Страница 76 из 173
За день до этого Сталин вызвал в Кремль Жукова и сказал ему: «Езжайте под Ленинград. Ленинград в крайне тяжелом положении Немцы, взяв Ленинград и соединившись с финнами, могут ударить в обход с северо-востока на Москву, и тогда обстановка осложнится еще больше». Как писал Жуков, «прощаясь перед моим отлетом в Ленинград, Верховный сказал: «Вот записка, передайте Ворошилову, а приказ о вашем назначении будет передан, когда прибудете в Ленинград». В записке К. Е. Ворошилову говорилось: «Передайте командование фронтом Жукову, а сами немедленно вылетайте в Москву».
Прибыв в Ленинград, Жуков обнаружил, что руководство обороны города уже рассматривает меры на случай «невозможности удержать Ленинград…»«Побеседовав с К.Е. Ворошиловым, А.А. Ждановым, А.А. Кузнецовым и другими членами Военного совета фронта, – пишет Жуков, – мы решили закрыть совещание и указать, что никаких мер на случай сдачи города пока проводить не следует. Будем защищать Ленинград до последнего человека».
В сентябре 1941 года угрожающая ситуация возникла под Москвой. Вопреки расчетам Сталина, в разгар осенних дождей 30 сентября германские вооруженные силы развернули операцию «Тайфун», предусматривавшую разгром советских войск в центральной части советско-германского фронта и захват Москвы. К этому времени превосходство немецких войск над советскими в живой силе и технике было неоспоримым. В беседе с Гарриманом и Бивербруком Сталин говорил, что «превосходство Германии над Россией составляет: в авиации – 3:2, по танкам – 3:1 или 4:1, по числу дивизий – 320:280». На фронте наступления немцы создали еще больший перевес в пользу своих сил. В полосе обороны 19-й и 30-й армий Западного фронта противник превосходил эти армии: в людях – в 3 раза, в танках – в 1,7 раза, в орудиях и минометах – в 3,8 раза; в полосе обороны 24-й и 43-й армий Резервного фронта: в людях – в 3,2 раза, в танках – в 8,5 раза, в орудиях и минометах – в 7 раз. На орловском направлении, где действовали 13-я армия и оперативная группа Брянского фронта, противник имел перевес в людях в 2,6 раза, в орудиях и минометах – в 4,5 раза.
В результате мощного и неожиданного удара противник ко 2 октября окружил значительную часть соединений Западного, Резервного и Брянского фронтов. Чадаев застал Сталина в кабинете, когда тот узнал о новом тяжелом поражении Красной Армии. «Сталин ходил поспешно по кабинету с растущим раздражением, – рассказывал Чадаев. – По его походке и движению чувствовалось, что он находится в сильном волнении. Сразу было видно, что он тяжело переживает прорыв фронта и окружение значительного числа наших дивизий. Это событие просто ошеломило его». «Ну и болван, – тихо произнес Сталин. – Надо с ума сойти, чтобы проворонить… Шляпа!» Я никогда не забуду этой картины: на фоне осеннего, грустного пейзажа умирающей природы бледное, взволнованное лицо Сталина. Кругом полная тишина. Через открытую настежь форточку проникали холодные струи воздуха. Пока я молчал, зашел Поскребышев и доложил: «Командующий Конев у телефона». Сталин подошел к столу и с яростью снял телефонную трубку. В командующего летели острые стрелы сталинского гнева. Он давал не только порцию «проборки», но и строгое предупреждение, требовал беспощадно биться и добиться вывода войск из окружения. «Информируйте меня через каждые два часа, а если нужно, то и еще чаще. Время, время дорого!»
«Затем Сталин соединился с членом Военного совета Западного фронта Н.А. Булганиным и тоже набросился на него. Булганин стал объяснять причину этого чрезвычайного происшествия. Он (как мне потом стало известно лично от самого Булганина) докладывал Сталину, что «ЧП» произошло из-за того, что командование Резервного фронта «проморгало» взятие противником Юхнова. Командующий войсками Резервного фронта маршал С.М. Буденный узнал о захвате немцами Юхнова только на второй день, да и то из переговоров с Булганиным. В то же время Булганин доложил Сталину, что имели место большие промахи и со стороны командования Западного фронта. Выслушав терпеливо и до конца Булганина, Сталин немного смягчился и потребовал от руководства фронта: «Не теряйте ни секунды… во что бы то ни стало выведите войска из окружения». Вошел Молотов. Сталин, повесив трубку, сказал: «Может быть, еще удастся спасти войска… Гитлер изображает себя в положении нетерпеливой охотничьей собаки, настигнувшей дичь и теперь ждущей наконец момента, когда раздастся заветный выстрел. Однако желанного результата фюрер не получит!»
