Страница 11 из 14
Я не берусь давать оценку деятельности генерала Ооновского и его штаба в период изложенной выше операции, так как не знаю, в чем именно заключалась его задача. Однако факт массирования конницы в районе системы Дресвятских озер, надо полагать, имел целью развитие операций большой важности, сознательно Орановским не выполненных. Он ограничился лишь демонстрацией в широких рамках прорыва фронта, а когда таковой оказался действительно прорванным, он не решился влиться в прорыв всей массой вверенной ему конницы. Даже если бы генерал Орановский и не имел такой задачи, неужели настоящий кавалерийский начальник не использовал бы столь удачно сложившуюся обстановку для прорыва фронта противника и последующего грандиозного по количеству участников рейда в глубокий тыл противника. Для чего иначе было массировать столько кавалерии и нести потери для прорыва фронта неприятеля.
Глава 6 НАКАНУНЕ РЕВОЛЮЦИИ
Рейды в глубокий тыл противника. Переброска на Юго-Западный фронт. Карпаты, Галиция и Буковина. Забитость и бедность населения. Выступление Румынии. Моральное и боевое значение этого факта. Массовая военная подготовка населения. Война и политика. Политика и армия. Механизация армии. Воспитание армии. Потери и пополнение армии. Дезертирство. Развал в верхах и в тылу. Разруха транспорта и снабжения.
Весь последующий период паша дивизия выполняла самостоятельные задачи по заданиям штаба армии, представляя собою армейскую конницу 5-й нашей армии на Северном фронте. Частным начальникам, включая начальников разъездов, предоставлялась самая широкая инициатива, и потому действия дивизии были всегда очень интересны для исполнителей, воспитывая в офицерах и казаках решительность и умение быстро ориентироваться в обстановке, быстро принимать решение и энергично и настойчиво проводить его в жизнь. За это время под командой генерала Крымова мы имели пять рейдов в тыл противника, и вес эти операции были незаурядны по своему исполнению. Особенно знаменателен по целям и памятен по действиям был наш набег в тыл противника с прорывом его фронта на реке Венте. Под командой генерала Крымова шли две дивизии: наша, Уссурийская конная, и 4-я Донская казачья. Задача заключалась в том, чтобы прорвать фронт противника, зайти в тыл местечка Тришки и содействовать атаке этого местечка нашей пехотой с фронта. По выполнении этой задачи мы получили распоряжение углубиться дальше в тыл противника и выйти на Таурогопское шоссе. Однако тут мы наткнулись па столь значительные силы противника, что эту вторую задачу выполнить были не в состоянии. Пробивая себе дорогу, наш отряд имел столкновение с батальоном пехоты, засевшим в каре из повозок. Троекратная конная атака, предпринятая по приказанию генерала Крымова приморскими драгунами и уссурийцами, успеха не имела, и только после того, как две или три очереди артиллерийских залпов разметали прикрытие противника, мы снова атаковали его и порубили больше четырехсот человек. Этот батальон должен был запять единственный мост через Венту в нашем тылу и, таким образом, закрыть нам выход из неприятельского тыла па свою сторону.
Позднее дивизия наша была переброшена па Юго-Западный фронт, к Черновииам, для развития прорыва австрийского фронта в результате наступления генерала Брусилова летом 1916 года. Здесь мы имели длительные операции в Буковине, в самом центре Карпатских гор, в Венгерской равнине. Во главе одного из боковых авангардов я находился на мармарош-сигетском направлении. Операции в Карпатах были вдвойне трудны для конницы как по отсутствию каких-либо путей сообщения, так и по полной бескормице для лошадей. Девственные леса, заоблачная высь гор, неимоверная узость долин, обращающихся в ущелья, настолько затрудняли наше продвижение, что, прорубая лес для прохода пулеметных вьюков и горной артиллерии, мы иногда за сутки проходили не больше 7–8 верст. К этому следует добавить почти полное отсутствие населения и крайнюю бедность его, которая заставляла привозить из тыла все продовольствие для людей и лошадей по первобытным тропинкам, доступным лишь для вьюков. Все это повело к тому, что полки в конце концов были спешены и коноводы с конями отправлены в тыл к обозам 2-го разряда. Что касается этих последних, то со вступлением в командование дивизией генерала Крымова мы никогда не видели их ближе, чем на 50–60 верст от местонахождения дивизии.
В Галиции и Буковине меня крайне поражала бедность и занятость крестьян гуцулов и русин. Их внешний вид и образ жизни всегда порождал глубокое, до болезненности, сожаление, особенно принимая во внимание их близкую родственность нам — они говорили на чистом великорусском языке. Избы их ютятся обычно в одиночку по скатам и уступам гор, и редко можно найти село, насчитывающее более двух-трех десятков домов.
Наиболее обеспеченным и влиятельным положением в Галиции, как мне казалось, пользовались евреи, на притеснения которых сильно жаловались русины.
По завершении карпатских операций дивизия наша была сменена пехотными частями и выведена из Карпат в район города Радауц, в Буковине. Здесь приняли пополнение и глубокой осенью походным порядком были направлены в Румынию, которая к этому времени вступила в войну в качестве нашего союзника.
