Развод по-русски

— Ага! Зато рецидив теперь не грозит. Потерять от мужчины голову нормальная женщина может только один раз, а второй брак должен быть уже всерьез и надолго, без всяких там сантиментов.

Вера молча слушала сестру и вспоминала крохотную Лизоньку, весело смеющуюся на руках у папы. Маленькие дети обычно помногу плачут, а Лизонька вечно смеялась. Ее смех помог Вере пережить самые страшные дни. Мама умерла в роддоме, и что бы ни было причиной — сложные роды или ошибка врача, которая как раз торопилась домой по окончании смены и не желала задерживаться, — для десятилетней дочки и тридцатилетнего мужа жизнь в одночасье раскололась надвое. До и после. До было почти безоблачное счастье, а после… после хотелось забиться в уголок дивана и лежать там, спрятавшись от всего мира.

Вера так и поступила бы, если бы не Лиза. Проголодавшись, Лиза не плакала, а с недоумением начинала вопросительно гудеть, настойчиво и бодро требуя внимания. Поев, она приходила в восторг и выражала благодарность миру странными, но несомненно радостными звуками. А еще она была с раннего детства удивительно похожа на маму. «Старшая удалась в отца, зато младшенькая — вылитая покойница мать», — так говорили соседки. Еще они добавляли, что жалко сиротку, зачахнет без женской руки. Правда, часто приходила папина сослуживица, тетя Женя, однако веселья в дом ее приход не приносил. Вера тайно ненавидела тетю Женю и все подаренные ею шоколадки отдавала своему однокласснику Пашке Гольдбергу, отец же при добровольной помощнице становился какой-то затравленный и под любым предлогом не отпускал от себя старшую дочь. Вера хорошо помнит вечер, когда он, развесив на балконе выстиранные пеленки, вернулся на кухню. Тетя Женя в тот день была занята, и Вера самостоятельно, по поваренной книге, готовила котлеты. Папа переменился в лице, обнял ее и сказал:

— Бедная моя девочка! Люди правы. Нельзя расти ребенку без женской ласки, да?

— Конечно, — искренне согласилась Вера, — поэтому хорошо, что у вас есть я. Лиза не будет без женской ласки, ты не беспокойся!

Отец так и не женился второй раз. Впрочем, судьба отмерила ему годы одиночества не слишком-то щедрой рукой. Через восемь лет после смерти жены он умер от разрыва сердечной аорты. Брился с утра, вскрикнул, упал и умер. Как раз наступила пора, когда жизнь в стране стала резко меняться, и многие впали в эйфорию, а другие, обремененные даром предвидения, зарабатывали себе ранние инфаркты. Последнее особенно касалось мужчин, и отец девочек оказался одной из незаметных жертв нового времени. По крайней мере, так полагала Вера, с которой он привык делиться мыслями, словно со взрослой.

Ей было восемнадцать, она училась на втором курсе филфака, Лизе же едва минуло восемь. Не будучи верующей, старшая сестра все же сочла за лучшее объяснить младшей, что папа на небе, ему там хорошо. Ей хотелось оградить ребенка от не по возрасту тяжелых переживаний, сохранить в девочке ту ясную, незамутненную радость бытия, которая привлекала к ней все сердца. «Ладно, я, — повторяла Вера бессонными ночами, — мне уже нечего терять, я столько пережила, что выдержу и еще, я сильная, я душевно огрубела, но ей-то, маленькой, за что? Она не должна страдать, и я сделаю все, чтобы этого не было!»

— А как же мы? — спросила Лиза. — Папа нас разлюбил?

— Нет, — ответила Вера, — наоборот. Он на небе сможет помочь нам лучше, чем на земле. А на земле тебе буду помогать я.

— Все равно я стану без него скучать!

Она и скучала поначалу, однако гораздо больше отсутствия отца ее угнетала непривычная мрачность сестры, поэтому она чаще ласкалась к ней и изо всех сил старалась развеселить. Иногда это удавалось. К тому же именно необходимость забот о Лизе заставляла Веру держаться.

Очень помог Павлик Гольдберг, бывший Верин одноклассник, и его родители, особенно мать, Софья Соломоновна. Не считаясь с мнением своего окружения, она относилась к Вере, почти как к родной дочери. На следующий день после похорон Павлик спросил:

— Вера, а что ты собираешься делать дальше?

— Искать прилично оплачиваемую работу, — вздохнула она. — Хотя специальности у меня никакой пока нет.

— Бросить университет? — уточнил он.

