Страница 16 из 106
Сама по себе торговля не может уменьшить военную опасность Как показывает опыт Первой и Второй Мировых войн, государства, торговавшие друг с другом, развязали между собой войну именно в силу политических разногласий.
Торговля и контроль над вооружением должны сопрягаться с разрешением политических разногласий, когда опасность войны достаточно велика. Лишь если навести мосты в этом направлении, можно справиться с основными проблемами, ведущими к войне».
С этим, пожалуй, и согласиться можно, если только помнить, что главное «политическое различие» в данном случае — марксистско-ленинская идеология, а ее советские вожди отменять не собирались в обмен ни на какие блага И, кажется, Никсон это даже понимает, во всяком случае, он об этом постоянно пишет на протяжении всей книги. Так в чем же тогда, по мысли администрации Никсона, состояла выгода детанта, превосходившая «издержки»? Где же quit pro qио? Боюсь, реальность была гораздо прозаичней, чем вся та диалектика, которую бывший президент США нагородил в свое оправдание, попросту говоря, попав в трудное положение, Америка попыталась откупиться от советского агрессора.
«Именно в тот переходный период между моим избранием на пост президента в 1968 году и моей первой инаугурацией в 1969 году мы с Генри Киссинджером разработали то, что теперь повсюду именуется „сопряжением“ Мы пришли к решению, что все то, чего добивались Советы добрососедские отношения, укрепляемые встречами на высоком уровне, экономическое сотрудничество и соглашения по ограничению стратегических вооружений, — они могут получить только на условиях компенсации, quid рrо qио. В те годы нам от них требовалось вполне определенное quid рrо qио помощь в достижении соглашении во Вьетнаме, ограничение их деятельности на Ближнем Востоке и резолюция по текущим проблемам в Берлине».
Заметим, что опасность во всех этих местах была вполне сознательно создана советской агрессией, а значит, любая плата за ее устранение была не мудренее платы рэкетирам. Затея тем более самоубийственная, что сама эта плата включала предоставление СССР стратегических преимуществ — военного превосходства, кредитов, технологии, облика миролюбивого, уважаемого партнера Запада. Такая странная сделка, хоть и могла обеспечить Западу недолгую передышку, отдавала будущее человечества в руки кремлевских бандитов.
Но, как водится с рэкетирами, и обещанной передышки они не обеспечили получив «выкуп», советские вожди и не подумали выполнить свои обещания США пришлось испить до дна горькую чашу поражения в Юго-Восточной Азии и бежать, практически бросив своих союзников на произвол врага, советское влияние в Европе достигло в те годы своего максимума, а поддержива-емые ими террористические движения грозили политической дестабилизацией. Сказать, чтобы СССР в те годы проявлял какую-то «сдержанность» на Ближнем Востоке, тем более невозможно: достаточно вспомнить массированную советскую помощь Сирии, Ираку, палестинским террористам, ту роль, которую СССР сыграл в разрушении Ливана и в войне против Израиля в 1973 году. Проблема же Берлина, как мы помним, стала просто перманентным источником твердой валюты для ГДР.
Действительно, давайте подсчитаем, чего стоило человечеству это десятилетие «детанта»:
— если к концу 60-х установилось примерное равновесие стратегических вооружений между Востоком и Западом, то к концу 70-х СССР достиг чистого преимущества;
— если два послевоенных десятилетия советская империя переживала кризис и была вынуждена подавлять волнения в Восточной Европе (ГДР в 1953-м, Венгрия в 1956-м, Чехословакия и Польша в 1968-м), то за десятилетие детанта она стабилизировалась;
— если за тот же период коммунизм распространился только на два государства — Кубу и Северный Вьетнам, то за десятилетие «детанта» исчезла с лица земли целая дюжина некоммунистических государств (Ангола, Эфиопия, Афганистан, Южный Йемен, Сомали, Мозамбик, Лаос, Камбоджа, Южный Вьетнам, Бирма, Никарагуа), не считая прокоммунистические режимы в мало кому известных странах типа Гренады, Островов Зеленого Мыса или Мадагаскара, а «национально-освободительные» движения активизировались еще в десятке стран, (Сальвадор, Гватемала, Ливан, Намибия, Чили и т. д.). Добрая сотня миллионов людей.
