Вкус любви

— Понятно.

— Я же знаю, вы бы смогли найти другого художника, но он и думать об этом не хочет.

— Возможно, я смогу помочь тебе. Когда мы только обсуждали эту книгу о Гунилле, отдел реализации настаивал на том, чтобы в ней были не рисунки, а фотографии. Мне кажется, Джулио не столько убедил их в обратном, сколько замучил их своими долгими и громкими уговорами.

— Да, это он умеет.

— По-моему, фотографии Гуниллы, сделанные Мелиссой, просто превосходны, а тебе как кажется? — Он не стал дожидаться ее ответа. — Может так случиться, что в отделе реализации случайно увидят эти снимки, как ты понимаешь, совершенно нечаянно они им попадутся на глаза. Тогда они ринутся к Джулио и станут уговаривать его расторгнуть с тобой контракт и вместо этого использовать уже готовые фотографии. Ему никогда в жизни не удастся их переубедить.

— Но, Джеффри, он же жутко разозлится на тебя. Я не хочу, чтобы ты так из-за меня рисковал. Из-за таких интриг ты можешь потерять работу.

— Милое мое дитя, Джулио никогда в жизни не узнает, как мне удалось это устроить. Нет ничего проще. Мы разыграем такой спектакль!

— Я буду очень тебе признательна, Джеффри. Но ты уверен, что у тебя не будет неприятностей? Мне нужно дать ответ Хиллу в пятницу.

— Не волнуйся. Доверься мне. Я тебе позвоню.

Кэйт провела за работой всю среду, старалась ни о чем не думать и ни на что не надеяться, но к четвергу самообладание покинуло ее. Почти весь день она бродила взад и вперед по своей квартирке от окна к двери и обратно. Она пересмотрела все дневные сериалы, включая «Сына каждой матери», и подумала об актрисе, у которой были проблемы с вестибулярным аппаратом: интересно, как она. «Звони! — приказала она телефону. — Ну почему ты не звонишь?» И вдруг он зазвонил.

Она глубоко вздохнула, медленно выпустила воздух из легких и дрожащей рукой сняла трубку. Она почувствовала, как сжалось горло.

— Алло? — сказала она, с трудом сглатывая.

— Кэйт? Это Розалинд Кузине. У тебя все в порядке? Может быть, зайдешь ко мне на чашку чая?

— О, мисс Кузине. — Кэйт поняла, что опять может спокойно дышать.

— Может быть, я не вовремя позвонила? Или тебе не хочется?

— Нет, я с удовольствием приду. — Она подумала, что ей будет полезно немного развеяться, а если позвонит Джеффри, то оставит запись на автоответчике.

— Я все смотрела, как ты ходишь взад-вперед по комнате, как зверь в клетке, — сказала Розалинд, открывая дверь, — и подумала, что чашечка чая сможет немного помочь. Про ходи, познакомься с Вальтером. — Она подхватила рыжего кота на руки. — Вальтер, это Кэйт, твоя поклонница из дома напротив.

Вальтер окинул ее критическим взором, но великодушно позволил почесать у себя за ушком и погладить по шерстке.

— Мне кажется, он узнал тебя, но не может сообразить, почему ты здесь, а не там.

С кухни послышался свисток закипевшего чайника.

— Садись вот сюда, — сказала Розалинд. — Я принесу чай.

Кэйт оказалась в уютной типично английской комнате, которая напомнила ей мастерские в Чикагском художественном институте, где царила атмосфера и обстановка «периода миниатюр». Здесь стоял стол в стиле королевы Анны и изящно инкрустированный столик. По желтому дивану и такого же цвета креслам с подголовником были разбросаны вышитые подушки. На стенах висели картины, в основном английские пейзажи в золоченых рамах. Кэйт было интересно, где Розалинд держит свои награды и призы, полученные за актерскую работу.

Розалинд вернулась с подносом, на котором стояли тарелочки с печеньем, нарезанным тортом и колбасой.

— Ты пьешь чай с молоком и сахаром или предпочитаешь с лимоном? — спросила Розалинд.

— Лучше с молоком и сахаром. Моя мама всегда пила чай именно так, и я тоже.

— Для меня такое облегчение, что ты живешь напротив все эти годы.

— Правда? — удивилась Кэйт.

