Я все знаю!

Коптин возбужденно зашевелил руками под смирительной рубашкой.

— В штыки? Исключено! Способность растений к движению ограничена, но двигаться им и не потребуется, — сказал он. — Все крупные чиновники, члены правительств, министры обороны, даже президенты уже инфицированы медленными ядами, которые выделяют свежие сырые фрукты, которые они едят. Эти яды не тестируются и никак не дают о себе знать, но ровно через неделю, час в час, они проникнут в кровь. Прежде чем люди опомнятся, не останется в живых не останется ни одной мало-мальски значительной фигуры. Это приведет к хаосу: отключатся электричество, газ, телевидение, начнется хаос. И тут, в пламени анархии, в ход пойдут боевики — картофель, лук, капуста и прочие. Они будут жертвовать своей жизнью, и каждый их грамм будет пропитан ядом. Восстанут грибы, восстанут жгутиковые. Начнутся эпидемии.

— Теория паразитариев? — вспомнил доктор.

— Именно. Биологические виды, по сути, паразитируют на ботанических, питаясь ими, в то время как те получают энергию из элементарных составляющих: микроэлементов, воды и света. Биологические виды не могут существовать без ботанических.

Баранников озабоченно потрогал свою щеку.

— И что, по вашему мнению, растения сумели сохранить свой заговор в тайне от людей? Никто из них до сих пор не проговорился, ну, кроме этих апельсинов, разумеется?

Коптин нахмурился.

— Вы шутите, доктор, каким образом? Чтобы понимать их речь, нужен шифровальный код, который есть только у меня. Кроме того, они идут единым фронтом. Их личности унифицированны, а желания сходны. Среди них нет и не может быть предателей. Этим они отличаются от нас, от людей. У нас предатели, я уверен, найдутся.

— Крайне любопытно! — сказал доктор. — И что же вы предлагаете делать? Как можно бороться с этой… э-э… угрозой?

Глаза пациента засверкали гневным огнем.

— План у меня есть. Первым делом необходимо немедленно создать единую мировую комиссию по борьбе с этим недугом. Разумеется, теперешние правительства уже не спасти — они отравлены, но можно же создать резервные составы! Далее нужно срочно вывести из употребления все сырые овощи и фрукты. Не должно быть съедено ни одного сырого плода! В качестве третьего шага необходимо уничтожить все крупные овощехранилища и склады, особенно те, на которых хранятся фрукты.

— Почему фрукты?

— Я же говорил, именно они правят бал. Без фруктов овощи не способны на самостоятельное выступление. Они слишком тупы и неразвиты. Нужно разобщить их, сделать как можно менее опасными. Если какие-то овощные склады не будут уничтожены, необходимо оградить их друг от друга хотя бы тонким слоем фольги. Я проверял, через фольгу они не смогут общаться. В крайнем случае поможет горячее консервирование. Вареные плоды, я проводил анализы, можно безопасно употреблять в пищу. Кроме этого, нужно немедленно начать работы по деградирующей селекции овощей и фруктов.

Внезапно лицо сумасшедшего приобрело заговорщицкое выражение, и он наклонился к столу так, что его лицо и лицо доктора почти соприкоснулись.

— Только одного я до сих пор не понял! Может быть, самого главного! — прошептал Коптин.

— Чего же?

— Как я сказал, у овощей и фруктов строгая иерархия, основанная на безоговорочном подчинении. Низ пирамиды мне известен, середина тоже, но вот кто на самой верхушке? До сих пор я был уверен, что яблоки, а теперь думаю: вдруг нет? Вдруг есть еще какой-то вид, чертовски разумный, даже гениальный, который это всё спланировал? Что это за вид? Кто всем руководит?

— Хм… И у вас, конечно, есть предположения, кто это может быть? — с улыбкой спросил доктор.

— В том-то и дело, что нет. Мои исследования пока в начальной стадии.

Баранников встал и потянулся. Всё, что ему было нужно для постановки диагноза, он уже узнал. Типичная шизофрения, отягченная маниакальным бредом.

— Очень жаль, что это вам неизвестно. Я вот что подумал: может, вам пока пойти в палату и как следует отдохнуть? Заодно вы подумаете над этой загадкой, — дружелюбно сказал он и протянул руку к кнопке вызова санитара.

Лицо пациента побледнело. Он всё понял.

— Нет! — закричал он. — Умоляю! Я не сумасшедший! Давайте дововоримся: я признаю, что всё то, что я рассказал — полный бред, неудачная шутка, вымысел. Я во все это не верю! В этом случае вы меня отпустите?

Баранников покачал головой.

— Исключено. Я не имею права это сделать, хоть бы вы и действительно были нормальны. Мы понаблюдаем за процессом… э-э… вашего восстановления, проведем курс, и, если всё пройдет без осложнений, вас выпустят.

— Когда? — почти застонал Коптин.

Доктор изучающе взглянул на него.

— Ну, может, через месяц или через два. Даже при самом благоприятном прогнозе раньше чем через пять недель я ничего не смогу для вас сделать.

— Идиот! Ты не понимаешь, что делаешь! Ты уничтожишь человечество!

С громким воплем пациент вскочил и бросился на доктора, пытаясь выпутаться из смирительной рубашки. Баранников нажал на кнопку. Вбежали курчавый санитар и с ним еще один, лысеватый, с шеей бывшего борца-классика. Они подхватили извивающегося Коптина и понесли его из приемного отделения в лечебное, отделенное железной дверью.

— Успокаивающий укол! В отдельную палату и установите постоянное дежурство! — распорядился доктор, задумчиво постукивая пальцами по столу.

Оставшись в одиночестве, доктор Баранников повел себя довольно странно. Он направился в свой кабинет и заперся в нем, оставив ключ в двери. Затем он подошел к зеркалу, озабоченно потрогал свое лицо и одним энергичным рывком сдернул его с себя. Лицо оказалось искусственной маской, под которой скрывался средних размеров арбуз.