Черная маска

Летти нежно прикоснулась к грубой поверхности креста. Она смотрела на него сквозь слезы и видела Генри таким, каким он был в их последнюю встречу, — смеющимся, взволнованным предстоящим путешествием. Когда Летти провожала его на вокзале, он обнял ее, хотя такое откровенное проявление привязанности между ними было редкостью. А когда поезд тронулся, он высунулся из окна и махал ей, пока не скрылся из виду. Генри любил яблочный пирог и клены, старинные книги и грозу. А сейчас он был мертв. Убит. Остался лежать в одиночестве в этом забытом богом месте…

Летти ничего не услышала — она почувствовала спиной. Внезапное, какое-то первобытное напряжение нервов предупредило ее, что она уже не одна. Летти подняла голову, смахнув слезы быстрым, почти неуловимым движением. Внутренняя тревога нарастала, кровь стыла в жилах. Всмотревшись в деревья по другую сторону поляны, она увидела его.

Мужчина в потертом черном костюме, высокий и неподвижный, стоял в тени большой сосны, почти сливаясь с ней. На ремне его висел револьвер, черная шляпа была так низко надвинута на глаза, что почти скрывала лицо. Когда он отошел от дерева, стала заметна темная полоска усов.

— Я не убивал его, — сказал он.

4

— Вы?!

Летти узнала бы этот хрипловатый голос где угодно, и хотя прежде она видела только его высокий силуэт на фоне звездного неба, очертания фигуры были ей знакомы.

— А кого вы думали увидеть, разъезжая вот так, в одиночестве? Или, может быть, вы с кем-то встречались здесь?

— Я ни с кем не встречаюсь, — презрительно бросила Летти и тут же поняла, что совершила ошибку. Было бы лучше сказать, что она ждет свидания, чтобы Шип подумал, будто где-то поблизости у нее есть защитник.

— Так, значит, вы совсем одна? Не говорите мне, будто вас не предупреждали, как это опасно для женщины. Или вы и приехали сюда, чтобы испытать чувство опасности? Может быть, мне считать ваш приезд приглашением?

Рэнсом вдруг страшно рассердился. Потому что она была так чертовски беззащитна и, казалось, не осознавала этого. Потому что она стояла здесь, такая красивая, и ветерок развевал завитки ее волос у висков, потому что она не понимала, какое впечатление производит на мужчин, с которыми он вел борьбу. Как легко было бы овладеть ею здесь, среди папоротников, как легко было стать таким, за кого она его принимала!

Глаза Летти сузились:

— Приглашением? К чему?

— Как — к чему? К еще большей порции прелестей, которых я вкусил, когда мы встречались последний раз.

— Вы, должно быть, сошли с ума! — Румянец, вспыхнувший на ее щеках, был вызван не только возмущением. — Я приехала на могилу моего брата, и ничего больше!

— Жаль. Это могло бы оживить такой скучный день.

Легкость, с которой он воспринял ее отказ, была не слишком лестна. При воспоминании о прикосновении его губ по телу Летти пробежала дрожь.

— Вы всегда можете нарядиться вот так, надвинуть поглубже шляпу и попугать местных жителей, — язвительно заметила она.

— Но не вас? — В таких словах звучала опасность. В его голосе прозвучала угроза, однако Летти предпочла этого не заметить.

— А я кажусь напуганной?

— Этого я сказать не могу. Или вы очень хорошая актриса, или просто глупы.

— Глупа?! — Летти задохнулась от возмущения.

— Давайте назовем это недостаточной предусмотрительностью, если точные слова вас обижают. Во-первых, вы не чувствуете грозящей вам опасности. Во-вторых, вы усиливаете ее, бросая мне вызов.

Оттого, что он был прав, переносить его колкости было совсем не легче.

— Вы хотите сказать, что, если бы я дрожала от страха перед вами, мне бы ничто не угрожало, а мой вызов позволяет вам сделать со мной все что угодно?

— Если одним словом, то да.

Летти презрительно усмехнулась:

— Я не верю в это. Вы все равно не сделаете мне ничего плохого.

