Страница 2 из 38
Что по ту сторону конца? Ну, по ту сторону конца есть виртуальная реальность, то есть горизонт запрограммированной реальности, в который все наши физиологические и социальные функции (память, аффект, интеллект, сексуальность, работа) постепенно становится бесполезными. По ту сторону конца, в эре трансполитического, трансэстетического или транссексуального все наши машины желания сначала станут крошечными механизмами спектакля, а потом превратятся в машины целибата, которые исчерпают все их способности в пустом роении, как в работах Дюшана. Обратный отсчет — программа для автоматического исчезновения мира. Что остается делать, когда все уже сосчитано, вычтено, уже понято? Наша проблема больше не состоит в том, что делать с реальными событиями, с реальным насилием, но что делать с событиями, которые не случились, у которых никогда не было времени, чтобы случиться? Больше не вопрос — что Вы делаете после оргии, оргии истории, свободы, современности? Но скорее — что Вы делаете, когда оргия больше нет? Фактически, каждый должен задаться вопросом, была ли вообще современность. Была ли когда-нибудь такая вещь как прогресс, как наступление свободы? Линейная прогрессия современности и технологического инновация нарушена. Длинная нить истории превратилась в сложный узел. И последнее крупное «историческое» событие, разрушение Берлинской стены, — просто великое раскаяние, замеченное историей. Вместо движения к новым перспективам, история запоздало взрывается, и эти взрывы — не более, чем восстановление событий, о которых мы думали, что они произошли давным-давно.
По ту сторону Стены Времени (нашего асимптотического конца) мы находим только сломанные линии, которые прерываются во всех направлениях. Вот что такое глобализация. С глобализацией, все [человеческие/социальные] функции расширяются в пустоту. Они распространяются в планетарном масштабе, который становится все более умозрительным виртуальным пространством. Такова судьба экстремальных явлений, которые разворачиваются по ту сторону их собственного конца (буквально, экс-тремальных, ex-terminis, по ту сторону конца). Они больше не касаются роста (croissance), но нароста (excroissance). Более не движение, но экспоненциальная власть (montee puissance). Не изменение, но переход за пределы. Таким образом, мы сталкиваемся с парадоксальной логикой, согласно которой идея заканчивается ее собственным избытком, ее собственной реализацией. История, например, заканчивается информацией и созданием мгновенного события. Возросшая скорость современности, технического развития и всех, прежде бывших линейными, структур создает турбулентный сдвиг и круговое возвращение вещей, которое объясняет, что сегодня ничто не является необратимым. Ретроспективный изгиб исторического пространства, которое в некотором смысле походит на физическое и космологическое пространство, является, возможно, большим открытием конца тысячелетия. Этот изгиб соответствует фигуре кривой, которая возвращается назад, проходя через каждую из ее предыдущих стадий. Вернуться к прошлым событиям любой ценой — это очень старая фантазия. Научная фантастика неоднократно использовала эту тему. Например, нырок в прошлое для того, чтобы изменить ход событий, — идея фильма 12 Обезьян: заморозить прошлое, чтобы увидеть, что произошло бы без этого; приостановить время и увидеть, что случится потом; воссоздать мир даже до появления человеческой расы, чтобы увидеть, что хорошего было бы без нас или даже по ту сторону человечества, почувствовать, что вещи могли бы быть лучше, если бы мы их не трогали; наконец, заново изобрести начало, но только как симуляцию, с определенными ограничениями. Чем больше будущее избегает нас, тем больше поиск возврата к истокам, возврата к первичной сцене (как индивидуальной, так и коллективной) становится нашей навязчивой идеей. Как следствие, мы пробуем собрать свидетельства: свидетельства времени прошлого, человеческой эволюции. Нам нужно найти материальные следы всего того, что было на земле до нас сегодняшних, не столько для того, чтобы вновь пережить это или вновь начать прошлую эпоху, сколько для того, чтобы доказать, что то время существует (прежде, чем оно наконец исчезнет), что пространство существует тоже (прежде, чем его сотрет скорость). Короче говоря, мы должны собрать свидетельства всего трансцендентального, подобного пространству или времени, которое мы мыслили неотъемлемо принадлежавшим человеческой расе. Интересно, что сама человеческая раса сегодня успешно создает совершенную мгновенность, часто называемую реальным временем. Необратимо увеличивая свою власть, человеческая раса умеет отменять человеческое восприятие и времени, и пространства. Утрата трансцендентального, то есть неспособность организовать мир согласно нашему восприятию смысла и человеческим функциям, неизмерима (неисчислима)
И тогда остается подытоживание, полная противоположность живой памяти. Это по поводу поминовения, реабилитации, культурной «музеификации» (museification), описи тех мест, где память вновь оживает, по поводу апофеоза наследия. Идея возрождения и оживления всего — это «терапевтическая» навязчивость. Она вызывает «не-здесь» (non-lieu) памяти, также, как информационное пространство порождает «не-здесь» события. Что [вполне] соответствует переносу прошлого в реальное время, который стал возможным за счет прерывания нормального течения времени. Вместо того, чтобы сначала произойти, а потом стать частью истории и памяти, события теперь сначала становятся частью наследия. В другой сфере произведения искусства попадают прямо в музей даже прежде, чем они получают шанс существовать в виде художественных творений. Вместо того, чтобы быть созданными и затем, возможно, исчезнуть, они всегда уже являются виртуальными окаменелостями. Все то, о чем мы думали, что оно мертво, завершено и сделано, захоронено под неподъемной тяжестью универсального прогресса, возвращается. Это напоминает последнюю сцену Jurassic Park, где ДНК-клонированные динозавры внезапно появляются в музее, где выставлены их окаменевшие предки. Они уничтожают все, прежде, чем истребят их самих. Это немного похоже на нынешнюю ситуацию с человеческим видом. Мы тоже увязли между нашими двойниками и нашими окаменелостями.
Конец столетия — это то место, когда мы, в известном смысле, подводим итог и выставляем нашу историю на продажу (“Le solde de notre histoire”. “Solde” — это и баланс, и продажа. — Прим. перев.). Современность закончилась, оргия закончилась, вечеринка закончилась: все должно разойтись! В прошлом большие продажи случались перед главными праздниками. Сегодня распродажи идут круглый год. Даже вечеринка на распродаже. Мы должны исчерпать все запасы, исчерпать сбережения времени (capital-temps), исчерпать сбережения жизни (capital-vie). Обратный отсчет повсюду. В сфере экологии идет обратный счет для планетарных ресурсов. Эпидемия СПИДа ведет обратный отсчет смерти. И все это происходит в тени Года 2000. Но тогда, [повторю] снова, ничто из этого фактически не происходит. Или, может быть, то, что, на сей раз, произойдет, будет общей амнистией для всего и каждого.
Нет лучшей аллегории для фатального обратного отсчета, чем роман Артура Кларка Девять Миллиардов Имен Бога. Общине тибетских монахов поручено уточнить и перечислить все имена, данные Богу. Есть девять миллиардов имен. Согласно пророчеству, в конце обратного отсчета, когда последнее имя будет записано, мир придет к концу. Но монахи устают и, чтобы дело двигалось быстрее, они обращаются к экспертам IBM, которые приходят на помощь с охапкой компьютеров. Работа сделана за три месяца. Как если бы мировая история закончилась за несколько секунд благодаря виртуальному вмешательству. К сожалению, это еще и характеризует исчезновение мира в реальном времени. Пророчество о конце мира, которое соответствует исчерпанию всех имен Бога, становится истинным. При возращении с гор техники IBM, до того не верившие ни слову в этой истории, видят, что все звезды в небе исчезают одна за другой.