим предположениям, они считают, что установить его происхождение невозможно. Однако я думаю, тут мы ошибаемся. Я думаю, они ожидали, что мы его установим. Предположим, вы произвольным образом выбираете мужчину в возрасте от шестидесяти до семидесяти лет. Каковы шансы, что в течение его жизни у него снимали отпечатки пальцев?