— Не означает ли это, что вы на все согласны? — поинтересовался он, и слова его полоснули ее, как нож.

— Разумеется, нет!

— В таком случае вы, очевидно, не допускаете дурных намерений с моей стороны. Я и не знал, что вы думаете обо мне так хорошо.

— Нет! Я знаю, что вы способны на все что угодно.

— Должен сказать, так считают очень многие. Вы и не представляете, как это лестно, когда тебе приписывают любое преступление, совершенное в радиусе ста миль, — от ограбления пьяного сенатора до приставаний к шестидесятилетней вдове. Лестно, но вряд ли полезно.

— Интересно, и откуда же у людей возникла сама мысль, что это могли сделать вы? — спросила она с притворной наивностью.

— А мне интересно, почему же вы все еще не замужем с таким языком без костей?

Летти холодно посмотрела на него:

— Тогда еще вопрос. А вас почему до сих пор не повесили, если вы открыто ходите повсюду среди бела дня?

— Все дело в моей удачливости и трусости. Я показываюсь только перед безоружными жертвами.

Летти почему-то даже не подумала о том, что именно она может стать очередной жертвой Шипа. В голове у нее была только одна мысль: как можно сильнее обидеть его.

— Очень остроумно! — фыркнула она. Но Шип не обратил внимания на ее выпад — он вдруг стал серьезным и явно думал о чем-то другом.

— В тот день, когда был убит ваш брат, мы с ним вообще не виделись.

— Еще бы, он ведь был вооружен!

— Мисс Мейсон, я говорю вам совершенно откровенно, что не имею никакого отношения к смерти вашего брата.

Летти удивленно подняла брови:

— Откуда вы знаете мое имя?

— У меня есть источники информации.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Вы не поверили ни одному моему слову?

— Интересно, а почему вы думаете, что я должна была поверить?

— От избытка оптимизма, я полагаю.

Летти услышала в его голосе горечь и удивилась. Эта беседа на могиле Генри внезапно показалась ей циничной. Она отвела взгляд, отвернулась и отошла на несколько шагов. Она знала, что Шип идет за ней, слышала шелест травы под ногами, однако он не приближался.

— Если не вы, то кто? — бросила Летти через плечо.

— Этого я не знаю, но, скорее всего, местные джейхокеры. Последнее время они не на шутку разошлись.

— Странно, мне казалось, что вы должны одобрять их действия. — Она резко повернулась к нему, ее темно-карие глаза сверкали. — Брат писал мне, что вы доставляете армии больше хлопот, чем все разбойники и Рыцари Белой Камелии, вместе взятые! Он был уверен, что вы являлись организатором, если не непосредственным участником, ограбления почты, о котором много говорили за два месяца до его смерти. Он также считал вас виновником гибели нескольких переселенцев, которые направлялись на запад и везли среди прочих вещей золото. Он писал мне, что вы — настоящий дьявол, хотя некоторые называют вас ангелом мести. Что вы строите из себя этакого благородного рыцаря и действительно могли бы служить добру и справедливости, силы для этого у вас есть. Но вы направили свой разум на убийства и грабежи и, что хуже всего, сделали из этого игру!

— Я никогда не изображал из себя закованного в латы рыцаря или какого-то крестоносца. Все, чего я пытаюсь добиться, чтобы как можно меньше людей пострадали, пока продолжается это сумасшествие, называемое Реконструкцией. Я стараюсь все делать так, чтобы, когда она закончится, люди смогли уважать себя и смотреть друг другу в глаза…

Нахмурившись, Летти перебила его:

— Генри сообщил мне кое-что еще. Он писал, что напал на ваш след и догадывается, кто вы на самом деле. Я считаю, именно поэтому он и погиб. Не из-за денег, хотя вы забрали их, раз уж они были, а потому, что он знал, кто вы!

Рэнсом не ответил, однако глаза его под широкополой шляпой превратились в узкие щелки. В напряженной тишине звук от упавшей на землю с вершины дерева ветки показался громом. Поднимался ветер, становилось прохладнее; наверху сгущались тучи.

Когда Рэнсом наконец заговорил, его слова звучали тихо, но резко: