Мы – силы

Спустя какое-то время детей привели в здание милиции. Странностью для Тима было то, что в дежурной части сидели какие-то молодые люди без формы и громко ржали. Они замолкли, когда вошли мужчина и дети, но продолжали улыбаться.

Нарочито серьезно мужчина обратился к молодым людям:

– Вот их определите до дальнейшего разбирательства.

Поднялся парень в тренировочном костюме и, вертя в руках связку ключей, осмотрел детей как-то сочувственно.

– Худоваты… – сказал он мужчине.

– Оформляй… – ответил тот почти зло.

Парень показал на дверь за своей спиной и сказал:

– Ну, пошли… все вещи оставьте здесь.

Дети скинули сумки и последовали за ним.

Поднялось еще несколько человек, и они всей большой группой прошли за двери. Там оказался коридорчик с несколькими железными, окрашенными в зеленый цвет дверями. Причем Тим отчетливо услышал из-за этих дверей стоны, плач и ругательства.

– Щас мы откроем дверь, и вы войдете внутрь, – вертя в руках ключи, сказал парень. – Посидите там, пока не придет инспектор по делам несовершеннолетних. Потом мы вас выпустим. Понятно?

Тим и Алена осторожно кивнули.

– Отлично. Так, народ, – обратился он к другим, – давайте вставайте, я сейчас дверь открою.

Молодые люди встали рядом с дверью, и только теперь Тим заметил в их руках кастеты.

Громко заворочался ключ в замке, и вдруг тяжелая на вид дверь распахнулась, и прямо на кулаки молодых людей с ревом бросился какой-то заросший и страшный мужчина. Его повалили несколькими ударами на пол и повалили так же следующего, кто за ним пытался вырваться. Детей прямо-таки забросили в камеру, туда же закинули и двух поверженных мужчин.

От запаха в камере Алена сразу потеряла сознание. А Тим последовал за ней, увидев, в какой ад они попали.

Пришли они в себя спустя много часов к обеду следующего дня. И, по общему мнению, лучше бы они скончались и не видели то, что предстало их глазам.

Только двое из огромного числа присутствующих стояли на ногах, это и были те, кто пытался вырваться. У одного из них была рассечена бровь, а у другого в месиво превратились нос и губы.

А остальные… Здесь были люди с одной ногой, были те, кто не имел ног вообще. Также Алена увидела и показала Тиму человека, у которого, кроме ног, отсутствовала рука. Все эти обрубки, замотанные в грязные бинты и тряпки, валялись на полу и нарах, почти не подавая признаков жизни. Тима вырвало. Вслед за ним вырвало и Алену. Мужчины только брезгливо посмотрели на них, но ничего не сказали.

Тим еще раз огляделся. Казалось, что сам воздух непрозрачен в этом помещении. Удушливый запах застоявшейся мочи и крови пропитал здесь все. Двое мужчин, застывших у одного из полутрупов, казались только тенями в этом сумраке ада.

– Тим, – плача сказала Алена, – мне страшно. Где мы, Тим?

Мальчик не ответил, смотря с ужасом на новые открывающиеся детали изуродованных людей. Они все были живы! Непонятно как, но живы. Из шока его вывели двое мужчин, подхватившие на руки тот обрубок человека, что лежал перед ними, и понесшие его куда-то в плохо освещенный угол. Раздался звук льющейся воды, и Тим осознал, что калека с помощью мужчин сходил в туалет.

Положив калеку на нары, мужчины подошли к сжавшимся в испуге детям. И какое-то время смотрели на них странно и удивленно-сочувствующе.

Наконец один разлепил свои изуродованные губы и спросил второго, постоянно вытирающего сочащуюся из брови кровь:

– Детей-то, скоты, за что?

Второй, флегматично вытирая пальцы от крови о свои брюки, сказал:

– А остальных за что? А нас за что?

– Но ведь дети же совсем.

– Наверное, для этих людоедов они деликатес…

Алена заплакала сильнее, и один из мужчин присел перед ней на корточки и своей грязнущей рукой провел по волосам. Алена от брезгливости заплакала еще сильнее, почти зарыдала и попыталась отстраниться.

– Плачь, девочка, плачь… Тут есть от чего всплакнуть…

Тим в ужасе шарахнулся, когда второй, привлеченный чем-то на его поясе, протянул к нему руку. Не успел… пойманный за запястье, он мгновенно лишился отцовского ножа, который проворонили те, кто их запихнул в камеру.

