Сила Зверя

Долго гадали, отчего так. После, когда уже открыто хаживала Скоринчиха при оружии, докумекались. Стилет ее, что на всеобщее обозрение, обнаженный заткнут за поясной ремень, как нельзя более подходил для такого удара.

А вскоре, нет-нет, да и стали находить мертвецов. То в замке, то в округе, когда на сеновале, когда в сторожке, когда в садовом маленнике или ином укромном уголке лежит молодой мужчина. Лицом в низ, члены разметав, под лопаткой безкровная ранка. И еще заметили люди, что в тех местах, буде только на земле покойник найден, стала буйно проростать мандрагора — ведьмин корень. Растение нечистое, позорное, любимое снадобье приворотное распутных соблазнительниц да девок продажных, что по трактирам телом торгуют. Дурной подлости трава не из семян, из мужского естества свое начало берет. Майской ночью на лысой горе Броккен всякие порчельники с нежитью из того корня пиво варят, похоть распаляющее. Тем варевом и жаб потчуют, после веселятся, глядя на лягушачьи игрища.

Ведьма!

Да только самые брехливые бабы, самые пропойные конюхи, что языком мололи любую крамольную несусветицу, мысль эту, про себя держали. Только, кто ненароком тригон на себя наложит, кто детишек лишний раз в храм сводит, кто веточку омелы на стену повесит.

Может и помогали сбитая подкова или колесо старое, на двери прибитые. Может и от чесночного пучка на подоконнике, прок имелся. Только мало. По прежнему мертвецов отыскивали.

Леди Диамант очистила лезвие стилета, приняла душ. Кожа блестела, на ощупь приятна, пахнет свежестью молодого тела и немножко мятой. В просторном будуаре, скинув влажное полотенце, хозяйка Скоренхрльда придирчиво изучала свое зеркальное изображение. Повернулась другим боком, потом спиной.

Увиденным удовлетворилась. Да, она по прежнему в прекрасной форме и формы ее прекрасны. А, вот, загар не помешает и подновить.

Еще раз обернулась кругом, сделала своему эфемерному оптическому двойнику пальчиками «пока», направилась на балкон. Там привольно раскинуась в кресле,. Всю себя отдала ласке Ярилло-Солнца.

Служанка раскуривала кальян, усладу полуденных земель, поправляла, стоящие на инкрустированном столике, серебрянные блюда с заморскими диковинными явствами. Вторая прислужница спешила доставить из подвала кубок прохладного игристого вина.

Обе рабы, под стать хозяйке. Молодые, стройные, крепкогрудые, одеты на манер байского гарема. Госпожу свою боялись паче смерти. Хоть и не изводила их особо, в окаянном застенке не секла, заколки в мякотность седаищь не вонзала, если и бранила, то кратким словом русинским. Только, иной раз, и то по делу, могла заехать в челюсть, да так, что провинившаяся очухивалась под столом, и дня три членораздельно ничего вымолвить не могла.

Но вот причуды госпожи! Иной раз такое вытворяла… Оно, конечно, не больно, стыдно сказать — но даже приятно. Да только вот, не в меру грешно. Срамота. Прознал бы святой отец, наложил бы суровую эпитимью. Конечно, если бы только прознал…

Но сегодня леди Диамант было не до прислужниц. К их скрытой радости, взмахом руки, погнала с глаз долой. Сама задумалась.

Затянулась пару раз, запила глотком вина, скрестила на столе ноги. Посмотрела на приятную удлинненность, на удачную конструкцию стопы, огладила ядреную упругость бедра.

Длинно сплюнула через парапет, еще длинее выругалось.

Обидно, бляха-муха, до слез обидно. Такая телка, а на кой хрен? Мужика бы. А где взять? Перевелись, как класс.

Что дома, что здесь, в Ноддии, все едино. Полу-самцы, полу-чертечто. Так, членотаскатели. Таскают, таскают, зачем, для чего — сами не знают.

Одноклассники, мамины сынки. Позажиматься, послюнявиться и домой под одеялом Дуньку Кулакову гонять.

Спортсмены-медалисты, на анаболики подсевшие. В башке одна внутричерепная жидкость. Все мышечную массу растят. Одна мышца растет, другая атрофируется. Раз в месяц, больше ни-ни — на результаты негативно влияет.

