Черная маска

— Мисс Летти! Что вы здесь делаете?

Летти тоже узнала его: он был одним из тех, кто этим летом часто бывал в Сплендоре. Она знала, что родом он из Кентукки и у него есть сестра по имени Марси, но как звали его самого, не помнила. Однако она ему дружески улыбнулась.

— Я ищу полковника Уорда.

— Конечно. Сюда, пожалуйста.

Прежде чем выйти с Летти в приемную, лейтенант надел китель. Проходя мимо спящего дежурного, он бесцеремонно сбросил его ноги со стола, а затем быстро прошел дальше и открыл дальнюю дверь. В кабинете Томаса Уорда, очевидно, раньше была столовая — об этом говорило подвешенное под потолком опахало. Когда-то это опахало, наверное, раскачивал, дергая за веревку, сидевший в углу негритенок. В дальнем углу комнаты, у окон, стояли двое. Одним из них был полковник, другим — Сэмюэл Тайлер, Они обернулись, когда Летти вошла.

— К вам мисс Летти, сэр, — доложил офицер из Кентукки, улыбнулся, подмигнул и вышел.

Летти услышала, как Тайлер произнес слова, из которых Летти разобрала только «деньги», и решила, что они обсуждали детали передачи Элм Гроува под залог.

— Если я мешаю, — сказала она, — я могу подождать за дверью.

— Вовсе нет. Я как раз собирался уходить. — Отец Салли Энн раскланялся с полковником и с Летти. — До свидания, Томас. Мисс Мейсон, всего хорошего.

Дверь за ним закрылась.

Томас Уорд подошел к Летти и взял ее за руки:

— Чем обязан удовольствию видеть вас?

— Я вас долго не задержу. Это по поводу Рэнни.

— Вы хотите видеть его? Милая, вы — и еще полмира! А другая половина его доброжелателей послали ему всякие гостинцы. Я уже начинаю уставать от осмотра всех этих бесконечных передач в поисках напильников, отмычек и других вещей такого рода.

— Неужели вы еще не убедились, что он не тот человек? — Летти постаралась, чтобы это прозвучало как шутка, но в голосе ее слышалась робкая надежда.

— Не совсем, — серьезно ответил Уорд. Летти опустила ресницы, чтобы скрыть разочарование.

— Думаю, вы его уже допрашивали?

— Да, в перерыве между его свиданиями с посетителями.

— И что он говорит?

— Говорит? Почти ничего. Сидит, улыбается и выглядит невинным, как мальчик из церковного хора на Рождество. Но я сам когда-то пел в церковном хоре, и меня не проведешь.

Летти перебирала шнурки сумочки, висевшей у нее на руке.

— А если он так ничего и не скажет? Что тогда? Вы ведь не… как бы это сказать… вы не допустите, чтобы с ним грубо обращались на допросах, правда, Томас?

— Вы в этом сомневаетесь? Так вот какого вы мнения обо мне и об армии США?

— Но вы же не будете утверждать, что этого не бывает.

— Салли Энн просила меня о том же. Вы обе, должно быть, считаете меня настоящим подонком.

Летти подумала, что у Салли Энн тоже есть право беспокоиться о Рэнни даже больше, чем у нее, — и глупо так раздражаться по этому поводу. Как бы то ни было, она решила оставить без внимания последнюю фразу, оброненную полковником.

— Я считаю вас прекрасным офицером, но на вас наверняка сейчас давят, чтобы вы положили конец вылазкам Шипа и тем зверствам, которые совершались от его имени.

— Так, значит, вы тоже считаете Шипа местным Робин Гудом? Вы полагаете, что он не виноват в большинстве преступлений — независимо от того, Рэнни это или нет?

— Не знаю. Я не знаю! — воскликнула она. Какое-то время он молчал, наблюдая, как медленно краснеют ее щеки.

— Кстати, а кто вам этот Тайлер? Я могу понять Салли Энн: она ему приходится родственницей. Но я не. вижу причин расстраиваться вам.

— Вряд ли вас это касается.

— Строго говоря, нет. Но я интересуюсь не просто из любопытства. У меня есть чувство, что вы сожалеете о том, что сделали, и я хотел бы знать почему.

Летти подняла на него удивленные глаза.

