Страница 12 из 16
16Хворост на палках.Там чай-хане пустыни. Черные вишни-соблазнына удочке тянут голодных глаза.Армянские дети пугливы.Сотнями сказочных лбовКлубятся, пузырятся в борьбе за дорогуКорни смоковницы(Я на них спал)И в землю уходят. Громадным дупломНастежь открыта счетоводная книга столетий.Ствол (шире коня поперек), пузырясь,Подымал над собой тучу зеленую листьеви веток,Градом ветвей стекая к корням,Ливень дерева сверху пролилсяВ корни и землю, внедряясь в подземную плоть.Ячейками сети срастались глухою петлею.И листья, певцы того, что нет,Младшие ветви и старшиеИ юношей толпы — матери держат старые руки.Чертеж? или дерево?Снимаясь с корнями, дерево капало внизи текло древесною влагойИ медленном ливне столетий.Здесь я спал изнемогший.Полые кони паслися на лужайке оседланны.«Наше дитю! Вот тебе ужин, садись!» —Крикнул военный, с русской службы бежавший.Чай, вишни и рис.Целых два дня я питался лесной ежевикой.«Пуль» в эти дни я не имел, шел пеший.«Беботву вевять», — славка поет!17Чудищ видений ночей черные призраки,Черные львы.Плясунья, шалунья вскочила на дерево,Стоит на носке, другую, в колене согнув,занесла над головой,И согнута в локте рука,Кружев черен наряд. Сколько призраков.Длинная игла дикобраза блестит в лучах Ая.Ниткой перо примотаю и стану писать новыепесни.Очень устал. Со мною винтовка и рукописи.Лает лиса за кустами,Где развилок дорог поперечных, живою былинойЛег на самой середке дороги, по-богатырскируки раскинул.Не ночлег, — а живая былина Онеги.Звезды смотрят в душу с черного неба.Ружье и немного колосьев — подушка усталому.Сразу заснул. Проснулся, смотрю — кругом надомноюНа корточках дюжина воинов.Курят, молчат, размышляют. «По-русскине знайПокрытые роскошью будущих выстрелов,Что-то думают. За плечами винтовки.Груди в широкой броне из зарядов.«Пойдем». Повели. Накормили, дали куритьголодному рту.И чудо — утром вернули ружье. Отпустили.Ломоть сыра давал мне кардаш,Жалко смотря на меня.18— Садись, Гуль-мулла.Черный горячий кипяток, брызнул мне в лицо.— Черной воды? Нет, — посмотрел Али-Магомет, засмеялся:— Я знаю, ты кто.— Кто?— Гуль-мулла. — Священник цветов?— Да-да-да.Смеется, гребет.Мы несемся в зеркальном заливеОколо тучи снастей и узорных чудовищс телом железным.19— Лодка есть,Товарищ Гуль-мулла! Садись, повезем!Денег нет? Ничего.Так повезем! Садись! —Наперерыв говорили киржимы.Я сажусь к старику. Он добродушен и красен,о Турции часто ноет.Весла шуметь. Баклан полетел.Из Энзели мы едем в Казьян.Я счастье даю? Почему так охотно возят меня?Нету почетнее в ПерсииБыть Гуль-муллой,Казначеем чернил золотых у весныВ первый день месяца Ай.Крикнуть балуя Ай,Бледному месяцу Ай,Справа увидев.Лету — крови своей отпустить,А весне — золотых волос.Я каждый день лежу на песке,Засыпая на нем.
1921
* * *
БЕРЕГ НЕВОЛЬНИКОВ
Невольничий берег,Продажа рабовИз теплых морей,Таких синих, что болят глаза, надолгоПерешел в новое место:В былую столицу белых царей,Под кружевом белымВьюги, такой белой,Как нож, сослепа воткнутый кем-то в глаза.Зычно продавались рабыПолей России.«Белая кожа! Белая кожа!Белый бык!» —Кричали торговцы.И в каждую хату проворнее вораБыл воткнут клинокНабора.Пришли; смотрят глупо, как овцы,Бьют и колотят множеством ног.А ведь каждый — у мамыньки где-то, какой-тоЛюбимый, дражайший сынок.Матери России, седые матери,— Войте!ПродавателиСмотрят им в зубы,Меряют грудь,Щупают мышцы,Тугую икру.«Повернись, друг!»Врачебный осмотр.Хлопают по плечу:«Хороший, добрый скот!»Бодро пойдет на уруСтадом волов,Пойдет напролом,Множеством пьяных голов,Сомнет и снесет на плечахКолья колючей изгороди,И железным коломС размаха, чужойНатыкая живот,Будет работать,Как дикий скотБуйным рогом.Шагайте! С богом!Прощальное баево.Видишь: ясные глаза егоСмотрят с белых знамен.Тот, кому вы верите.«Бегает, как жеребец. Рысь! Сила!Что, в деревне,Чай, осталась кобыла?Экая силища! Какая сила!Ну, наклонись!»Он стоит на холодине наг,Раб белый и голый.Деревня!В одежды визга рядись!