Страница 46 из 110
Он не зря опасался драки, напряжение росло. Одно неосторожное слово, и десяток сабель обрушиться ему на голову.
Пабло де Гальба рассмеялся.
— Твой Хамди — безмозглый дурак, если думает, что мы отдадим ему на расправу нашего боевого мага. Гийом сожжет все ваши галеры.
— Не храбрись, знатный бей, — презрительно перебил его алькасар, он разбирался в людях, — Мы потеряем один корабль, два три, но перебьем вас всех. Если маг в алькасарских штанах уплывет со мной, Хамди отпустит вас с миром.
— Не обманешь, собака?! — ощерился Илия и схватился за саблю.
— Я говорю от имени Хамди, его Слово нерушимо, — гордо произнес Джайхар, — Султан хочет извинений мага, больше, чем ваших богатств. Вас не тронут. Не веришь — неси факел.
Горящий факел был доставлен — им готовились запалить морской огонь. Алькасар разрезал левую ладонь и окропил огонь кровью.
— Вас не тронут, клянусь Вечным пламенем. Мы, в отличие от вас, подлые северяне, не лжем.
— Клятва принесена правильно, — впервые за все время разговора произнес Гийом.
— Тебе долго служили пленные из нашего народа. Ты знаешь обычаи, — довольно ответил алькасар.
— Забирай его! — скомандовал Илия Кобаго.
— Ты не спросил, согласен ли я? — обернулся к нему маг, — Мне корсар безопасность не обещал. Ты знаешь, что могут означать «извинения».
Но все было уже решено за него. Далатцы выхватили сабли и направили арбалеты на кучку камоэнсцев, что оказались окруженными на палубе. Напряжение достигло максимума, в воздухе запахло смертью.
— Бросайте мечи, сэноры, или перебьем всех! Откупимся магом, неужели хотите умереть?! — закричал Илия Кобаго.
— Подлец, ты предал нас! — Фредерико Альберти, стоявший ближе всех к Илие не выдержал и наполовину обнажил меч.
Кобаго отреагировал мгновенно. Брошенный нож вонзился в лицо Альберти, в его здоровый глаз. Честный парень, вступившийся за своего старшего товарища, умер мгновенно, лезвие вошло по рукоять.
— Не надо глупостей, сэноры! — предупредил Илия схватившихся за мечи камоэнсцев, — Вы хотите домой, или нет?
— Ладно, забирай мага. Не хватало нам еще перебить друг друга из-за него, — «разрешил» Марк де Мена.
— Пабло? — не выдержал Луис де Кордова.
Гальба-младший молчал. Далатцы, сразу же нацелившие на мага арбалеты, махнули ему — дескать, иди к борту.
— Прощайте, сеньоры. В любой случае, мы еще увидимся, — кивнул камоэнсцам маг, — Луис, Кармен Феррейра знает, кому я передаю последний привет.
Гийом шагнул к довольному улыбающемуся алькасару. Поэт кинулся к нему.
— Черт возьми, я вас не оставлю!
— Не глупите, де Кордова, — попытался остановить его Гальба-младший.
— Кто-то должен спасти честь Камоэнса, — с вызовом посмотрел на его Луис и сплюнул на палубу.
Перелезая вслед за алькасаром через борт, маг и поэт слышали мерзкий голос Илии, что притворно вздыхал:
— Бедный парень. Зря он разозлил корсара — подставился под удар. Мы не смогли его спасти. Забудем о плохом, сэноры, я довезу вас до Карсолы, а оттуда до Мендоры два дня пути.
Гийом и Луис, сидя в шлюпке, смотрели на удаляющуюся каравеллу, видели, как за борт выбросили Фредерико Альберти. Тело, облачено в доспех, камнем пошло ко дну.
Невезучий картежник так и не успел порадовать сурового дядю рассказами о подвигах, наградами и званием капитана. Простой и открытый парень — переживший три страшных битвы — погиб от руки предателя. Он — дважды видевший рядом смерть — умер слепым, словно Илия испугался его взгляда.
— Прощай. Фред. Ты был хорошим человеком, — вздохнул Гийом.
Как всегда, в такие моменты у него не находилось слов. Те, что вертелись на языке, были слишком мелки, лучше молчание.
— Сочини ему эпитафию, Луис, — попросил он, — у тебя получится.
