Страница 42 из 49
Жена встретила меня стереотипной фразой:
— Пришел?
— Пришел, Вероника, — ответил я, и, когда чуть позже справился насчет ужина, она ответила так же стереотипно:
— Нету ничего. Ходишь бог знает где да еще обеды спрашиваешь.
— Ах, опять ты свое начала. В столовую буду ходить, если тебе жалко.
— Ладно, — примирительно сказала Вероника. — Сходи-ка лучше за картошкой, а я пока мясо поставлю варить. Я сама недавно пришла.
— Ленка на улице бегает? — строго спросил я.
— На улице.
Я взял сетку и пошел в магазин. Потом подметал пол, хлебал борщ, читая книгу, просматривал газеты, сидел у телевизора. Дочка наша уже легла спать. Вероника кончила свои домашние работы, устало опустилась на диван и спросила:
— Что там в газетах пишут?
Я, как обычно, не ответил, да она и не ждала от меня ответа. А я вдруг сказал:
— Вероника, завтра я задержусь. У меня срочное дело.
— Что еще за дело? — безразлично спросила жена.
— Да так. С человеком одним надо встретиться.
— Мне тоже надо, — вдруг сказала она.
— Странно, ты же никуда обычно вечером не ходишь…
— Ты тоже обычно сидишь вечером, уткнувшись в телевизор.
— Да я ничего. Надо так надо. Только вот как Ленка одна дома будет?
— Ой, да большая она уже! Обед на газовой плите сама разогревает.
— Ну хорошо. А во сколько ты вернешься?
— Не знаю точно. Может, в семь, может, позже.
Вопреки своим правилам, я выгладил брюки. Вероника смотрела на меня удивленно.
На следующий день без пятнадцати шесть я был уже около кинотеатра. Верный изменитель внешности, конечно, спокойно лежал в кармане. Я не очень-то верил, что Вероника придет на свидание. Мне и хотелось, чтобы она пришла, потому что я знал, она будет не такой, как дома, и в то же время я был немного оскорблен, задет, что моя жена ходит на свидание с кем-то другим. Ведь для нее я сейчас был, конечно, другим. И вот я стоял и ждал.
Она все-таки пришла. Чуть раньше назначенного срока.
Как истинный влюбленный, я бросился к ней навстречу.
— Здравствуйте, Вероника! Я все боялся, что вы не придете.
— Я просто случайно шла мимо и увидела вас, — ответила она, стараясь казаться рассеянной и безразличной. Но я-то знал, что случайно в этом районе города она не может оказаться.
— А вот в кино я рас пригласить не могу, — сказал я. — Все билеты уже проданы. Если вы не будете против, то завтра я обязательно достану билеты. Соглашайтесь…
— Не знаю, что и сказать, — ответила Вероника. — Я так давно не была в кино. Но дома-то что без меня будут делать?
— А разве ваш муж не приглашает вас в кино, театр?
— Это ему и в голову не приходит.
— Вот скотина, — искренне сказал я.
— Вы действительно так думаете? — спросила Вероника.
— Да. Я так думаю.
— Тогда я принимаю ваше предложение. А что мы будем делать сегодня?
— Сегодня? На улице тепло. Можно просто побродить по Университетской роще, — сказал я. — И еще. Разрешите мне, пожалуйста, взять вас под руку.
— А вы такой же, как и все, — сказала моя жена, но взять под руку разрешила.
Мы долго гуляли по узеньким тропинкам Университетской рощи. Погода, что ли, тут виновата или лунный свет и искры на снегу? Но мне с Вероникой было удивительно хорошо. Она рассказала про свою школу, где преподавала историю, про учеников и товарищей, про директора и про подготовку к смотру художественной самодеятельности. Все в ее словах было интересным для меня. А говорила она увлекательно. Она была прирожденным рассказчиком.
Я слегка прижал ее локоть к себе. Она вся напряглась, вырвала руку и сказала:
— Алексей, ведите себя благоразумно.
И мне стало стыдно, словно я пытался соблазнить чужую жену. А ведь сейчас мне так хотелось обнять ее за плечи и стоять, чуть-чуть покачиваясь, уткнувшись лицом в ее платок, и ничего не говорить, молчать.
— Вероника, ради бога, извините меня, — сказал я. — Со мной что-то произошло. И мне так хочется обнять вас…
Вероника холодно посмотрела на меня и сказала:
— Почему бы вам это не проделывать со своей женой?