Но самым страшным, результатом «детанта» был паралич воли к сопротивлению, поразивший страны Запада. Это была, если хотите, эпидемия нравственного СПИДа, из-за которого на вид здоровые страны потеряли иммунную реакцию на враждебные бациллы И произошло это не в последнюю очередь из-за позиций США — одним бы европейским социал-демократам так не преуспеть.
«У других государств был более длительный, нежели у нас, опыт в использовании силы для поддержания мира. Однако они уже не так сильны, как раньше, — пишет Никсон — Поэтому, следовательно, мир смотрит теперь на США Он смотрит на нас сегодня со страхом и тревогой, по мере того, как страна за страной перестают быть оплотом против советской экспансии, а Соединенные Штаты то ли онемели в нерешительности, то ли закоснели в своей благопристойности и потому либо неспособны, либо не хотят действовать».
Конечно, при всех их ошибках, винить в этом одних Никсона с Киссинджером было бы несправедливо. Придя к власти в разгар антивоенной истерии, а точнее — в разгар бунта, когда старая «элита» практически уже капитулировала, а новая рвалась занять господствующие позиции любой ценой, администрация Никсона пыталась стабилизировать положение путем компромисса, прежде всего с этой новой «элитой». Советская экспансия даже в Европе, тем более в с гранах Третьего мира, отошла на второй план Ими просто пожертвовали Спасать надо было Америку, буквально раздираемую на части, отсюда и шизофренический характер внешней политики США того периода Отсюда же и падение самого Никсона как символ полной победы новой «элиты», и последующее разрушение старых институтов власти президентства, армии, ЦРУ.
Власть перешла к институтам, традиционно контролируемым левыми к прессе, телевидению, «общественным организациям» и — в той мере, в какой он контролировался новой «элитой», — Конгрессу.
«Величайшей переменой в положении правящего класса Америки явилась передача громадной, невиданной власти в руки средств массовой информации, пишет Никсон. — Однако крах правящего класса сказался и за пределами интеллектуальной и информационной „элиты“ Некогда лидеры „большого бизнеса“ были бастионом надежности и силы американской нации, поскольку обладали предельной независимостью. Теперь же, за исключением отдельных, достойных восхищения примеров, они имеют жалкий вид (…), громадные корпорации превратились в громадные бюрократические системы, а сами лидеры сделались отъявленными бюрократами. Не многих крупных лидеров нынешнего бизнеса я бы выпустил на ринг сразиться с битюгом Брежневым»
Естественно, рожденная в грехе антиамериканской кампании, а по сути — в грехе предательства интересов Запада вообще и своей страны в частности, эта новая американская «элита» была просоветской (чего и до сих пор сказать вслух в США — упаси Боже ну как же, опять «маккартизм»!) Даже Никсон, не стесняющийся в выражениях при описании новой «элиты», так далеко не идет
«Если Америка проиграет Третью Мировую войну, это произойдет по причине несостоятельности ее правящего класса Это, в частности, произойдет по причине выявления, прославления и утверждения в правах неких „всезнаек“ этих чрезмерно восхваляемых дилетантов, которые провозглашают новейшие идеи, исторгают новомодные протесты и с которыми восторженно носятся средства массовой информации, их же и породившие Уделяемое им, а также их „деяниям“ внимание романтизирует банальщину и обращает в банальность всякую серьезную тему сводит публичную дискуссию до уровня карикатуры. Какую бы тему ни взялась обсуждать эта публика, — антивоенную, антиядерную, антимилитаристскую, антикоммерческую, — практически всегда трактовка оказывается противостояний интересам Соединенных Штатов в перспективе Третьей Мировой войны.