Де Кордова, чувствовавший себя разбитым, обесчещенным и невероятно усталым, хотел сложить строчки о герое, о чести и предательстве, но вместо этого произнес следующее: Так же, как моряки море себе выбирает Гавань, чтобы развлечься. Бурное море живых. Так же, как моряки море себе выбирает Гавань, чтобы умереть. Горькое море ушедших.
— Думаю, ему бы понравилось. Фред был скромным и трепетал перед твоими стихами, — после долгой паузы сказал Гийом.
— Что ждет нас? — спросил поэт.
— Не знаю, — ответил маг, — Ведь знаешь, как в песне:
Бейлер-бей Сеяты и родной брат султана Ибрагима оказался приятным в обращении человеком. Хамди был молод — ровесник Луиса — но на лице его явственно чувствовалось печать власти. Гордость и самомнение человека, предки которого ведут происхождение от Дракона — основателя Алькасара.
Султанцы не чинили обид магу и поэту, лишь у каюты Хамди Джайхар остановил их.
— Оружие, — он указал на меч Луиса, — И доспехи тоже сними, здесь они тебе, шах, ни к чему.
Мрачный Луис нарочито медленно освободился от шлема и лат. Видя, с каким проворством подбежавший корсар схватился за отложенный меч, поэт понял, что своего оружия ему уже не видать. Прежде чем его успели остановить, он выкинул за борт половину доспеха.
— Не хорошо, — добродушно усмехнувшись, погрозил ему Джайхар.
Гийома это замешательство чуть успокоило. Луиса назвали «шахом» — это был хороший знак. Шах — высшее именование для неалькасарской знати. Значит они почетные пленники.
— Гийом, — взволнованно прошептал де Кордова, — Половина корсаров не алькасары — северяне!
— Ничего удивительного, — пожал плечами маг, — Для пленника-раба отречься от прошлой веры и отдать себя во власть Вечного Пламени единственный способ получить свободу, кроме баснословного выкупа. Вот и грабят северяне в халатах берега Камоэнса, Остии и Далации. У Джайхара отец, наверняка, из камоэнсцев, потому-то он так хорошо и язык знает.
Бейлер-бей корсаров — низкий толстый Хамди не носил бороды, зато пышные усы свисали до подбородка. Нос длинный с горбинкой, лицо скуластое, волосы собранны под круглым тюрбаном. Алькасары, известные горячим нравом не снимали их и в помещениях. Тюрбан — шапка из множества слоев ткани, набитая пенькой и ватой — не от солнца спасает, а от сабель. Халат бея, местами запятнанный пищей, был расшит квадратным орнаментом — такой же был и на одеждах всех корсаров этой галеры.
Каюта была большой и низкой. Достархан был разложен на полу, рядом подушечки для сидения. Слуг и стражей нет. Хамди не боялся пленников.
Он, как и полагается хозяину, гостей принял радушно, его не смутила их молчаливость.
— Пейте вино, шахи! — он собственноручно обслуживал Гийома и Луиса, щедро плеща благородный напиток в глубокие пиалы.
Шахи молча пили. Беседовать с улыбчивым беем им не хотелось. Пусть даже он и в совершенстве знает камоэнский — обучился у корсаров-ренегатов. Хамди быстро наполнял опустевшие чащи, провозглашая тост за тостом, словно хотел споить гостей-пленников.
— Наши жрецы хотели запретить виноградную слезу, потому что она туманит голову, но брат мой отстоял сей напиток. Выпьем же за моего царственного брата! — поднял он чащу.
Гийом и Луис не притронулись к своим. Хамди звучно рассмеялся.
— Какие гордые шахи, — и выпил один.
Луис опьянел быстро, стал грозить Хамди и всем султанцам. По знаку бейлер-бея двое корсаров — один алькасар, другой северянин — осторожно, но крепко взяли его под руки и увели.
— Ай, ай, ай. Как нехорошо отзывался обо мне ваш друг, Гийом, — Хамди сбросил веселую маску, стал серьезным, — А еще и поэт. Не смотри на меня так удивленно, колдун, Алькасар — просвещенная страна, мы любим книги, я читал его сонеты.
Маг задумчиво потер небритый подбородок четырехпалой ладонью. Грубость бея оставила его равнодушным, не изменила привычный тон. Дерзость в ответ — обрадует хозяина каюты, вежливость же — разозлит.