Суд и расчет

Шмилик была уличная кличка Шмуэля Козельски – еще с юных хулиганских лет.

Шмуэль пожал плечами.

– А что я могу сказать? – его длинное лицо стало еще длиннее. – То же, что и ты.

– Ну, не скромничай, – протянул Натаниэль. – Кое-что ты мне сказать можешь. По старому знакомству. Видишь ли, там случилась очень неприятная история. Очень. Как ты знаешь, я уже давно в полиции не работаю.

Козельски кивнул и облегченно вздохнул.

– Вот, – Натаниэль сделал вид, что не заметил этого. – Сам понимаешь, такими делами занимается полиция. И если бы этот самый убийца – уж не знаю, кто он, – так вот, если бы убийца уложил только Седого, я бы отреагировал так же, как любой добропорядочный гражданин вроде тебя.

Шмуэль снова кивнул.

– Но все дело в том, что кроме Дамари там пострадал мой человек. Совершенно случайно, конечно, но пострадал. И сейчас лежит в реанимации. А это плохо. Согласен?

Козельски что-то сочувственно промычал.

– Этот тип, который стрелял, – Натаниэль ткнул пальцем в сторону лежавшей газеты, – он поступил очень плохо. Кроме Шошана он подстрелил моего стажера, молодого парня. Я таких вещей не прощаю. Понимаешь, Шмилик? Поэтому я решил найти его и объяснить: на улице стрелять нехорошо. Стрелять нужно в тире. И я хочу, чтобы ты мне помог донести до него эту простую истину. Ты ведь поможешь? – для убедительности Розовски уложил на стойку оба своих кулака – вполне способных вызвать уважение собеседника.

Козельски мрачно ответил:

– Я ничего не знаю. И с какой стати я должен тебе помогать? Вообще: при чем тут я?

– Помогать ты мне должен по двум причинам, – объяснил Натаниэль. – Во-первых, потому что человек вообще должен помогать ближнему. А во-вторых, потому что я могу доставить тебе массу неприятностей. Ты ведь знаешь, у меня информации всегда хватало для того, чтобы, по крайней мере, организовать тебе хороший штраф. Например... – Натаниэль перегнулся и быстро выхватил из деревянной ячейки пачку сигарет «Давидофф». – Например, за контрабанду. Это ведь из Ливана, верно? Неважно, – он спрятал пачку в карман. – Пустяк, конечно. Хотя есть за тобой и кое-что посерьезнее. Так что пусть тебя не обманывает то, что я ушел из полиции. Наоборот: теперь у меня гораздо больше возможностей. Знаешь, что не пустяк? – он навалился грудью на стойку и посмотрел прямо в глаза побледневшему Шмуэлю. – Не пустяк то, что ты был моим информатором. В старые времена. Думаешь, твоя расписка в архиве управления? Ошибаешься, дружок, она у меня, – для наглядности Розовски даже похлопал по карману расстегнутой на груди сорочки. – Я ведь запросто могу сообщить семейству Дамари, что покойного Шошана помог упрятать за решетку ты. Ты ведь сказал, где в тот вечер будет игра, на которой обязательно появится Седой. И что он будет вооружен. Верно? А могу не сообщать. От тебя зависит.

Конечно, Натаниэль блефовал: никогда в жизни он не заложил бы бандитам полицейского осведомителя. Даже такого малоприятного типа, каким всегда был владелец «Лас-Вегаса». И никаких расписок у него не было. Все дела он при увольнении сдал, как и полагается дисциплинированному служаке.

Но Шмилик-то этого не знал. И очень испугался. Это видно было по тому, как он побледнел: волной, начиная от кончика носа.

Натаниэль выждал некоторое время, с интересом наблюдая за игрой красок в лице владельца «Лас-Вегаса», а потом сказал:

– Позвони Гаю и передай: Розовски хочет с ним встретиться по личному делу. Сегодня. Сейчас. Понятно?

– А... а если он не в городе? – проблеял Шмилик. – Если он смылся от греха?

– Да, это возможно, – согласился Розовски. Подумав немного, он сказал: – Тогда созвонись с тем, кто остался на хозяйстве. Кто-то же остался в лавке? А?

– В к-какой лавке? – Шмилик явно не интересовался старыми еврейскими анекдотами.

– Неважно. Звони. Я пока выпью кока-колы, – он направился к холодильнику с напитками, взял запотевшую бутылочку с красной наклейкой и присел за угловой столик.