Выступление Румынии против центральных держав на стороне четырехстороннего согласия не принесло нам каких-либо преимуществ и для нашей армии имело скорее отрицательное значение, нежели положительное. Пока Румыния была нейтральна, мы имели наш левый фланг хорошо обеспеченным; если бы Румыния ввязалась в войну на стороне наших противников, мы могли бы или оккупировать ее, или, удлинив наш фронт до Черного моря, принять надлежащие меры к обороне его. Получив Румынию в качестве союзника, мы получили необученную, мало способную армию; получили необходимость снабжения ее всем необходимым; наконец, получили союзника, которого должны были защищать собственной грудью, так как сам себя он не был в состоянии защищать. Нет сомнения в том, что успех на воине обеспечивается не столько численностью войск, сколько их качеством, моральным воспитанием, искусством управления ими и, наконец, качеством их вооружения и снабжения. Румынская армия не имела ни одного из этих свойств. Присоединение к нам Румынии увеличило нашу живую силу, но это преимущество оказалось весьма проблематичным, так как нам сейчас же потребовалось удлинить свой фронт. Удлинение фронта происходило исключительно за счет русских войск, так как румынская армия оказалась совершенно неподготовленной к войне. Тяжелая задача опеки над румынами была возложена на армию генерала Щербачева, который выполнял ее, поскольку это было возможно, принимая во внимание, что благодаря полной непригодности румын в боевом отношении противники наши черпали свое боевое вдохновение в постоянных поражениях румын. Таким образом, слабость нашего нового союзника легла тяжелым бременем на Российскую армию, и без того задерганную нашими западными союзниками, требовавшими от нас активности во что бы то ни стало с целью оттяжки на себя сил австро-германцев, давящих на французов. Нечего и говорить, что такая система в корне нарушала выполнение операций, план которых намечался в соответствии с данными обстановки и возможностями нашего русского фронта.
В наш век значение массовой подготовки во всех отраслях человеческой деятельности возросло до чрезвычайности. Это особенно заметно в области военного искусства и является прямым следствием обязательности военной службы для всех граждан государства. Введение всеобщей воинской повинности постепенно заменило понятие профессиональной армии более широким понятием вооруженного народа. Нужно предвидеть, что с развитием техники в войнах будет принимать участие не только вооруженная часть народа, т. е. армия, но и весь народ в целом, включая женщин, стариков и подростков, и война будет вестись не только на фронте, но и в глубоких тылах противников. Поэтому трудность войны, ее парализующее влияние на экономическую жизнь страны будут увеличиваться, так как все труднее станет снабжать армию и население, занятое работой на оборону, и все труднее будет обезопасить от вражеских налетов самые жизненные центры страны. Что касается моральной оценки массовых армий, то качество их, т. е. индивидуальная ценность бойца и подготовка войсковых соединений, конечно, будут понижаться пропорционально численному росту армий и сокращению сроков действительной службы. В этой области всем странам придется столкнуться с дилеммой: или повышать качество войск в соответствии с требованиями техники и все усложняющегося искусства воевать, или увеличивать их количество в ущерб моральной и технической ценности как отдельного бойца, так и всей армии в целом. Преобладание качества над количеством было бы вполне достижимо при возврате к сравнительно небольшим, по хорошо обученным и вооруженным армиям. Однако это осуществимо лишь при условии перехода всех стран к такому порядку, т. е. предполагает наличие какого-то международного соглашения, обязательного для всех. Кроме того, всякая область человеческих знаний, будь то математика или естественные науки, в разных стадиях своего развития должна допускать некоторые предположения или гипотезы, без которых прогресс невозможен. Тем более это относится к военной науке, тесно связанной с природой, в лице ее объекта — человека. Военная наука, делая построения и выводы на основании опыта и истории, требует от полководца известной силы воображения для того, чтобы претворить теорию в жизнь и разработать операцию, базируясь на строго конкретных данных. Без этого последнего обстоятельства его выводы будут граничить с фантазией, всегда опасной в тех последствиях, которые она может вызвать. Война есть следствие политики, точно так же как всегда политика является причиной войны. Эти два элемента государственной жизни наций всегда сопутствуют один другому. Выражаясь фигурально, это суть — точки, замыкающие общий круг жизни человечества и его истории. От развития одного из этих элементов зависит участь другого. Как бы ни старался военный руководитель держаться в стороне от политики, он не минует необходимости умета ее знамения на влияние хода кампании. Суть высшей пауки о войне, стратегии, и предусматривает необходимость учета политической обстановки как внутри страны, так и вне се, дабы томно обосновать принципы государственной обороны, предусматривая своих вероятных врагов и союзников. Сказанное выше нисколько не оправдывает ходячее мнение, что в наше сложное время каждый солдат должен быть политиком. Конечно, это абсурд, доведенный до крайности, который особенно ясно должен чувствоваться теми, кто пережил последствия общеизвестного приказа № 1, выпущенного Временным правительством муть ли не на второй день государственного переворота. Этот приказ, ввергнув армию в водоворот политики, привел се в весьма короткий срок в состояние полного развала и дезорганизованное™. Однако также несомненно, что солдат должен быть политически грамотным, чтобы быть в состоянии противостоять разлагающей марксистско-пацифистской пропаганде, и должен быть томным и разумным исполнителем воли своего руководителя, передаваемой через посредство поставленных на то командиров.