Отстрел непуганых мужчин

— Не… не знаю. Тех я не видела. Не знаю.

— Но по описанию похожи?

— Ну… что-то есть… не знаю…

— Капитан, — вмешался Руслан, — я, конечно, не был свидетелем, но… мне не кажется, что эта драка была из тех, за какие убивают. Повздорили и забыли. Если б за это убивали, у вас было бы слишком много работы.

— Точно, — кивнул Леша, — обычная буза. Если б была серьезная разборка, это как бы одно, а тут… ну, помахали кулаками… тоже мне, повод!

Игаев, словно не услышав, продолжил:

— Который из вас — сосед убитого?

— Я, — мрачно отозвался Митя.

— Во сколько вы его видели последний раз? Живым?

— Ну… наверное, около половины десятого. Примерно так.

— И вы не удивились, что он так долго не возвращается?

— Удивился? Нет.

— Странно, — иронически протянул капитан.

— Почему? А, понятно. Нет, он ведь пошел не туда. Он пошел помочь нашей соседке, Лиде. У нее сломался фен, а Петр Михайлович — хороший электрик. Я понимал, что работа может затянуться.

— До трех ночи?

— Они оба взрослые люди, и это их право.

Мите явно не хотелось называть вещи своими именами, но совсем замять ситуацию он не мог. Я с сочувствием посмотрела на Лиду. Ей и так плохо, а тут еще отчитывайся о своих намерениях и планах чужому человеку!

Игаев бодро переключился на нее.

— Значит, убитый пошел к вам.

— Да, — почти неслышно подтвердила она.

— И чем вы занимались?

— Он починил мне фен. Потом мы выпили чаю. Потом он ушел.

— Во сколько?

— Около двенадцати.

— Точнее!

— Ну, скорее чуть позже… не помню… — лепетала растерянная Лида.

— Послушайте, — вмешался Митя, — а вы имеете право среди ночи задавать нам вопросы? Мы, кажется, пока не обвиняемые? Давайте разойдемся по домам, господа. Завтра нам предстоит тяжелый день, и надо бы хоть пару часов поспать. Аня, Оля?

Мы послушно удалились к себе и закрыли дверь, остальные, похоже, быстро последовали нашему примеру. Я боялась, Игаев раскричится, но он этого не сделал. Наступила тишина.

Глава 12. Что же все-таки случилось?

Мысль о сне казалась бредом.

— Ты хочешь спать? — спросила я подругу.

— Не хочу. Все равно не усну, у меня голова идет кругом.

— И у меня. Так Петра Михайловича убили эти… ну, которые из-за нас? Неужели из-за нас он…

— Прекрати! — возмутилась Бэби. — Мне куда хуже, чем тебе, а я же истерик не закатываю.

— Почему тебе хуже?

— Потому что я перед ним виновата. А то сама не знаешь! Теперь я думаю, не надо было мне его отваживать в такой грубой форме. Надо было как-то помягче.

Я возразила:

— Ты мягко.

— А, — махнула рукой она, — все равно ничего уже не поправишь. Кто ж знал! Только неприятно чувствовать себя свиньей. А с другой стороны, я же не мужчина, чтобы зарывать голову в песок. Раз свинья, так должна знать — свинья, и не питать напрасных иллюзий.

— Ты вела себя с ним очень деликатно, — с трудом сдерживая слезы, повторила я. — И вообще, его убили не из-за тебя, а из-за нас, так? Его и Арсения.

— Типун тебе на язык! — разгорячилась моя подруга. — Додумаешься же до такого идиотизма! Арсения еще приплела!

— А иначе почему его нет, а дверь открыта? Значит, думал, что уходит ненадолго, и не запер. А теперь лежит где-нибудь и…

— А я согласна с Лешей и Русланом — не верится мне в это, — прервала она. — Если б за такое убивали, действительно начался бы твой любимый отстрел непуганых мужчин. Вслед за Петром Михайловичем Арсений, потом Леша и Вадик с отцом. Честное слово, бред сумасшедшего!

— Да, но ведь этот… как его? майор Ильин — он считает так, это точно.

— Он считает так, потому что это проще. Ему лишь бы поменьше беспокойства, а на остальное плевать. А вот Игаев явно подозревает кого-то из нас.

Я села на кровати:

— Как из нас?

— Очень просто. А ты как думала? Выбор-то невелик. Либо эти двое психов, либо знакомые. А какие у него здесь знакомые, кроме нас? Я имею в виду, разумеется, не только нас с тобой, а вообще всех людей из нашего уголка. Он у нас такой уединенный, и посторонние здесь не ходят.

