Предсказатель прошлого (сборник)

— Может, присмотрите чего-нибудь для ваших деток? — спросил он.

Владелец бара был толст и велик, а хозяин магазина натуральных продуктов — мал и похож на зайчика. Два больших передних зуба прикусывали нижнюю губу, а глазенки были черными и остренькими. — Мои детки еще не вылупились, — объяснила Кора. — Но мамаши всегда заранее подбирают для них нужные вещички, соски, клизмы и пирамидки.

-Ну уж с сосками ты загнул! — расхохотался владелец бара. — Чем же они сосать будут, клювами, что ли? — Неважно. У каждой матери свое чувство к детям. — А откуда же у госпожи инспектора может быть куриное чувство, если у нее мозги земные, человеческие?

— А тело? А примат тела над духом? — крикнул маленький хозяин магазина. — Пройдет две недели, и она сама их будет грудью кормить.

— Грудью курицы не кормят, — прогудел владелец бара. — Смотря какие курицы.

Кора между тем миновала их и пошла дальше, прочь от центра.

— Эй! — крикнул ей вслед хозяин магазина. — Вы что, на болото, что ли, собрались?

— Да, — сказала Кора, обернувшись. — Я хочу посмотреть место, где нашли тело профессора.

— Глупая история, — заметил владелец бара. — И кому понадобилось измываться над телом?

-А я с тобой не согласен, — возразил хозяин магазина. — Здесь смысл в целесообразности. Как на старых космических кораблях: ничего не теряется зря, ничего не пропадает. Все человеческие отбросы после переработки приобретают первоначальный вид — воды, кислорода, азота. Ведь кислород, полученный из экскрементов, не хуже того, что выработан листьями дуба.

— По твоей теории, — сказал владелец бара, — покойников лучше всего перерабатывать на костяную муку.

— Раз им суждено стать удобрением, то лучше не лицемерить, — согласился хозяин магазина. И, как бы ставя точку на своих рассуждениях, крикнул вслед Коре: — Я прав, инспектор?

— У природы свои законы, — отозвалась Кора. — У разумных существ другие. Нам бы лучше их совмещать, а не спорить, какие правильнее.

— Вот видишь, — хозяин магазина показал верхние резцы, — госпожа инспектор со мной согласна. Он подошел к ней ближе и протянул узкую ручку. — Рад познакомиться, — произнес он напыщенно. — Хосе Мария Эрредия, владелец магазина «Натуральный продукт». Сторонник искренности во всем. Никаких подделок! Настоящую подушку нельзя набить поролоном. Настоящая подушка набивается пухом и перьями. Вы со мной согласны?

И он погладил Кору по мягким перышкам под крылом.

Этот жест был таким деловитым, что Кору передернуло.

— Рада была познакомиться, — сказала она, отходя. — Заглядывайте к нам в магазин, — засмеялся зайчик Хосе.

Магазины кончились, и потянулись глухие стены складов. Мостовая там была разбита, а поднявшийся холодный ветер гнал пыль, словно в трубе, напоминая, что короткое лето на исходе и скоро безжалостный мороз погубит зеленую траву.

— Эй, тетя Кура, ты туда не ходи! — крикнул мальчишка, шагавший ей навстречу. — Там голого нашли. — Кого?

— Такого, как ты, только голого и мороженого. Страшный как смерть.

— Откуда ты об этом узнал? — спросила Кора. — А кто у нас не знает? Его в болото кинули, он и утонул. А кто кинул — неизвестно. Так что тебе, Тетя Кура, придется разгадывать. — Почему мне?

— Ты думаешь, я не знаю, что ты инспектор ИнтерГпола, только переодетая? У тебя бластер есть?

В ожидании ответа мальчишка приоткрыл рот, и два больших верхних резца превратили его лицо в заячье. И он стал похож на Хосе.

— Твой папа — владелец магазина? — спросила Кора.

— А что, похож? Знаешь, папашу Хосе сеньором зовут, а меня — Хосе-джуниором. Джуниор — это значит младший. А так мы похожи. Только я бескорыстный, а мой папаша за монету задавится. Чес-слово. — А как к болоту выйти?

— Прямо и прямо, — сказал мальчик. — Скоро придешь.

