Сумерки Зверя

– Да… Не подходит. – Виктор Петрович на минуту задумался. Нашел альтернативу.

– А лес, как называется?

Лорд не знал, так ответил. – Лес как лес. Зачем ему имя.

В разговор вмешался предводитель Стоковского клана.

– Если высокородные господа позволят ответить, то расскажу. Случилась как-то в тех местах одна история. Охальная такая. Вы уж, леди Гильда, простите великодушно, только с той поры глупые мужики тамошние и нарекли рощу «Шлюхин зад».

– Ну, ты и ну! Во, зараза! – Виктор Петрович с огорченным недоумением повертел головой. Было уже приложился к свеженалитой братине, как его озарила очередная идея.

– Там ведь, кажется, дорога проходит. Она как называется?

Лорд Сток пожал плечами. – Дорога малоезженая, все больше козопасы по ней стада гоняют. Кто их знает, обзывают ее как-то, или нет.

– А ты, боец, что скажешь? Знаешь, или нет?

Оказалось предводитель клана знал. Под тяжелым взглядом Ангела Небесного нервически елозил по лавке. Давешнее высказывание допытчика о «заразе» принял на счет проявленного невежества. Теперь не хотелось брякнуть лишнего, но вопрос всенепременно требовал ответа.

– Ну, это. Как вам, высокородные сеньоры ведомо, места у реки глухие, все больше козьи выпасы. Вот со всей округи мухи туда и слетаются. Видимо не видимо этой твари мерзкой. Вот козопасы, а народ они темный, грубый, и зовут свою тропу… Э-э-э…

Не решался предводитель клана говорить дальше, перед высокочтимым собранием свои седины позорить. Чесал затылок, по сторонам озирался, словно поддержки вымаливая.

Поддержка обнаружилась.

– А! – Хохотнул лорд Сток. – Точно, припомнил. – И сам замялся, подходящие слова подыскивая. – Так, вот. Зовут ее, скажем так, «Мушиный помет».

– Ах, чтоб тебя! – От огорчительного невезения полковник Приходько побагровел. Ради душевного облегчения зло и крупно плюнул, буркнул одну-другую русскую фразу, приложился к чаре.

– И страна дурацкая, и названия дурацкие. – Бубнил зло.

Сигмонд от души хохотал. Гильда занервничала.

– Витязюшко, ты уж не того ли, не переутомился от трудов нелегких? Может тебя отваром гриба-мозговправцем попотчевать? Я мигом заварю.

– Не надо мне твоих психотропных травок. Просто, откуда мы с Виктором Петровичем родом, военачальнику, в честь одержанной победы, присваивается почетное имя, или, скажем, прозвище по названию места битвы. Вот допустим, к примеру, побил кто-то кого-то на речке Неве, вот и будут его звать Невским.

– А, уяснила. – Захихикала Гильда. – Это значит, мы лорда Стока должны наименовать Мухоср…

– Да тише, ты. – Сигмонд прижал палец к губам подруги. – Слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Прилипнет имечко, так не отмоется. Удружим нашему товарищу, во век не простит.

– Это точно. – Согласилась сенешалевна. Но успокоиться не могла. Звонко хохотала, хлопала себя ладошкой по коленке.

Прибывало людей, прибывало хлопот.

Приезд Виктора Петровича пришелся как нельзя кстати. Бравый полковник зело полезен советами дельными оказался, ибо с малых кадетских ногтей изрядно поднаторел в ратном деле. Зубрил не одни уставы с наставлениями да на строевом плацу носок тянул. Изрядно усердствовал в постижении успехов великих полководцев всех времен и народов. Прилежно штудировал и «Галльские войны» и «О глубине походных колонн», овладевал секретом устройства хеттских полков и отрядов Ричарда Плантагенета. Среди юнкеров почитался докой и наставники об успехах Вити Приходько нередко с похвалой отзывались.

Мнением полковника Сигмонд дорожил, по разным вопросам обращаться не гнушался, частенько беседовал. Консультировался – как сам говорил.

Но не только в том одном заслуга Виктора Петровича. Сам, своей волей, принялся полки формировать, рекрутов готовить. Так сказать – возглавил полевое обучение войск.