— Как бы ни была я расстроена, я знаю, стоит только выглянуть из окна и посмотреть, как энергично ты работаешь, всегда подтянута, всегда за делом, и это меня подбадривает. Я говорила себе: «Не унывай! Если Мими продолжает чертить свои карты, то мир еще не рухнул». Хотя, моя дорогая, в последние два дня ты выглядишь ужасно расстроенной. Может быть, хочешь поделиться со мной, а если нет, то будем пить чай с печеньем, и я умолкну?

Кэйт ожидала совсем не этого. Она представляла себе, что в течение часа ее будут развлекать театральными байками, с юмором представленными Примадонной.

— Я бы могла обо всем рассказать, но просто не знаю, с чего начать.

— Попробуй с начала. Не хочешь закурить?

— Ужасно хочу, но я бросила.

— Как я тебе завидую! Тоже мечтаю бросить. А теперь начинай, — сказала она, зажигая сигарету и пуская облачко дыма через нос.

— Джулио Фрэзер нанял меня, чтобы я сделала иллюстрации для одной из книг… ну и мы где-то в процессе сотрудничества влюбились друг в друга.

— Примерно так я себе и представляла, — сказала Розалинд, протянув Кэйт кусочек колбасы.

— Я всегда думала, что останусь свободным художником, но он долго убеждал меня, что для меня будет лучше, если я смогу найти себе работу художественного редактора. И мне представлялась такая возможность месяцев через девять. Однако все произошло намного быстрее. Мне ее предложили позавчера — во вторник.

— Совершенно неожиданно, ведь так?

— Да. У них уходит человек. Но я не могу поступить на это место, если Джулио не освободит меня от контракта. Я ужасно хочу там работать — для меня это великолепная возможность, и я думала, что он поймет меня. Но мы ужасно поссорились, и он сказал, что никогда этого не сделает.

— Он действительно может быть невыносим.

— Он бушевал, как людоед из сказки — огромный и сильный, не делая никакой попытки понять меня. Это работа, сказал он, и любовь к этому не имеет никакого отношения. Все было так ужасно. Его главный оформитель хочет потихоньку мне помочь, но так, чтобы Джулио ни о чем не догадался. Вот его-то звонка я и жду целый день. Завтра мне нужно дать ответ относительно нового места работы, а это бесконечное ожидание просто сводит меня с ума.

— Сейчас ты так сердита на Джулио, что не вполне объективна.

— Да, наверное, и он это знает. Я назвала его самонадеянным мерзавцем, если я не ошибаюсь.

— Правда?

— Просто не представляю, как я ухитрилась попасть в такое положение. У меня правило — никогда не заводить роман с тем, на кого работаю, стараться избежать подобных отношений. Однако ему удалось каким-то образом прорвать мою оборону.

— Г-м-м, — сказала она, откусывая кусочек торта, — полагаю, это так же ужасно, как и влюбиться в режиссера. Это все ведет к беде, дорогая. Что бы там они ни твердили о своей любви, когда дело касается их пьесы, ты для него значишь не больше статиста, ты для него никакая не звезда.

— То же самое и с Джулио — он думает исключительно о своей книге, о своих требованиях, только о своем! Кэйт Эллиот в его жизни занимает десятое место.

— И насколько серьезно это было у вас?

— Он хотел, чтобы я к нему переехала жить.

— Правда? Ну и хитрюга! И что ты ответила?

— Сказала, что подумаю.

— Не думаю, чтобы он предлагал это кому-либо еще за свою жизнь.

— Почему ты так полагаешь?

— Потому что, как ты только что сама призналась, он всегда получает то, что хочет. И не забудь, я его давно знаю. Он достаточно известная и популярная фигура, о таких вечно сплетничают женщины и пишут в светских хрониках. Я бы обязательно знала бы об этом. — Она налила в чашки то, что осталось в чайнике, и дала Вальтеру последний кусок колбасы. — Кэйт, я не думаю, что ему стоит давать отставку. Если он предлагает жить вместе, то это серьезно.

— Теперь это уже не имеет значения, — сказала она грустно. — В настоящий момент я даже не представляю, что могу простить его. Меньше всего на свете мне нужен властный и самодовольный тип, который будет требовать беспрекословного подчинения.

Розалинд улыбнулась.