4 октября Чадаев был у Ворошилова, который рассказал ему, что, по заданию Сталина, он вместе с Молотовым едет на Западный фронт. «Будем пытаться спасти положение, а главное – человеческие жизни. Очень сильно и болезненно переживает это событие товарищ Сталин. Да и мы, Конечно. Но я еще не видел товарища Сталина в таком состоянии, в каком он находился, когда узнал о происшедшей катастрофе. Он был потрясен, гневен, крайне возбужден. Долго ходил по кабинету, потом подходил к «вертушке», спрашивал начальника Генерального штаба и задавал один и тот же вопрос: «Установили связь с командующим?» В ответ слышал: «Еще нет». «Что вы там сидите, сложа руки!» – говорил он с большим возмущением. «Волнение и гнев понятны, – добавил Ворошилов, – окружение такой многочисленной группировки – это очень тяжкий удар.
Но как бы ни была тяжела потеря, она не сломила товарищ а Сталина. Создавшаяся ситуация побуждает его к решительным действиям. Враг спешит до наступления зимы разделаться с Москвой. Но наша партия, наш народ, товарищ Сталин не допустят этого».
На следующий день, 5 октября, Сталин позвонил по «Бодо» в штаб Ленинградского фронта Жукову. После обмена приветствиями Сталин сказал: «У меня к вам только один вопрос: не можете ли сесть в самолет и прилететь в Москву? Ввиду осложнения обстановки на левом крыле Резервного фронта в районе Юхнова Ставка хотела бы с вами посоветоваться о необходимых мерах». Совершенно очевидно, что Сталин стал считать Жукова панацеей от бедствий на различных фронтах Также ясно, что в своем обращении к Жукову Сталин сильно смягчал характер катастрофы на Западном фронте.
Тем временем немецкие войска быстро продвигались вперед, сея своим неожиданным появлением панику среди гражданского населения и военных. Когда командующий Брянским фронтом А.И. Еременко позвонил 2 октября в Орел, находившийся в 200—250 километрах от линии фронта, то начальник штаба Орловского военного округа А.А. Тюрин уверенно доложил, что «оборону Орла организуют как следует» и «Орел ни в коем случае не будет сдан врагу». Еременко знал, что в Орле достаточно войск и оружия, поэтому у него не было сомнений в том, что оборона города обеспечена. Однако 3 октября в Орел ворвались немецкие танки. Их появление было настолько неожиданным, что этот важный административный центр и транспортный узел был сдан фактически без боя. Окруженные войска Брянского фронта во главе с их командующим вынуждены были с боями прорываться на восток.
Жуков смог прилететь лишь вечером 7 октября. Он узнал, что Сталин болен гриппом и работает на кремлевской квартире. Когда Жуков прибыл туда, Сталин подозвал его к карте и сказал: «Вот смотрите. Здесь сложилась очень тяжелая обстановка. Я не могу добиться от Западного фронта исчерпывающего доклада об истинном положении дел. Мы не можем принять решений, не зная, где и в какой группировке наступает противник, в каком состоянии находятся наши войска. Поезжайте сейчас же в штаб Западного фронта, тщательно разберитесь в положении дел и позвоните мне оттуда в любое время. Я буду ждать». Прибыв в штаб Западного фронта, Жуков уже в 2 часа 30 минут 8 октября докладывал Сталину по телефону обстановку. Он сообщал, что «бронетанковые войска противника могут… внезапно появиться под Москвой». 10 октября Сталин вновь говорил с Жуковым по телефону: «Ставка решила назначить вас командующим Западным фронтом. Конев остается вашим заместителем. Вы не возражаете?» Получив согласие Жукова, Сталин сказал: «В ваше распоряжение поступают оставшиеся части Резервного фронта, части, находящиеся на можайской линии. Берите скорее все в свои руки и действуйте». По словам Жукова, «с 13 октября разгорелись ожесточенные бои на всех оперативно важных направлениях, ведущих к Москве».