Розовая пантера

«Слишком много вопросов». Вздохнув, он пододвинул газету и принялся настойчиво изучать объявления. Минут через десять, перевернув третью по счету страницу, он наконец понял, что предыдущая целиком и полностью была посвящена вакансиям официанток, барменш и крупье в казино. Захотелось позвонить Андрюхе, старому приятелю, который всегда готов был поддержать, когда речь шла о выпивке, да и вообще поддержать любое «мужское» начинание. Который так же, как и Алексей, бредил живописью и рисовал немного странные картины. Так сильно захотелось ему позвонить, но эта чертова работа требовала неотлучного торчания в вестибюле, а поскольку телефона там не имелось, оставалось ждать до конца смены. А до этого конца было еще черт знает сколько времени, потому что смена началась всего лишь час назад. Придется ждать до вечера… И тут он вспомнил, что вечером они с Людмилой идут в театр, и от этой мысли ему и вовсе захотелось прямо-таки раствориться в воздухе и исчезнуть из этого мира, в котором категорически нет никаких радостей.

После пятого урока он увидел ее снова — она прошла в толпе одноклассников, мелькнула ее белая грива. Они шли и громко смеялись, как и полагалось смеяться подросткам. Алексей проводил эту толпу взглядом, утешая себя мыслью о том, что до конца смены остается всего лишь два с небольшим часа. Потом будет театр с Людочкой, но об этом можно пока не думать, в конце концов, еще три часа тягомотины, три часа для него — это совсем не срок, он закаленный в борьбе со временем боец. А потом — два выходных, и ради этого, наверное, стоит жить. Стоит даже напиться, подумал он, вспомнив о том, что собирался после работы позвонить Андрею, и тут же подумал, затосковав, что напиться перед посещением театра было бы настоящим свинством и неуважением в искусству.

После работы он заехал в охранное агентство, получив причитающийся ему в этом месяце аванс, от чего настроение явно поднялось. Даже мысль о посещении театра стала казаться не настолько кошмарной — ну и что с того, что ему придется идти туда в малоприятной компании, по крайней мере насладится великолепной игрой актеров, отдохнет душой, забудет суетность окружающего мира, наполнится энергией…

На ужин были котлеты из щуки, которые в семье обожали все. Телефонный звонок, прозвучавший резко и требовательно, прервал семейную трапезу. Алексей ни минуты не сомневался в том, кто звонит.

— Людочка, — проговорила мама почти торжественно, протягивая ему телефонную трубку, — тебя, Алешка.

Алексей взял трубку. Она просто хотела уточнить насчет театра, не забыл ли он, во сколько начало спектакля, и не изменились ли его планы. Удовлетворенная его ответом, бросила на прощание торопливое «пока, я уже почти на выходе». Алексей солгал, что он тоже, и, положив трубку на стол, принялся спокойно поедать котлеты дальше.

— Не опоздаешь, Алеша?

— Не опоздаю, мама. Здесь же пешком двадцать минут идти.

— А вы во сколько договорились?

— В половине шестого.

— Так всего полчаса осталось.

— Мама, — взмолился Алексей, — с каких это пор духовная пища стала для тебя важнее пищи насущной? Я есть хочу, а она меня из-за стола гонит.

— Да кушай, кушай. — Анна Сергеевна даже как будто немного смутилась, заставив Алексея улыбнуться. — Кушай, только не опоздай в театр. Вообще-то нехорошо девушку заставлять ждать.

— Да ничего с ней не случится, там прекрасная погода. Воздухом подышит — цвет лица, говорят, от этого улучшается.

— Алексей! — выругалась мать.

— Все, все, — он запихал в рот остатки котлеты, — уже иду.

Быстро переодевшись в единственный, купленный еще до армии по случаю свадьбы лучшего друга костюм, который был тесноват в плечах, чмокнув на прощание мать, Алексей вышел из дому.

До начала оставался целый час — он мысленно возмутился, что мать его выгнала так рано, с тоской подумав о том, что теперь-то он наверняка не опоздает, даже если будет ползти как черепаха, останавливаясь возле каждого столба и читая абсолютно каждое наклеенное на этот столб объявление. Он совершенно искренне не понимал, почему Людмила так любит приходить в театр задолго до начала спектакля. Это был уже третий их совместный поход в театр, и каждый раз они встречались у входа за тридцать минут до начала, каждый раз долго бродили по фойе, останавливаясь возле каждого портрета, внимательно изучая уже знакомые лица, читая одни и те же надписи.