— Ну, это же не тюрьма все-таки, — парировала я, недовольная, однако успокоенная предположениями подруги. — Если посторонний захочет, он зайдет.

— Да, но зачем? Прогуляться у нашего туалета? И, увидев конкурента в лице Петра Михайловича, обидеться и его убить? Петр Михайлович не очень-то коммуникабелен. Я думаю, он не успел завести здесь знакомых, а тем более, врагов. Кроме нас, конечно.

Я уточнила:

— Ты подразумеваешь Андрея?

Бэби хмыкнула:

— Это ты вспомнила, как они сегодня поцапались из-за дайнетики? Кстати, Андрей — тот еще фрукт. Ты обратила внимание, он даже не спросил, кто именно убит! Слетел, видите ли, с высот духа, узнал об убийстве, но не заинтересовался, обо чьем. Ты веришь в это? Я нет. Он наверняка все знал, просто выкаблучивался. А откуда знал? Либо подслушивал, либо сам убил.

— Из-за разницы во взглядах на учение Хаббарда? Это еще более странно, чем из-за глупой драки.

— Да, но Андрей и есть странный. Либо притворяется таковым. Впрочем, я-то имела в виду другое. Ты помнишь, что Петр Михайлович сказал нам утром?

— Ну… что кофе вреден. Ну и что?

— А еще? Ну, вспомни! Он еще хотел привлечь наше внимание.

— Твое, — поправила я.

— Пусть мое. И сказал, что знает такие вещи, которые мы не знаем, хотя хотели бы. Потому что он наблюдательный, а мы нет. И он узнал о ком-то что-то, что тот тщательно скрывает. Ну, вспомнила?

— Точно, вспомнила! Слушай, а почему ты не рассказала это милиции?

Моя подруга пожала плечами:

— Сперва забыла, а потом этому Игаеву не захотела. Он грубый. Но завтра расскажу. Это может оказаться важным. Если он узнал тайну кого-то из нас, то почему бы кому-то из нас его не убить? Проще простого. Рано или поздно в туалет Петр Михайлович пройти должен, правда? Стой себе на тропинке да жди. А если и попадешься кому на глаза, никто не удивится.

Последняя фраза вызвала у меня смутные ассоциации. Если и попадешься кому на глаза… А ведь мне, кажется, кто-то попался?

— Ты не знаешь, — уточнила я, — во сколько я ходила чистить зубы?

— Около часу ночи, а что?

— А Петр Михайлович был тогда… ну…

— Лида утверждает, ушел от нее за полночь. А что?

Если Бэби требует ответа, уклониться невозможно.

— Я встретила там Юрия Андреевича, бледного и вообще не в себе. Я даже спросила, что с ним, а он ответил, что с ним бывает, и убежал. Может, это ничего и не значит…

— А может, и значит. Молодец. Давай-ка восстановим с тобой обстановку. Чтобы не кидаться, как Ильин, на первую попавшуюся версию, а представить всю полноту картины. Петр Михайлович один едет в незнакомое место, переживает, как сумеет добраться. В поезде знакомится с нами и с Митей. То есть мы общались с ним больше всех и в каком-то смысле самые подозрительные. Ты следишь за ходом моих рассуждений?

— Нет, — призналась я.

— А что ты делаешь?

— Я думаю об Арсении. Прости меня, Бэби, только я не понимаю, что ты сейчас говоришь.

— А я-то надеялась, что тебя отвлекла, — вздохнула она.

— Ты сперва и отвлекла, а теперь оно снова накатило. Просто все внутри переворачивается.

— Повторяй про себя какие-нибудь стихи, желательно на латыни. Латинские тексты очень успокаивают.

Я последовала совету, и он помог. Я даже задремала, и мне привиделся кошмар, принявший облик очень красивой девушки с распущенными черными волосами, в которых сверкали отблески багрового пламени. Девушка была под три метра ростом, она быстро и резко щелкала пальцами, высекая из них искры, летящие ко мне, однако я умудрялась уворачиваться. Было страшно. И вдруг… сквозь страх, сквозь сон я услышала такой родной, такой милый картавый голос, голос Арсения!

— Не ваше дело, — с ледяной яростью заявлял этот долгожданный голос почти у нас под окном. — Я взрослый человек и имею право возвращаться тогда, когда сочту нужным. По-моему, даже в коммунистические времена милиция не позволяла себе подобного самоуправства.