— Ну, конечно.

Для нее это было очевидным.

— Ты меня прости, что я об этом в такое время… ну, то есть, когда у тебя… но я именно поэтому, понимаешь!

— Что поэтому?

— Давай поженимся! Я буду подрабатывать, у меня легкая рука, и все говорят, что уже есть навык. — Павлик учился в медицинском на стоматолога, причем выбрал специальность по призванию. — Предки будут материально помогать. Вот и вырастим Лизку без проблем, а ты спокойно доучишься.

Вера даже растерялась от неожиданности.

— Мы же собирались только после института… так и папа считал, и Софья Соломоновна. Потом, у тебя такая нагрузка по учебе, куда тебе работать! Софья Соломоновна будет возражать.

— Если честно, — вырвалось у Павлика, — так это она мне посоветовала. То есть про работу я придумал сам, а она сказала, что будет давать денег. Честно!

— Я не могу брать деньги у чужих людей! — вспыхнула Вера.

Он кивнул:

— Поэтому и надо пожениться. Поженимся и не будем чужими!

В итоге пошли на компромисс. Вера перевелась на вечерний и устроилась работать корректором, а родители ее мужа помогали деньгами и нередко брали на себя хлопоты с ребенком. «Впрочем, — утверждала Софья Соломоновна, — хлопоты с этим ребенком не приносят ничего, кроме хорошего настроения. Я бы с удовольствием повозилась еще с одним,» — и она выразительно смотрела на молодых супругов.

К сожалению, Вера не могла ее порадовать. Забеременела она всего однажды, в двадцать два. В те дни она заканчивала университет и начала преподавать литературу в школе, а Павлику предстоял последний год учебы.

— Оставим девочку? — спросила она, почему-то уверенная — будет именно девочка.

— А ты считаешь, мы при наших доходах сумеем вырастить сразу двух здоровых детей? — вопросом на вопрос ответил муж. — К нам недавно приносили младенца, так у него зубки режутся сразу с кариесом, представляешь? Мать плохо питалась во время беременности, и вот результат. Разумеется, подобного мы не допустим, но ведь это будет за счет Лизы, ты ж понимаешь!

Вера понимала. Она редко могла устоять против голоса разума, подчинилась ему и теперь. Похоже, аборт оказался не слишком удачен. По крайней мере, пять лет спустя, когда Павлик счел возможным завести ребенка, выяснилось, что Вере требуется длительное и дорогостоящее лечение. Было решено начать откладывать на него деньги. Впрочем, как раз в тот год Лизе пришла пора поступать в институт, так что остальные проблемы несколько померкли.

Лиза выросла неотразимой. Не исключено, что объективно Вера была не менее хорошенькой — правильные черты, спокойные большие глаза, блестящие каштановые волосы, мягкие женственные линии фигуры. Только все это меркло перед тем фейерверком беззаботной радости, который сверкал в каждом движении ее сестры. Любуясь, Вера думала, что длинные волосы Лизы имеют цвет старинного золота — таких не встретишь больше ни у кого. Ровные темные брови почти не требуют выщипывания, идеальными дугами обрамляя чуть изумленные голубые глаза. Нежные губы вечно складываются в искреннюю веселую улыбку, имеющую удивительную особенность передаваться окружающим. Здоровый аппетит не мешал девушке быть неправдоподобно тоненькой, так что подруги с завистью прочили ей карьеру модели.

Но старшая сестра была против, а младшая не находила удовольствия в ссорах с нею, да и не больно-то мечтала бродить полуголая по подиуму. Вера права — надо иметь специальность, при которой не останешься с носом через десять лет, утратив флер первой молодости. И, представьте себе, даже тут Лизе повезло! Иногда казалось, она обречена на везение. У нее рано выявились редкостные способности к иностранным языкам. Совсем крошкой, услышав чужую речь, она вдруг начинала лопотать нечто не имеющее смысла, однако в точности повторяющее удивившие ее интонации. Она вообще умела имитировать голоса и нередко развлекала этим знакомых. К тому же у Лизы была прекрасная память, которая легко усваивала любую информацию. Вот с математикой или той же литературой, где требовалось рассуждать, дела обстояли неважно, но нельзя требовать от человека сразу всего! Впрочем, учителя к Лизе благоволили и плохих отметок старались не ставить. Английским же она после школы и курсов владела блестяще, в особенности разговорным. И все равно Вера терзалась и нервничала — легко ли поступить в университет на иняз? Говорят, там все сейчас по блату или за деньги.