Он на самом деле остановился у столба и честно прочел объявление о том, что продается трехкомнатная квартира улучшенной планировки. Следующий столб поджидал его через пять метров, но занятие это ему уже заранее осточертело. Он снова подумал о том, как бы хорошо сейчас было позвонить Андрею, договориться с ним и засесть часа на два — на три в излюбленном баре «Вавилон» попить пива, поговорить «за жизнь», просмотреть его эскизы, которые тот всегда таскал с собой в карманах брюк и куртки, в барсетке вместе с карандашом и чистыми листами бумаги, которые могли пригодиться ему в любую минуту. Возможно, мысль эта зародилась в сознании именно потому, что этот бар «Вавилон» был в тот момент от него неподалеку, нужно было только повернуть направо и пройти еще метров сто. Преступная мысль промелькнула в сознании, но он тут же отогнал ее от себя, попытавшись переключиться. И в самом деле, что это с ним сегодня? Ну что плохого в том, что ближайшие два-три часа он проведет с Людмилой в театре? Спектакль, возможно, будет интересным, Людмила, как всегда, будет выглядеть потрясающе, от нее будет пахнуть «Черутти», он обожает этот запах, можно даже сказать, сходит от него с ума. Потом они, вероятно, зайдут в какой-нибудь бар, может, даже в тот же «Вавилон», выпьют по бокалу вина, и Людмила будет не против, если он на часок-другой задержится у нее дома. Пожалуй, он и задержится…

Настроение медленно, но верно начинало улучшаться. Алексей даже стал идти чуть быстрее, его захватили мысли о том, что будет после театра, и он даже начал подумывать о том, что Людочка в общем-то не такая уж и плохая, с ней по крайней мере не скучно, она его понимает, не задает лишних вопросов, умеет поддерживать нужный тон в разговоре, никогда не бывает нетерпеливой, всегда ласкова и безотказна. Что его, собственно, не устраивает? Может, права мама, сказавшая однажды, что нечего им с Людочкой вокруг да около ходить, можно бы и свадьбу сыграть, она будет так рада внукам. «Ну не знаю, как насчет внуков, а вот насчет внука, то есть одного внука, может быть, стоит поразмышлять…» Осознав, о чем только что подумал, Алексей усмехнулся: что-то совсем развезло, какие внуки, о чем это он вообще. Какие внуки…

В тот самый момент, когда в голове бродили туманные мысли о внуках, он ее и увидел.

Увидел и остановился как вкопанный — она как будто материализовалась из воздуха, потому что минуту назад, да что там минуту, несколько секунд, вот только что, ее и не было вовсе. А теперь появилась внезапно и шла прямо ему навстречу, в ярко-розовом джемпере, перекинув все ту же школьную сумку через плечо. Она шла и улыбалась, причем улыбалась явно не ему, а каким-то своим мыслям, и даже губами немного шевелила, как показалось Алексею. В общем, шла, разговаривала сама с собой и улыбалась самой себе. Все признаки налицо, подумал он, ценный кадр для психбольницы. Шла, неумолимо приближаясь. А он продолжал стоять, пытаясь подсчитать количество ее невесомых шагов, через которое она на него наткнется. Получилось пятнадцать — двадцать, но она увидела его раньше — посмотрела сначала вскользь, отвела равнодушный взгляд, потом снова посмотрела и, видимо, узнала. Перестала бормотать себе под нос, заулыбалась еще шире — теперь эта улыбка предназначалась уж точно ему, и он не смог не улыбнуться в ответ.

«Восемнадцать, — мысленно досчитал он, когда она наконец подошла и остановилась, — почти точно».

— Привет, — сказала она, остановившись.

— Привет, — ответил он, разглядывая ее лицо, которое показалось каким-то не таким, и только позже он догадался, что она накрасилась, наложила на свою физиономию приличное количество штукатурки, которое ее, возможно, не сильно портило, но определенно делало взрослее. И прическа была какой-то не такой, приглаженной, что тоже казалось немного странным.