— Почему? — задумчиво повторил я. — Если бы она этого хотела.
— Значит, только потому, что ваша жена не хочет ваших объятий, вы и пригласили меня сюда?
Я испугался. А вдруг она сейчас уйдет и никогда не будет больше этой ночи, этих деревьев, ее тихого голоса, скрипа шагов. Ничего больше не будет.
— Вероника, — сказал я. — Мне хорошо с вами. И моя жена тут ни при чем. Не уходите. Пусть этот вечер будет счастливым.
— Моему мужу тоже никогда не приходит в голову обнять меня, — вдруг сказала она. И я чуть не сел в снег.
Она протянула мне руку, и мы побежали, как когда-то, лет десять назад, прямо по целине, проваливаясь чуть ли не по пояс, и даже упали в сугроб и долго барахтались, пытаясь выбраться. А когда наконец нашли аллею, то были все в снегу, как дед-мороз и снегурочка. Я отряхнул ее, но снег попал ей за воротник, и она смешно съежилась, полуоткрыв рот. Губы ее были совсем рядом, в трех сантиметрах от моего лица. И глаза у нее были закрыты, но я не осмелился поцеловать ее. Я боялся, что она рассердится и прогонит меня.
Возвращались мы, взявшись за руки, как мальчишка и девчонка. Я проводил ее до подъезда. Мы стояли еще минут пять, потом она сказала:
— Я замерзла. Уходите, Алексей.
— Завтра в шесть. Там же. Не забудьте, Вероника, — сказал я.
Она кивнула и убежала в подъезд. А я постоял еще немного, потом дошел до табачного магазина, купил там сигарет и вернулся домой. Перед дверями на лестничной клетке вытащил свой изменитель внешности, выключил его. И так мне захотелось швырнуть его куда-нибудь подальше или просто растоптать! Но почему Вероника дома со мной не такая, какой была сегодня в Университетской роще? Все из-за этого идиотского изменителя внешности. Но я не выбросил и не растоптал его. Пусть хоть ей будет хорошо.
Когда я зашел в квартиру, Вероника что-то пела на кухне, но сразу же смолкла, увидев меня. Она уже переоделась в старенький халатик и домашние туфли. И вообще она стала обычной, какой я привык ее видеть всегда. Я тоже переоделся, напялив свое вылинявшее трико, висевшее на мне мешком, и заглянул на кухню.
— Еще ничего не готово, — сказала Вероника машинально.
Я взялся за газеты. Прибежала с улицы Ленка и тоже спросила ужин. Вероника рассердилась и крикнула мне, чтобы я сыграл с дочерью в шашки. Мы сыграли три партии, причем все три я проиграл. Я никогда не мог постичь премудрости этих шашек. Потом мы сели ужинать, и жена спросила:
— Что нового на работе?
— А-а, — сморщился я. — Все по-старому. А у тебя?
— Что в школе может быть нового? — ответила она.
И я подумал: действительно, ну что там может быть нового и интересного? За ужином, как обычно, нас развлекала Ленка. У нее был неистощимый запас историй, но ее иногда нужно было поддерживать, поддакивать, вставлять вопросы, удивленно вскидывать брови, а мне так хотелось плюхнуться в кресло перед телевизором.
После ужина жена сказала:
— Я завтра после работы задержусь часов до девяти. Ты бы помог на кухне. А то завтра некогда будет…
— Да? — удивленно сказал я, и на мгновение сладко сжалось сердце: неужели и завтра возле кинотеатра она будет такой же чудесной, удивительной женщиной, как сегодня в Университетской роще. — А мне что же, дома прикажете сидеть?
Я заметил, что она вдруг испугалась, а потом сказала сухо и неприязненно:
— Можешь раз и посидеть.
— Не могу, завтра много работы.
— Так ты поможешь мне?
Еще бы я не помог! Да я бы все сделал, чтобы увидеть ее завтра у кинотеатра. Вероника распределила обязанности, и мы быстро управились с делами.
И снова на следующий день я ждал ее возле кинотеатра. Она пришла в хорошем настроении. У меня чуть ноги не подкосились, когда я увидел ее. Да и сам, я это чувствовал, стал не таким сутулым и серым, как дома. Я тоже хотел быть красивым, хотел нравиться ей.