Страница 18 из 71
— Именно здесь мы приносим жертву нашему Богу, — продолжал Кривой, — Великий Жрец призывает Баал-Зеббула почти на самую поверхность. Ты увидишь это, Мелкий, очень скоро увидишь. Тогда здесь будут гореть факелы, здесь будет почти светло, и от этого там… внизу станет еще темнее… Баал-Зеббул поднимется для того, чтобы принять от нас жертву…
— А он… не слышит нас сейчас?
— Он слышит нас всегда. А здесь — особенно хорошо.
Тот, кто ступает на камни святилища, Мелкий, отмечается особым благоволением и может быть уверен в покровительстве Великого Герцога Ада.
— Кривой… а он не выйдет на поверхность… совсем?
Кривой расхохотался так громко, что эхо его голоса достигло даже каменных сводов и упало, отразившись от них, прямо в бездну… Упало и не вернулось. Мне показалось, что смех Кривого достиг самого Ада, и что оттуда ответили ему… каким-то неясным гулом, словно тысячи голосов произнесли одно и то же слово… Только вот какое, я не разобрал.
— Неужели ты так боишься нашего Властелина, Мелкий?
Ведь ты должен любить его. Ты служить ему пришел сюда или как?..
Я промычал что-то, что должно было означать утверждение.
— Властелин никогда не поднимется на поверхность. До конца времен, по крайней мере. Он не может этого сделать, да и не хочет. Что он здесь забыл?..
— А для чего тогда Великий Жрец вызывает его и приносит жертву?
— Тебе следовало бы задать вопрос иначе. Зачем эта жертва приносится каждый раз в один и тот же день при большом стечении народа.
Кривой подошел к самому краю пропасти и осветил лучом фонарика ее противоположную стенку. Пропасть была шириною метра в три, не больше. Я подумал, что мне стоит проявить хоть немного расторопности, и я запросто могу столкнуть Кривого вниз. Кривой стоял ко мне спиной и, похоже, совсем этого не опасался, он знал, что я не решусь, — В день жертвоприношения, Мелкий, здесь собираются люди со всех уголков Москвы. Все, кто живет в тоннелях, в канализации, на вокзалах и в подвалах домов. Здесь собираются люди, объединенные одним чувством и одним желанием. Ты знаешь, почему мы непобедимы? Почему нас так много, почему в наших руках весь этот огромный город? Потому что мы действуем сообща, потому что наша жизнь, которая кажется людям сверху бесцельной и хаотичной, на самом деле очень хорошо спланирована. Управлять бродягами и уголовниками не очень-то легко, Мелкий. Нужна сила, которую они уважали бы и боялись.
Та сила, на которую они могли бы рассчитывать в случае неудач, сила, которая поддерживала бы их благополучие. Возьмем, к примеру, нашего общего друга Хряка. Если к нему придет проповедник и прикажет что-то — Хряк исполнит. Он будет недоволен, но исполнит. Потому что знает — в конечном итоге он старается ради собственного благополучия. Михалыч твой тоже исполнит все, что прикажут ему, потому что тоже хочет быть уверенным в мощи империи, являющейся гарантом его благополучия — гарантом того, что славные бойцы ОМОНа не станут прочесывать канализацию с огнеметами, уничтожая все на своем пути. Михалыч может даже позволить себе ненавидеть империю — он в любом случае останется верным ее гражданином.
Я смотрел в спину Кривого и думал о том, зачем он рассказывает мне все это? Для того, чтобы я понял, что жертвоприношение — это всего лишь спектакль, разыгрываемый для «публики»?
— Мы культивировали наш образ жизни, позволяющий нам из глубины этих пещер управлять миром чистеньких глупцов. Мы проповедуем гниение, чтобы противопоставить себя им — ничтожным. Они живут в своих удобных квартирах, каждое утро ходят на работу, чтобы в поте лица производить все необходимое для нас. Мы живем за их счет, Мелкий и замен на это позволяем им жить, жить в неведении. Мы выпрашиваем у них же деньги и заставляем нас же жалеть. Им — людям сверху — кажется, что мы глубоко несчастны, раз у нас нет комфортабельной квартиры и возможности принимать ванну каждый день. Они и должны нас жалеть, и не только жалеть, но и чувствовать себя виноватыми! Понимаешь ли, Мелкий, таков порядок вещей. И он должен оставаться таковым всегда. И, как говорится, если бы Бога не было, его стоило бы придумать…
— Но он есть?.. — спросил я робко.
