Сталин. На вершине власти

Глава 33.

ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ЗАВЕЩАНИЕ

Совершенно очевидно, что война потребовала от Сталина такого напряжения, что это не могло не привести к резкому ухудшению его здоровья. Об этом свидетельствуют зарисовки мемуаристов, начиная с Чадаева, запечатлевшие облик Сталина 22 июня 1941 года, включая Бережкова, Гарримана, Джиласа, Монтгомери и других, кончая воспоминаниями Судоплатова, описавшего Сталина в конце февраля 1953 года.

Так как здоровье Сталина было запретной темой, то источником для версий о его болезнях служили лишь различные слухи. Судоплатов ссылался на слухи о «двух инсультах». Утверждалось, что Сталин «один перенес после Ялтинской конференции, а другой – накануне семидесятилетия». Есть сведения о тяжелых заболеваниях, перенесенных Сталиным в 1946 и в 1948 годах. В послевоенные годы Сталин постоянно страдал от повышенного давления и по совету врачей даже избавился от своей вечной привычки курить. Однако внезапные приступы головокружения не прекращались. По свидетельству А. Рыбина, однажды он «чуть не упал от головокружения. Туков успел поддержать. Порой с трудом поднимался по лестнице в свой кремлевский кабинет. И как-то невольно пожаловался Орлову: «Чертова старость дает о себе знать».

Хотя во время пышного празднования 70-летия Сталина в бесчисленном потоке приветствий в его адрес постоянно выражалась уверенность в том, что он будет долго руководить страной, сам Сталин все чаще говорил, что он скоро сойдет с политической сцены. Он говорил об этом на Ялтинской конференции. Во время встречи с Тито и другими югославскими руководителями в мае 1946 года Сталин повторял: «Я долго не проживу… Физиологические законы не отменишь». Молотов говорил Чуеву, что «после войны Сталин собирался уходить на пенсию», так как «был переутомлен». Он говорил, что это стало сказываться на его работоспособности. Многие документы оставались подолгу не подписанными. «Он был Председателем Совета Министров, а на заседаниях Совета Министров председательствовал не он, а Вознесенский. После Вознесенского Маленков».

Спад работоспособности Сталина трудно было не заметить. За семь с лишним послевоенных лет он выступил публично лишь два раза – на собрании избирателей 9 февраля 1946 года и на заседании XIX съезда 14 октября 1952 года, да и то с короткой речью. Он даже не выступил и с ожидавшейся от него ответной речью на многочисленные поздравления в его адрес во время празднования 70-летия 21 декабря 1949 года В отличие от предвоенных лет, Сталин не участвовал в проведении широких встреч с трудящимися различных отраслей производства. Состояние здоровья Сталина, очевидно, привело к тому, что съезд партии, который должен был, в соответствии с уставом, состояться вскоре после окончания войны, Oт кладывался из года в год и был созван лишь в октябре 1952 года. Видимо, по этой же причине пленумы ЦК созывались крайне редко. Единственными официальными мероприятиями, которые проводились регулярно, были ежегодные сессии Верховного Совета СССР. Главным событием на них было утверждение государственного бюджета. Хотя Сталин, как правило, на них присутствовал, но он никогда не выступал. Регулярно Сталин посещал и торжественные траурные собрания в годовщину смерти Ленина.

Теперь Сталин не всегда бывал в Москве во время торжественных собрании, парадов и демонстраций в честь годовщин Октябрьской революции, так как в это время он обычно отдыхал на юге, но зато он не пропускал первомайские парады и демонстрации. Москвичи могли видеть Сталина, приветствующего их с трибуны Мавзолея. Мне было почти 15 лет, когда я увидел Сталина последний раз на Мавзолее Ленина 1 мая 1952 года. Сталин прошелся по трибуне, приветственно подняв руку в ответ на восторженные аплодисменты собравшихся на трибунах людей. Ни большое, расстояние, ни восторг при виде Сталина не помешали мне заметить некоторым смятением, что он не очень похож на изображения на газетных фотографиях и в кинохронике: его лицо казалось более старым, усы были опущены вниз, а движения были замедленными.