Очень это Сигмонду пришлось на руку, ведь и без того забот невпроворот. А дело важное, крайне нужное. Так все дела сейчас и важные и нужные, везде поспеть надобно. Ангел же Небесный в монастыре проявил организаторские способности и учителем оказался отменным. Вот и карты ему в руки.

Ведь проблем хватало.

Гильдгардцы, те в ратном искусстве преуспели основательно. Еще заложив город, крепко распорядился Сигмонд, обязал из недорослей и здоровых мужчин, без разницы в чине и доходах, образовать дружины. Спору нет. Из столяра и камнетеса пес войны получится аховый. Что наемники, что дружинники лордовские к войне с малолетства готовится. Как о них сказано: «под трубами повиты, под шлемами взлелеяны, с конца копья вскормлены».С ними тягаться не трудно – самоубийственно.

Да есть одна закавыка. Воины отменные, только мало-мало у какого лорда бойцов в достатке, чтоб правильную фалангу построить. Да и то, у кого и есть, те по разным гарнизонам крепостей и замков разбросаны, у каждого ратника своя служба, кланщики друг друга могут во век не увидеть.

А копейный бой настоятельно требует чувство локтя. Сто людей, как один, должны шагать, разворачиваться, колоть. Да много чего надо уметь скопом делать.

Вот тут-то, каменщики и плотники, благо живут рядышком, благо бок о бок работают, старательны, добросовестны и ладони мозолить не гнушаются, очень даже способными пехотинцами оказываются.

Так, на гильдгардские дружины Сигмонд небезосновательно рассчитывал. Но много пришло народу, от роду оружия в руках не державшего.

Их то и принял под свою опеку полковник Приходько.

– Марсово поле. – С восхищенным удовлетворение проговорил Сигмонд, озирая ближние окрестности Гильдгарда.

Сенешалевна привычно пожала плечами, мол, уразуметь твоих речений нам, сирым, не дано.

Но картина впечатляла.

На стене от ворот по правую руку во всю старались плотники, монтировали катапульты, заканчивали работу. По левую руку команды камнеметчиков усердно занимались возле установленных уже машин. На самом же поле кипела боевая учеба. Стройными шеренгами двигались Ингельдотовские монахи-воители. Слаженно маневрировало каре Волчьего клана, разыгрывало баталию с Гильдгардскими дружинами. Тяжело галопировали кирасиры тяжелой коронной кавалерии. Пешие и конные кланщики фехтовали друг с другом, полировали свое умение. Поодаль, чтоб случаем кого не задеть, стрелки во всю лупили по мишеням. Еще дальше били в цель полевые камнеметы. Почти под самыми стенами муштровались команды рекрутов. Составляли их бежавшие со всех сторон королевства поселяне, замковые челядцы, холопы, торговцы, прочий люд, до сей тревожной поры к рати отношения не имевший. Собралось их много, обучить предстояло быстро, надежды на них возлагались основательные. Вот к неопытным новобранцам и направились властители Гильдгарда.

Перед ближайшей сотней, носившей второй номер, полковник Приходько краснел физиономией, что, впрочем, против него свидетельствовало не очень. Проводил полевые занятия по тактико-технической подготовке. Вид являл внушительно грозный

Зычным, командирским голосом поучал ополченцев. Вещал громогласно и непонятно, а оттого, весьма убедительно.

– Гвардеец в сортир идет как на парад, а тут вот, некоторые на строевом плацу стоят, словно обосрались. Раскорячились, будто между ног у них что-то большое и тяжелое. Гвардия, это вам не сиськи-масиськи! Гвардия это… это… – это гвардия! И пусть каждый себе прямо уяснит, на носу зарубит, енто дело узелком на память завяжет – лупить из лука за синий платочек, красную шапочку и шарф голубой, такого нам не надо. Нам это чуждо. Гвардеец теня тетиву должон думать о своей заднице, об отцах-командирах, об вере и отечестве. От того меткость стрельбы сугубо повышается.

Прошелся перед строем. Вои, еще попахивающие навозом и свежескошенным сеном, пожирали глазами начальство. Млели от удостоенной чести. Еще бы, мыслилось бы им в своих деревнях вот так, на расстоянии вытянутой руки, лицезреть самого Ангела Небесного, внимать его мудрым наставлениям.

– Что ты держишь? – Подошел Приходько к правофланговому.