Ледяной телескоп (сборник)

— Пусть ест, — остановил его нумизмат. — Пригласил молодого человека я.

— От него всего можно ждать! Это же, конечно, он ночью открыл объектив телескопа, хотя я категорически запретил это делать. Везде сует нос!.. Говорить с отражением вздумал! Но, слава богу, похоже, только с плоскуном потрепался. Это хорошо! Полезно. Плоскун тебе мозги вправил. Представляю… Иди еще с ним поговори! — засмеялся он. Помолчал и Георгию сказал: — Хорошо, что недоросль не открыл ночью окуляр. А то я не знаю, до чего бы они с опережающим договорились, до чего додумались… У него, видите ли, — повернул он ко мне свою озлобленную физиономию, — непреодолимая потребность рассуждать! Он, видите ли, любознательный. Во все вникает!

— Да перестаньте же, Станислав! — взмолился нумизмат. — Мелочность погубит вас, ей-богу! Да что это вас так возмущает, что человек пытается рассуждать! Пусть рассуждает. Пусть он скажет что-нибудь полезное. А вы умейте взять из-под руки, — продолжая не спеша, скучно жевать, говорил нумизмат. — Станислав, мне необходимо знать, как вы, точнее, как подлинный Станислав Юлианович наткнулся на кубический грот и проник в хранилище пришельцев. Ни Бет, ни Альф и — увы! — ни Гамм за неимением времени так толком мне и не объяснили, как он оттуда выбрался.

— Да как они вам расскажут и объяснят! — с искренним сожалением вздохнул Кобальский. — Все они получились немного неудачными. Как говорится, первые блины комом! Посмотрите на Альфа. Это настоящая нескладуха. Колобок какой-то плоский, да и мысли у него такие же плоские, я бы сказал… Да и Бет такой же пасынок фортуны. Гамм, конечно, поудачней, но и он, как и Альф и Бет, выдерживался далеко не столько времени, сколько требовалось для полной агрегации создаваемой копии. Да к тому же в первоначальной установке слишком много приходилось возиться с фокусировкой. Сами видите: один сплюснут, другой вытянут, у третьего еще что-нибудь… Но главное — материал! На изготовление этих вот ребят в основной массе были использованы древесный уголь, глина, битум и аммиачная селитра. Как оказалось, физически они вышли покрепче меня, хот-я выдерживались всего минут по сорок…

— Ну а вот именно вы? — спросил нумизмат.

— Я есмь Эпсилон-Кобальский, как вы знаете, Первичный, исходный материал моего тела состоял из голубоватого каолина, белил, поваренной соли и талька.

— Каолин и тальк?

— Да, все белое! — самодовольно подтвердил Кобальский. — Выдерживался я в фокусе установки около трех часов. Три часа неподвижно сидел мой подлинник, наш прототип Станислав-Зеро.

— Если вы Эпсилон, — спросил нумизмат, — то согласно древнегреческому алфавиту, я полагаю, перед вами должен быть еще и Дельт?

— Да, был, но увы!..

— Почему «увы»?

— Его убил вот этот варвар! — кивнул в мою сторону Кобальский.

— Убил?

— Да, молотком ударил по голове, когда тот пришел рано утром к нему в дом с алмазом. С огромным бриллиантом!

— Какой опасный мальчик! — удивленно посмотрев на меня, брезгливо протянул нумизмат.

— Да, — кивнул Кобальский. — От такого молодчика всего можно ожидать. А надо вам сказать, что плут Зет еще до Дельта рано утром появился в доме этого парня в качестве его родного дяди Станислава Грахова, чтоб оказать на недоросля давление. Мальчик сам сообщил нам ночью, во время разговора с ним по телефону, что ему срочно откуда-то должен позвонить его дядя. А дальше все просто. В доме один Максим Грахов, там в качестве его дяди появляется бестия Зет, обрывает провод телефона, вроде бы чтоб Кобальский не мешал ему спать: этот его дядя ведь действительно мог позвонить… Потом появляется сам Кобальский, то есть Дельт, с алмазом. Ну и вот, парень и сразил Дельта молотком. Да прямо наповал. Пока недоросль носится там с алмазом, мне звонит Зет: Эпсилон, срочно приходи, будешь фигурировать в качестве Кобальского, ибо Дельт отошел навсегда. Мы же с Дельтом, как известно, две капли воды. Только вот уши… Мальчишка заметил это. Уши действительно могли меня подвести. Прибежал я, а тело Дельта уже схватилось словно крутой алебастр. Мне же в одно мгновение нужно переодеться в его одежду (кому-то ведь надо ехать к холму!), а мы не можем снять с него пиджак и рубашку. Брюки, конечно, просто… Понесли мы Дельта из дома, чтоб в сарае как-нибудь снять с него верхнее. Торопились сильно… Этот молодчик ведь в любую мину мог бросить алмаз и вернуться из сада. Увидел бы все и побежал бы в милицию признаваться… Ну, мигом притащили мы тело Дельта к сараю. Желаем с телом войти, а дверь по земле скребет, плохо открывается. Зет и уронил тело… Раскололось оно, разбилось на мелкие черепки. Сняли мы пиджак и рубашку, а осколки в сарае оставили… Так он и останки обнаружил! — с ненавистью взглянул на меня Кобальский. — У-у, проныра!.. Кое-как убедил Зет смышленого племянника, что это археологические трофеи…

— За Зетом есть еще кто-нибудь? — спросил нумизмат.

— Нет, Зет последний среди нас, насколько я знаю. К сожалению, он есть производное от жалкой самодеятельной попытки коротышки Альфа сделать с себя хорошую, удлиненную копию. Вполне естественно, что нескладуха Альф перестарался: получилась на удивление такая хитрая и зловредная бестия! Уж мы все натерпелись с этим Зетом. Он давно должен был появиться здесь, но его нет. Дьявол один ведает, что он еще предпринял. И знаете, для его изготовления бедолага Альф использовал всего лишь песок, серу и речной ил. По-моему, он стал таким пройдохой из-за органических примесей, которые содержатся в иле. Но вас, я уверен, интересует не это. Так вот, наш прототип, истинный Кобальский-Зеро — а он, безусловно, для нас есть Зеро, как среди всех меридианов есть исходный нулевой меридиан! — одно время в качестве археолога-любителя занимался изысканиями в песках южнее Хорезмского оазиса.

— Простите, я перебью вас, Эпсилон… — остановил Георгий Кобальского. — У меня со Станиславом-Зеро как-то не заходил разговор… Вопрос, конечно, деликатный, и я ни у кого из парней из «алфавита» не решился бы спросить об этом. Но видя, что вы. Эпсилон, человек мужественный и без предрассудков…

Кобальский с жаром потребовал:

— Конечно, Георгий! Задавайте. Я постараюсь ответить на все ваши вопросы!

Нумизмат некоторое время находился в нерешительности, молча жевал.

— Не слишком ли вас много? — макая в соль кусочек мяса, с равнодушным видом наконец спросил он.

— Кого? — не понял Кобальский.

— Парней из «алфавита». От Альфа до Зета.

— А-а… Вот вы о чем!.. Но представьте себе, шеф, даже во время операции в доме этого мальчишки половина нас была очень кстати. В то время как Альф, Бет и Гамм всячески способствовали вашему прибытию на эти пустынные берега. Да еще волокли все сюда всеми правдами и неправдами…

— Не обижайтесь на меня, друг Эпсилон!

— Разрешите, шеф, заметить, что обидеть меня невозможно. Почему нас много?.. Видите ли, мы, парни из «алфавита», не долгожители. Вот причина этого «демографического взрыва». Двое из нас, заметьте, уже погибли. Один из-за этого рокового удельного веса. Да и плавать-то не умел… Другой… Честно сказать, удар, какой нанес молотком Максим Грахов Дельту, для обыкновенного человека смертельным не мог быть. Мы все знали, что уж кто-кто, а Дельт не долгожитель. Да и он это знал… Вся беда в том, что скопирован он был без достаточно продолжительной экспозиции. В ужасной спешке. Уж о какой там нормальной агрегации тела могла идти речь. Так вот, Дельту надо было при помощи масс-голографа восстановиться хотя бы дней через пять. Но все спешка, неотложные затеи, дела, дела… Бедняга все грозился уйти в пустыню… А как получилось, что нас оказалось много?.. Ну как! Вначале открытие: вот оно что да как! То да се… Потрясающие возможности. Копирование чего угодно! Вначале копирование вещей, начиная с алмазов и золота… Затем дерзновенный замах на живое. Между зеркалом и линзой посадил Зеро пичугу в клетке. А материалом для копии взял — и это ли не дерзость! — обыкновенную воду в кубометровом целлофановом мешке. Из воды образовалась пичуга величиной с кондора. Зеро побежал, открыл большую клетку. Птица выпорхнула и полетела, но метров через сто рассыпалась и рухнула мгновенным дождем. То же и с большой клеткой. Растеклась она. Вода плохо поддается структурированию… Дальше — волнительный соблазн сделать копию с себя. И появляется Альф. Но слишком короток и толст он. Установили Зеро с Альфом линзу строго вертикально. Из другой массы появляется Бет. Тонок. Из-за бокового поворота линзы. Ночью точно по образу и подобию Станислава Юлиановича Кобальского был создан абсолютной схожести двойник. Разумеется, по имени Гамм. Так уж повелось. Но!.. Но!.. Но оказалось, к немалому удивлению и огорчению Зеро, что Гамм немыслимо самонадеянный скептик, невыносимый спорщик. Он, видите ли, знает больше всех, имеет самые верные понятия о том, кому как жить. Этакая морализующая заноза… По-моему, в голове Гамма занозой непогрешимого идеала засел опережающий из телескопа. Вообще технология «новейшей генетики» постоянно дает какие-либо крены… Конечно, о мертвых дурно не говорят. Но этот умник Гамм был невыносим. Что было дальше?.. Имела место возмутительная выходка Альфа: в тайне от всех он создает копию с самого себя. И появляется пройдоха Зет. Есть мнение, что Альф намерен был расширить эту свою самодеятельность. Дабы при помощи своих будущих сателлитов в дальнейшем оттиснуть других от телескопа и прочих сокровищ. Вот как превратно и самонадеянно заговорили в нем мысли и намерения самого Зеро. Разумеется, самодеятельность эту надо было решительно пресечь. И Зеро учинил Альфу выволочку. Замечательную выволочку! Инцидент заставил Станислава-Зеро отчетливо увидеть, что он одинок — ну едва ли не сирота среди неблагодарных подобий… Глядите: Альф ершист; Бета не поймешь, странный… Гамм — великий умник; Дельт собирается в пустыню; Зет — пройдоха, плут. Самовлюбленность — единственное, что их объединяет. Да, Зеро был один. И тогда по великой необходимости появился подобный и верный ему — я, Эпсилон. То, что надо. Человек, жизненно необходимый Станиславу-Зеро. И для любого алиби, и для чего угодно!..