Солдатня. Регулярна озабочена. Кобели резвые, аж тошно. Им все по барабану, только в голове ни бум-бум. Без разницы, что она — свою генетику тяжким трудом шлифовавшая, что подзаборные давалки неподмытые. Главное — была бы дырка, а что засунуть, то завсегда найдется.

Штатская шушваль лысоватая. Между женой и присутствием, на потный пистончик мотнуться не неделю решаются. Что бы втихаря, что бы начальство не заметило и благоверные не прпосекли.

Блатота в дым обкуренная. Только баки забивать горазды. Всех они имели, все им пофигу. Только мента увидят — в штан сцут.

Под занавес Дубненский придурок. Втрескался по уши, лапухи развесил, лапши не просек. Что-то налепила она ему, на манер техмушкетерской миледи, а он и захавал. Переправил сюда, Мондуэловскую снарягу подогнал, еще и обруч подарил.

Поправила Диамант подарок, вина пригубила.

Ради нее спер. Единственный, как сам говорил, экспирементальный безындуктивный автореверс, индивидуального использования. Еще говорил — береги его, в случае чего может помочь возвратиться.

Ну, бережем. Может помочь, а может не помочь. Какая хрен разница. Аборигены хитрое устройство за великокняжескую корону принимают. Пусть им так и будет.

Еще отпила глоток леди вина, еще покурила. Погрызла хурму. С горечью полюбовалась изяществом пальцев. Нахмурилась, заметив изъяны маникюра на левом мизинце. — Чаще надо девкам морды бить. — Подумала и принялась за персик.

Вот и Ноддии, чтоб ей пусто, с мужиками напряженка наблюдается. Наемники, солдаты фортуны, псы войны пресловутые. Щенки куцехвостые. Их бы в Какадусию, под пулеметы, под перекрестный огонь. То то бы запели. Рыцари, лорды — все фуфло. Про них книжки тухту гонят. Таже солдатня сексуально обеспокоенная. Верх изобретательности — свинарку над кучей козьего дерьма раком поставить. И полный кайф.

Брешут, правда, про Сигмонда Кроличью Лапу и его несравненную Гильду. Такая сладкая парочка, хоть в кино снимай. Да треп все это. С каких хренов собачьих, в этом тьмутараканьском королевстве занюханном, вдруг такой деятель объявится? Треп.

Потянулась Диамант к кубку. Залпом осушила.

А ведь был! Был, черт его дери, один мужик. Настоящий, не эрзац-вибратор, то что надо мужик. Такому и суп варить и носки штопать не западло будет. За таким на край света. С таким…

— Эх!. — Скрипнула зубами, передернула плечами, когда прокатилась вдоль спины щемящий озноб и сладко внизу живота потеплело. — Эх, было!

На краю света это было, В Нижней Какадусии, в спецназе. Как-то раз, на тренировке щелкнула варежкой, пропустила левый маваши, заработала нокаут. Долго извинялся инструктор, вечером ублажал в ресторане. Не в кабаке каком-то задрипанном. В Грандотелевском уютном кабинетике. Там, в отеле, конечно, не в ресторане, и заночевали. Потом не раз наведывались. Сержант то буратином богатеньким оказался. Да разве в том дело. Совсем не в том. Она на чужие бабки не заглядывалась, а он не жмотничал. Все по кайфу шло.

Помниться, удалось им на трое суток из батальона смотаться. Пляж, море, чайки. Сняли яхточку, хозяина на берегу оставили, Стилл сам мастак с парусами управляться. Клево было!

Потом вместе в джунглях с лесными братьями дрались. Она еще из снайперки прикрывала, когда сержант в одиночку на братчиковый станковый гранатомет кинулся. Сумел подавить огневую точку, от того и уцелел кое кто из взвода.

Потом вместе в госпитале лежали. Вместе и медали цепляли.

А потом… Потом война кончилась.

Чего ее тогда перемкнуло? Что тормознуло? Вот дура!

После, уехал уже Стилл, бес попутал. Впрочем, бес Фартовый парнем оказался не плохим и напарником что надо. Вот только, как назло, жопашником. Вокруг баб непользованых паруд пруди, а он с пацанами шуры-муры крутит. Клизмочка, вазелинчик… Тьху ты, черт голубой!

Да, к стати про черта. Пружинисто поднялась, потянулась. Прошлась по балкону, вернулась в кресло. Одну ногу под себя поджала, вторую забросила на подлокотник, пальцы рук за затылком сплела, прогнула спину, грудь солнцу подставляя.