После недолгого колебания, Шмуэль подошел к телефону. Повернувшись спиной к Натаниэлю, он позвонил куда-то. Что-то спросил, дождался ответа. Повесил трубку, набрал другой номер. На этот раз разговор длился немного дольше. Закончив, Козельски повернулся к сыщику. На лице его читалось облегчение.

– Езжай к старому стадиону. Гай будет тебя ждать.

– Спасибо, Шмилик, – Розовски отставил бокал в сторону, поднялся. – Сколько с меня? За колу и за «Давидофф»?

Шмуэль Козельски замахал руками:

– Какой «Давидофф»? О чем ты, Натан? У меня из сигарет кроме «Тайма» и «Ноблесс» ничего никогда не было! За колу – пять шекелей.

Натаниэль хмыкнул, бросил на стол пятишекелевую монетку и вышел.

5

К старому стадиону, находившемуся на другом конце города, Натаниэль добирался боковыми улочками. Во-первых, он не исключал слежки за собой, организованной старым другом Роненом. От вероятного хвоста лучше всего было скрыться в узких запутанных переулках с неожиданными поворотами, которые Розовски успел некогда изучить как свои пять пальцев. Во-вторых, Натаниэль просто хотел собраться с мыслями перед встречей с гангстером. Несмотря на очевидность, ему не верилось в причастность Гая к убийству конкурента. Никакими фактами, подкреплявшими это мнение, Розовски не располагал. Просто интуиция (хотя он и сомневался в ее существовании). Словом, у ворот старого стадиона Натаниэль появился примерно через полчаса после разговора с Шмуэлем Козельски. Выбравшись из машины, он подошел к заржавелой сетке ограждения.

На поле с азартными криками гоняли мяч два десятка пацанов.

Понаблюдать за игрой детективу не дали.

– Ты Розовски?

Он оглянулся на голос. Молодой парень был незнакомым – видимо, телохранитель Гая. Широкие плечи, бритая голова, крохотная сережка в ухе. Из-под желтой футболки выглядывает золотая цепь с амулетом. В глубоко посаженных темных глазах полное отсутствие интереса к окружающему миру.

– Подними руки.

Натаниэль покачал головой.

– Я не хожу с оружием, Гай это знает.

Телохранитель равнодушно пожал плечами, развернулся и вошел в покосившиеся ворота. Розовски последовал за ним. Поднявшись на пустую трибуну, они сели на лавочку: Натаниэль в третьем ряду, парень – позади него. Гай появился через минуту-другую в сопровождении еще одного телохранителя – близнеца первого. Натаниэль молча наблюдал за ним. Ример постарел за те несколько лет, в течение которых Розовски его не видел. Совершенно облысел, под глазами появились мешки. Ленивая походка потеряла былую упругость.

Правда, ощущение скрытой угрозы, всегда исходившее от бандитского главаря, осталось и даже усилилось.

Гай, не здороваясь, сел рядом с сыщиком. Спросил, внимательно наблюдая за игрой мальчишек:

– Ты меня искал. Ну, вот он я. Говори, с чем пришел? – в голосе слышалась хрипотца, появляющаяся либо от чрезмерного курения, либо от частого крика. Натаниэль вспомнил, что во времена молодости Гая ранили ножом в горло. С тех пор он слегка хрипел. Оставшийся на шее шрам укрывал шейным платком – вот как сейчас.

– Я насчет убийства Седого. Полиция уверена, что это твоих рук дело, – сказал Натаниэль, тоже не глядя на собеседника.

– Полиция всегда в чем-нибудь уверена, – ответил Гай. – Пусть докажут.

Они помолчали.

– Из того малыша получится классный нападающий, – сказал вдруг Гай, указывая на малорослого паренька в майке цветов клуба «Маккаби». – Помяни мое слово, Натан. У него в характере есть упрямство. Азарт. Остальное приложится.

Как раз в этот момент малыш остановился и с силой, которой Натаниэль в нем не ожидал, пробил по воротам соперников. Долговязый вратарь, не ожидавший удара, нелепо взмахнул руками, когда мяч уже запутался в сетке.

Гай Ример три раза хлопнул в ладоши.

– Я слышал, ты финансируешь футбольную школу, – заметил Натаниэль.

Гай неопределенно кивнул.

– Знаешь, почему я согласился с тобой встретиться? – спросил вдруг он, искоса взглянув на сыщика.