Старея, Сталин все чаще задумывался о том, что ждет страну после его смерти. По словам Молотова, первые его мысли были о возможности мировой войны: «Что с вами будет без меня, если война? – спрашивал он уже после войны. – Вы не интересуетесь военным делом. Никто не интересуется, не знает военного дела. Что с вами будет? Империалисты вас передушат». Очевидно, Сталин опасался, что его коллеги не способны верно оценивать реалии текущего столетия и мыслить соответствующими категориями.

Видимо, не только возможность вооруженного конфликта и подготовка к нему занимали мысли Сталина. С первых дней своей учебы он привык верить в силу идей. Он начал свою революционную деятельность в ту пору, когда у партии не было иного оружия, кроме идей социалистического преобразования общества, изложенных в произведениях Карла Маркса, Фридриха Энгельса и их последователей. Успехи партии, к которой он принадлежал, Сталин объяснял прежде всего силой марксистских идей, опиравшихся на научное знание общественных процессов. Поэтому, размышляя о своей скорой кончине, он думал о том, как вооружить своих единомышленников во всем мире произведениями, столь же эффективными по своему воздействию на умы людей, как «Манифест коммунистической партии» и «Капитал», но отвечавшими реалиям середины XX века.

Такую роль, видимо, должен был сыграть учебник политической экономии, в работе над которым принял участие Сталин. Он писал: «Учебник нужен не только для нашей советской молодежи. Он особенно нужен для коммунистов всех стран и для людей, сочувствующих коммунистам… Они хотят знать все это и многое другое не для простого любопытства, а для того, чтобы учиться у нас и использовать наш опыт для своей страны».

В то же время Сталин остро осознавал необходимость идейного перевооружения и партии коммунистов. Ему стало ясно, что идейный багаж большинства советских коммунистов существенно отличается от того, которым обладал он. Сталин увидел опасность в том, что созданная при его участии система управления страной и достигнутые ею успехи приучили членов партии, в том числе ее руководителей, преувеличивать значение субъективного решения, пренебрегать объективной реальностью, игнорировать научную теорию, в том числе и марксистскую. Победа революции в стране, которая в соответствии с марксистской теорией не могла стать первой страной социалистической революции, торжество его курса на построение социализма в одной стране, опять-таки вопреки марксистской теории, лишь способствовало пренебрежению не только к работам Маркса и Энгельса, но и к объективным факторам и учету закономерностей в общественном развитии. Еще в своей работе «Основы ленинизма» Сталин высмеял «узкий практицизм» и «безголовое делячество», однако постоянная вовлеченность в многочисленные практические дела не всегда позволяла ему самому оценивать теоретически принимавшиеся им прагматические решения. Его окружение состояло в основном из практиков, не готовых осмысливать свои действия с теоретической точки зрения, а потому склонных скорее «выбивать» нужные результаты любой ценой, чем учитывать объективную реальность и законы исторического развития.

К руководству страной, которая считалась воплощением марксистских идей, приходили люди, по сути далекие от марксизма. Сталин писал: «К нам как руководящему ядру каждый год подходят тысячи новых молодых кадров, они горят желанием помочь нам, горят желанием показать себя, но не имеют достаточного марксистского воспитания, не знают многих, нам хорошо известных истин и вынуждены блуждать в потемках.

Они ошеломлены колоссальными достижениями Советской власти, им кружат голову необычайные успехи советскою строя, и они начинают воображать, что Советская власть «все может», что ей «все нипочем», что она может уничтожить законы науки, сформировать новые законы. Как нам быть с этими товарищами? Я думаю, что систематическое повторение так называемых «общеизвестных» истин, терпеливое их разъяснение является одним из лучших средств марксистского воспитания этих товарищей».