– Смотри! – сказал он, показывая сталь стоящему перед Алиной.

– Отдайте! – вскрикнул Тим.

Поднявшийся мужчина не обратил на него никакого внимания, как, впрочем, и первый. Они стояли и попеременно глядели то на поблескивающую полоску, то друг другу в глаза. Казалось, они изобрели телепатию, так долго они не проронили ни слова. Это предположение было недалеко от истины. Приблизительно одинаковые образы проносились в их головах.

Тим больше не просил отдать нож, понимая, что это глупо и бесперспективно.

– Когда? – спросил один из мужчин.

Второй ответил странно:

– Напролом не получится. Они всегда готовы, когда дверь открывают.

– Выбора нет. Надо пробовать. Когда?

– Надо притвориться сломленными…

– Когда?! Не сегодня завтра и нам ноги на холодец отпилят, – нетерпеливо все спрашивал мужчина.

– А кто им за остальными ходить будет?

– Да вон, они детям скажут… – махнул в сторону Алены и Тима мужчина.

– Ага, так они и подняли того же Анатолия…

– Не важно… Надо сегодня! – требовал мужчина.

– Да не получится! Не получится напролом. И ты, и я сколько не жрали? У меня вообще башка не варит. Кружится и болит…

– Скоро они тебе ее вообще отпилят и твои мозги сожрут…

Слушая их, Тим впадал в панику. Он понял, что означают отпиленные руки и ноги. Вспомнил дурацкий анекдот про свинью на трех ногах, так как хозяйка не хотела всю ее резать из-за холодца. Анекдот превратился в страшную сказку, а сказка – в реальность. Алена тоже знавшая этот анекдот и видевшая перед собой все то же, что и Тим, никак не могла поверить, что такое возможно…

А мужчины продолжали спорить:

– Ты хочешь уйти отсюда на своих двоих?

– А ты?

– Тогда давай не парь мне и себе мозги, и сегодня попытаемся.

Казалось, первый согласился. Он огляделся на полутрупы вокруг, и второй, распознав его невысказанный вопрос, ответил:

– Если мы не уйдем, то станем такими же… И эти вот, – он кивнул на Тима и Алену, – будут тебя к очку таскать волоком…

Вздох… тяжелый взгляд на детей…

– Я понял… Никто никого не тащит и не ждет…

Подкинув нож на руке, второй сказал:

– Детей по-любому вытаскиваем…

– Тогда и сами не выберемся…

Поняв, что сейчас решается их судьба, Тим и Алена, еще не вышедшие из ступора, тихо пробормотали:

– Дяденьки… возьмите нас с собой…

– …пожалуйста.

Дяденьки решили в их пользу.

Вечером открылась дверь. Какое-то время никто не входил. Наконец вошел парень с ключами и, посмотрев на нары, на которых спали мужчины, сказал кому-то в коридор:

– Успокоились эти… Заходите.

Зашло еще несколько человек. Расторопно, явно имея опыт, подхватив человека с одной оставшейся рукой, они вышли, а вернувшись, подхватили еще один застонавший некстати обрубок человека. Алена и Тим еле сдержали плач, изображая из себя уставших и уснувших детей.

Дверь закрылась, и Тим приподнял голову, чтобы увидеть мужчин. Казалось, они и в самом деле спят. Через несколько минут рассматривания их Тим услышал:

– Башню убери, пацан… запалят в глазок…

Тим так и не понял, кто из мужчин это сказал, но голову прижал к доскам нар. Алена, лежавшая перед ним, спиной к мужчинам, сквозь приоткрытые глаза вопросительно посмотрела на Тима. Тот пожал плечами и просто стал, как уже привык, разглядывать лицо девочки. Ему только сейчас пришла в голову мысль, что они никогда не смогут теперь расстаться в этом безумном мире. Они так много прошли вместе. Если, конечно, доживут до этого потом… Если их не сожрут по частям людоеды, вырвавшиеся со страниц страшной сказки…

Он уже почти уснул, когда дверь снова открылась с характерным грохотом. Снова никто не поспешил войти. Опять, как в прошлый раз, вошел первым парень с ключами и позвал носильщиков. Опять унесли два тела. Из калек осталось семеро, включая того, кого мужчины носили до отхожего места.