Страница 20 из 71
Я читала.
Ведьмак Геральт загадал последнее желание и этим желанием оказалась вечная любовь его к чародейке Йеннифэр.
Я читала и ревела в три ручья. Мне так хотелось быть такой же восхитительной, как Йеннифэр! Мне так хотелось, чтобы в меня влюбился такой же великолепный мужчина, как Геральт! Такой же мудрый, нежный и сильный, как Геральт! А не такой, как те лопухи, которые до сих пор в меня влюблялись…
Мне хотелось, чтобы кто-нибудь сказал мне такие слова, чтобы я стала чьим-то главным желанием, чтобы для кого-то была ЕДИНСТВЕННОЙ! Слова Андрея относительно того, будто со мной ему — как ни с кем больше, в счет не идут: он говорил о похоти, а не о любви, к тому же — кто гарантирует, что Андрей не говорит то же самое КАЖДОЙ? В конце-концов, при всех своих недостатках, мой муж — человек благовоспитанный и неглупый, хотя излишние самоуверенность и самовлюбленность иной раз ослепляют его, заставляя принимать желаемое за действительное… Так вот: даже если он и мерзавец, то он, в любом случае, не так уж глуп и знает старинную поговорку насчет того, что «женщина любит ушами». С него станется говорить такое КАЖДОЙ! А мне хочется — чтобы по-настоящему!
И чтобы я точно знала, что все сказанное — правда… Чтобы я понимала бы это и без слов… И чтобы слова уже и не были бы нужны!
Я читала прекрасную книгу, мечтала, ревела в три ручья и запивала слезы крепким, но уже остывшим чаем.
А в соседней комнате спала девочка… Я надеялась, что она спит спокойно, что хотя бы во сне напряжение и страх оставляют ее… Если бы я знала тогда, ЧТО видит во сне Ольга!
Если бы знала я, что кошмары, во время бодрствования еще в какой-то мере «стиравшиеся» впечатлениями дня, вступали в полную силу во сне и полностью забирали под власть свою ее рассудок!
Если бы я знала это уже тогда, я бы, наверное, все ночи напролет просиживала рядом с ней, отгоняла бы страшные сны…
Возможно, ради Ольги я бы могла пожертвовать даже «Ведьмаком»!
Ольга не то что спать — даже глаза закрыть боялась!
Потому что, стоило векам скрыть от нее свет, тьма начинала наползать на нее… И все же — это была не та абсолютная, кромешная тьма, которой она боялась, тьма подземелья, липкая зловонная тьма, ледяная тьма без единого лучика. Нет, в той тьме, которая царила за закрытыми веками, все же вспыхивали иногда блики света. А в темноте комнатки, в которой ее поселили, полностью темно никогда не бывало… В щель между шторами проникал свет уличных фонарей, и этого хватало, чтобы сделать темноту не черной, а синей или серой, чтобы можно было различать предметы… А если различаешь предметы значит, это не абсолютная темнота!
Позже, когда Ольга сказала, что боится темноты, в ее комнатке стали оставлять включенный ночник.
Но она не посмела пожаловаться, что боится засыпать…
Во сне темнота наползала на нее. Настоящая темнота когда даже собственных рук, поднесенных к лицу, не видно!
Кромешная темнота без единого лучика света, жадная, всепоглощающая темнота.
Там, глубоко-глубоко под землей…
Те люди, которые живут и двигаются наверху, даже представить себе не могут, что под ними — целый мир, в котором тоже живут, что под ними — такая глубина… А в центре глубины — и вовсе бездна, которой нет пределов… До недр земли, а может — глубже: в другие, страшные миры!
Подземный мир под Москвой — глубже, чем тоннели метро, глубже, чем пресловутый подземный городок военных, глубже, чем легендарные бункера под кремлем.
В самом глубоком месте подземного мира — зал.
В этом зале всегда царит тьма. Всегда… Это — закон.
В центре зала — яма. Глубокая. Бездонная.
В бездне — НЕЧТО.
ОНО шевелится. Ворочается. Вздыхает. Иногда — недовольно ворчит, и тогда гул идет по всему подземному миру, и отголоски его слышны на станциях метро, и люди не понимают, отчего им вдруг становится тревожно.
Иногда ОНО требует жертв.
Чаще — просто поклонения… ОНО питается восторгом и экстазом верных ЕМУ. ОНО питается болью. ОНО любит грязь…
Грязь, гниение, зловоние.
Имя ЕГО — Баал-Зеббул, Повелитель Мух.