Кривой повернулся ко мне, осветил меня фонариком и долго смотрел на меня, прежде чем произнес:
— У тебя будет возможность убедиться в этом… или в обратном, когда придет время.
— Но Михалычу, например, не особенно нравится наш образ жизни, — сказал я, надеясь, что Кривой продолжит говорить, и я начну понимать… Я, кажется, и так уже начал понимать…
— Поэтому Михалыч — на задворках даже нашего «общества». Поэтому Михалыч сидит на морозе и выпрашивает милостыню… Что ты задаешь глупые вопросы?
— Значит люди… те, которые наверху, плодятся и процветают для того, чтобы обеспечивать нас всем необходимым?
— Ну согласись, Мелкий, не могли бы мы существовать иначе.
Не согласиться было трудно.
— А для того, чтобы граждане нашей бомжовой империи на своем примитивном уровне осознали свое величие и их ничтожество, в качестве жертвы каждый раз избирается тот индивид сверху, который, по их меркам, ведет наиболее благополучный образ жизни. Обычно это женщина. Чистенькая, хорошо одетая женщина, имеющая мужа и парочку детишек, женщина, которая спешит по вечерам с работы домой, думая о том, что сейчас приготовит на ужин для своей семьи. Женщина должна быть молодой и красивой, она должна жаждать жизни. И бороться за нее до последнего.
— А мне обязательно идти за жертвой? — отважился я спросить, — Я только под ногами путаться буду…
— Ты пойдешь, — сказал Кривой, — Я хочу, чтобы ты пошел. У меня обширные планы на счет тебя, мальчик, знай это.
И знай также , что я проведу тебя по всем кругам Ада. Ты узнаешь все!
— А для чего, Кривой?!! — воскликнул я с тоской.
— Быть может, мне просто жаль тебя и я просто пытаюсь тебе помочь? Или — наоборот: бессовестно использую тебя, такого юного и наивного, в своих гнусных целях… Не все сразу, Мелкий! На сегодня достаточно с тебя информации.
Я чувствовал себя обреченным. Жертвой, которая тоже для чего-то предназначена. Предназначение… я ощущал его и раньше, но, выходит, я несколько ошибался относительно того, какое оно. Раньше я понимал его, а теперь не понимаю. Я думал, что оно другое — это мое предназначение, я думал, что предназначен нашему Богу, а оказалось, я предназначен Кривому… и непонятно для чего предназначен к тому же. Вот что порою приходится выяснять о себе! Эх, гнусная все-таки штука — жизнь!
С тех пор, как Кривой привел меня сюда, я постоянно чувствую себя озадаченным. И от того, что рассказывает он, я не начинаю понимать больше, я только запутываюсь. Почему я вдруг начал сомневаться в существовании нашего Бога? Ведь Кривой рассказал мне только об устройстве нашего подземного государства. О железной логике этого устройства, которое вполне понятно и до которого я додумался бы и сам, если бы стал думать об этом… Так почему же?
Может быть, потому, что Баал-Зеббул потерял свое значение как верховный владыка, без которого мы не смогли бы существовать?
Мое представление о мире меняется и от этого я, кажется, впадаю в депрессию. Моя прежняя свободная жизнь, которой я так дорожил, кажется мне такой далекой, и я понимаю теперь, понимаю очень отчетливо только одно — мне никогда уже не вернуться к ней, даже если вдруг Кривой отпустит меня.
Я понимаю теперь смысл фразы, которую услышал когда-то от Урода: «Тот, кто уходит вниз, никогда не возвращается обратно»…
— Пора идти, Мелкий, — услышал я голос Кривого, — Настало время отправляться за жертвой.
— Мы будем ее выслеживать? — спросил я , когда мы шли по узким переходам, освещенным лампами, жрущими энергию с электростанции, построенной людьми сверху.
— Охотничек! — усмехнулся Кривой, — Жертву уже давно выследили, нам остается только ее отловить. Понимаешь, Мелкий, наши люди выбирают несколько более-менее подходящих и постоянно наблюдают за ними. Они узнают мельчайшие подробности из жизни избранных на заклание и доставляют сведения нам. Накануне жертвоприношения остаются две-три кандидатки, распорядок жизни которых нам известен досконально. Мы просто идем и забираем одну из них. В определенном месте и в определенное время.