— Вы не понимаете, почему? Да потому, что вы схватили Рэнни! Он… я таких и не встречала. Он добрый, щедрый, в нем есть душевность, которая никого не может оставить равнодушным. Он очень чувствителен. Его душа не защищена, как у большинства из вас. Иногда у него такие трагические глаза, что я не могу…

— У меня создается впечатление, что, если бы он был нормальным, вы бы в него влюбились.

Летти пожала плечами, чувствуя, что краснеет еще больше.

— Я не скрываю, что привязалась к нему. Это естественно. Учителю всегда особенно дороги некоторые его ученики.

— Дороги?

— Позвольте! — Летти вызывающе вскинула подбородок.

— О, я ничего дурного не имел в виду, — сказал полковник, но было видно, что он о чем-то сосредоточенно думает.

— Позволю себе напомнить, — спокойно произнесла Летти, — что Рэнни однажды спас вас. Очень вовремя вмешался тогда, в Сплендоре, когда вы поссорились с Мартином Иденом.

— Я не забыл. Я также не забыл, как он привел меня в чувство в Элм Гроуве, когда я чуть было не разрушил свои отношения с Салли Энн, не оставив никакой надежды на будущее.

— Ну, и?..

— Ну и я даю вам слово, что буду обращаться с ним мягко. Может, вас это и удивит, но ничего иного я и не собирался делать.

Летти с облегчением улыбнулась.

— Ничего другого я и не ожидала, и все-таки приятно это слышать от вас.

— Ну, я бы его, конечно, потрепал немного ради удовольствия, а может быть, и поколотил бы слегка, но у него слишком много друзей. Не хочу показаться трусом, но мне не нравится перспектива быть повешенным как-нибудь темной ночью — от такой судьбы меня только что пытался предостеречь Сэмюэл Тайлер.

— Он вам так прямо и сказал?

— Во всяком случае, намекнул. — Полковник направился к двери, чтобы открыть ее и придержать для Летти. — Ну что, навестим пленника?

Тюрьма находилась в подвальном помещении того же здания. Эту маленькую комнатку с единственным зарешеченным окном использовали раньше, чтобы держать там непокорных рабов. Чтобы добраться туда, им пришлось пройти по коридору к заднему выходу и спуститься с крыльца. Томас открыл ключом двойные двери, ведущие в подвал, и провел Летти по коридору в его дальний конец, где справа и была камера. Там находилось еще несколько помещений, предназначавшихся для хранения запасов. В подвале было сумрачно и пахло пылью и плесенью, но зато здесь царила прохлада.

Томас остановился перед зарешеченным дверным проемом камеры, за которым виднелись крошечное окошко с решеткой, раковина для умывания и узкая лежанка. На ней вытянулся человек. Полковник костяшками пальцев постучал в стену.

— Тайлер, к тебе тут пришли. — Он развернулся и пошел по коридору, бросив Летти через плечо:

— Я вернусь через пять минут.

Рэнни поднялся. В тусклом свете камеры его высокая фигура была смутно различима. Он шагнул к ней из темноты своей легкой, скользящей походкой, и у Летти перехватило дыхание. Сердце пронзила страшная боль, оно готово было разорваться. Она уже не могла ни думать, ни говорить, не могла даже сдвинуться с места.

Рэнни подошел ближе. Свет, проникавший через двери в конце коридора, высветил мягкое золото его волос, бронзу кожи, нежный изгиб губ. Большие руки ухватились за решетку на двери.

— Мисс Летти? — как-то неуверенно произнес он.

— О, Рэнни… — прошептала она, голос ее дрогнул.

— Вы пришли. Я не думал, что вы придете.

Жгучие слезы навернулись на глаза, заполнили их. Летти шагнула вперед, еще не зная, что будет делать, и положила на его руку свою.

— С вами все в порядке?

— Да, мэм. У меня все хорошо. Но у вас холодные руки. Вы не больны?

— Нет-нет.

Его губы были разбиты. Летти протянула руку через решетку и погладила ссадины, которые он получил по ее вине. Желание прижать губы к его губам было таким сильным, что она с трудом сдерживалась, у нее даже закружилась голова. Рэнни повернул голову, поцеловал ее пальцы, потом взял ее руку и прижал к своей груди.

— Простите меня, Рэнни, простите!

Летти не знала, откуда взялись слова, но была рада, что произнесла их. Она шагнула еще ближе, взялась за решетку свободной рукой.