Она чувствовала, как он стоит и глядит ей вслед. Асфальт кончился, дорогу прорезали глубокие колеи. Вскоре между покосившихся гофрированных стен блеснуло болото. Лишь в центре его виднелось небольшое пространство чистой воды, а дальше к берегам вода превращалась в топь, из которой торчали железки, шины, куски пенопласта, ящики, баллоны, а между ними тянулись к серому небу жесткие острые стебли тростника.

Кора спустилась к болотцу. Его топкие берега хранили следы бурной деятельности: тростник был вытоптан, железяки перевернуты грязными, обросшими тиной пальцами наружу, а там, где подъезжала машина, подсохшие плюхи грязи были пересечены следами протекторов.

Нет, здесь ничего не найдешь. Впрочем, чего искать? Ведь обесчестили тело профессора где-то в ином месте. Оставалась лишь надежда увидеть следы машины или людей, которые приволокли тело сюда. Но не сейчас, когда все следы перемолоты. Надо будет сделать серьезное внушение администратору и местному врачу: как могло случиться, что ее не уведомили о событии? Ведь должны были сразу привести ее сюда. Надо поговорить с Греггом и показать ему, где раки зимуют… И тут же Кора сообразила, что ничего Греггу не покажет, потому что он разумно ответит: не посмел отвлечь инспектора от святого дела — высиживания драгоценных яиц. Не дай бог, что-нибудь случится с яйцами — тогда без международного скандала не обойдешься.

Проклятие! Теперь, когда яйца были далеко, Кора как бы сбросила с себя гипноз ложного материнства. И поняла: она же проваливает дело! Она ведет себя, как беспомощный новичок. И даже те улики, которые сами бежали к ней в руки, она не использовала. Что за тайна связана с фотографией «Небесной птицы»? Кто знал о значении фотографии и был заинтересован в том, чтобы она пропала?

Кора размышляла, стоя на кромке болотца. Почва под ногами была ненадежна и пружинила.

Что скрывается за унижением, которому подверглось тело профессора?

Додумать она не успела, потому что ощущение неминуемой опасности пронзило все ее тело. В ужасе, не отдавая себе отчета в том, что делает, Кора кинулась вперед, взлетая на метр или два, но не удержала равновесия и плюхнулась в середину болотца.

Прежде чем столб черной жирной грязи поднялся из болотца, другой столб — столб пыли и огня возник на том месте, где только что стояла Кора.

Болотце было неглубоким, но страшно вонючим, и дно его на метр покрывала липкая тина, перемешанная со старыми шинами, ящиками, кусками арматуры, велосипедными рулями, оболочками компьютеров и гнутыми торшерами. Кора старалась не нахлебаться этой жижи, так как понимала, что ей скорее грозит смерть от отвращения, чем от иных причин.

Кора отчаянно била по грязи отяжелевшими крыльями, задирая к небу голову. Очевидно, она издавала какие-то звуки, кудахтала, но сама этого не слышала.

Самое отвратительное заключалось в том, что ее действия совсем не приближали ее к цели — к близкому и такому желанному берегу.

О ужас, подумала она, если я погибну в этом болоте, то даже после смерти буду посмешищем всей Галактики…

Сквозь ее собственные отчаянные мысли, сквозь плеск грязи и хлюпанье тины донесся голос… или это ей показалось?

— Перестань метаться, курица! А ну, хватай палку! Наглый знакомый голос заставил Кору взять себя в руки. Она попыталась приглядеться и смогла разобрать возле болота неясные суетливые силуэты людей. Пошарив вокруг когтями на крыльях, Кора сравнительно быстро отыскала конец шеста, который покачивался возле нее, а как только она схватилась за него — спасатели потянули ее к берегу. Вот тут-то ей и пришлось хлебнуть тины.

Кашляя и хрипя, на берег выполз гигантский ком грязи и тины, на который даже смотреть было страшно настолько, что взрослые люди, прошедшие немало трудных дорог и сражений, закрывали глаза ладонями и отступали выше по берегу, чтобы не потерять сознание от ужаса.

К счастью для окружающих, включая Кору, как раз в эту минуту, разгоняя кошек и приведя мальчишек в радостное состояние, сверху со звоном и сверканием сигнальных огней примчалась пожарная машина, на переднем сиденье которой рядом с шофером сидел администратор Грегг ан-Грогги в шлеме поверх шляпы. Именно он, выскочив из машины, приказал: — Все шланги на госпожу инспектора! И через две или три минуты окружающие уже могли узнать сидящую в черной луже мокрую курицу крупного размера — инспектора ИнтерГпола.