ОН соблазняет людей Свободой… Абсолютной свободой, свободой от всего: не только от законов и морали внешнего мира, но и от собственно человеческого в их душах и в их облике — от всего, что выявляет в человеке Божью Тварь.
Повелитель Мух — мух, как порождений мертвой и гниющей плоти, мух, несущих на крылья чуму. ОН тоже прежде был ангелом. Когда ОН пал с небес — чума пала на крыльях мух на Ханаан, и в этом было первое из преступлений ЕГО против Бога.
Человек по имени Сабнэк служит Баал-Зеббулу, живет в темном зале подле ЕГО бездонного логова, видит ЕГО, говорит с НИМ, доносит волю ЕГО до верных ЕМУ, приносит жертвы ЕМУ и потому имеет в мире отверженных абсолютную власть.
Сабнэк — пророк Баал-Зеббула!
Ольга была одной из жен Сабнэка.
Она была в зале…
Она присутствовала при жертвоприношениях…
Она слышала рычанье божества.
Она видела лицо пророка.
Она не должна была выходить на поверхность! Никогда…
Она прикоснулась к запретному, к тайному, она не должна была вернуться в верхний мир — они не могут допустить, чтобы кто-то из верхнего мира узнал об их настоящей жизни, об их вере! О верности Баал-Зеббулу. О Сабнэке. И о том, что они — счастливы!
Жалость людей верхнего мира к «падшим» из мира нижнего, брезгливость, презрение и неведение людей верхнего мира относительно мира нижнего — залог их силы и благополучия, залог их покоя. Люди из верхнего мира не должны знать, что на самом деле они — мельтешащий сброд, жалкие муравьи, работающие для того, чтобы нижний мир жил сытно и пьяно, плодящиеся для того, чтобы у Баал-Зеббула были жертвы, а у верных ему — забава и свежая кровь…
Люди нижнего мира счастливы.
Люди верхнего мира не должны об этом знать.
И Ольгу не должны были выпускать в верхний мир…
Жучок совершила ошибку, взяв с собою Ольгу… Жучок надеялась, что никто никогда не узнает… Что Ольга — не расскажет… Да и кто бы стал ее слушать? Кому она могла рассказать, что выходила наверх? Никого это не тревожило, пока Ольга возвращалась назад! Никого… И сама Ольга была благодарна Жучку — за то, что могла хотя бы видеть свет, за то, что могла хотя бы изредка видеть мир верхний!
Жучок поплатилась за то, что нарушила закон.
Ее убили…
Ольге никто не говорил этого, но Ольга знала, чувствовала: Жучка убили — нашли мертвой на полу в КПЗ.
Жучка убили, а Ольгу будут искать, чтобы любыми способами вернуть туда, в нижний мир! Убить Ольгу они не могут…
Не имеют права. Ольга — супруга Сабнэка!
Они не убьют ее — только Сабнэк может решать ее судьбу, а ему они побоятся сказать о том, что она ушла в верхний мир. Нет, не осмелятся… Расскажут все потом, когда вернут ее и будут решать, что с ней дальше сотворить. Ее не убьют, но этих двоих, которые приютили ее… Этих двоих, которые называют себя ее родителями… Их наверняка убьют. Обоих.
Только женщину они сначала изнасилуют. Она — чистая, красивая, у нее мягкая кожа, от нее вкусно пахнет — мужчины подземного мира, зловонные, опухшие от пьянства, синевато-бледные от жизни без света, любят завладевать такими, как она, красивыми и чистыми. Они будут передавать ее один — другому, терзать, царапать, кусать, они захотят увидеть ее кровь, они захотят увидеть, какая она изнутри… Ольга знала, как это происходит, когда женщина верхнего мира попадает к мужчинам нижнего мира. Им все равно бывает, сколько ей лет и красива ли она, но, если она красива, они будут еще более жестоки и еще дольше не дадут ей умереть.
Ольге посчастливилось, что ее с самого начала предназначали Сабнэку. После него никто уже не осмеливался прикоснуться к ней. Несмотря на то, что Сабнэку она давно уже прискучила и он отослал ее прочь, и теперь его услаждают другие жены, моложе и свежее Ольги, а ее Сабнэк наверняка уже позабыл!
Позабыл… Но он вспомнит Ольгу, когда ее приведут к нему на суд! Он ее вспомнит, а она — увидит его лицо еще раз, в последний раз… И тогда уже не страшно и не жалко умереть. Шагнуть в смерть… Шагнуть в темноту, из которой уже никогда не будет выхода! В которой никогда не забрезжит свет…