Страница 517 из 519
Радостно встретив Октябрьскую революцию 1917, М. определил свою позицию: «Моя революция. Пошел в Смольный. Работал. Все, что приходилось» (там же, том 1, стр. 25). Поэт стремился эстетически осмыслить «потрясающие факты» новой социалистической действительности. До Октября у М. не было чёткой социальной перспективы. Некоторые догмы футуристической группы накладывали отпечаток на особенности формы его стихов и на систему социально-эстетических взглядов. После Октября творчество М. приобретает новую социально-эстетическую окраску, обусловленную борьбой за идеалы коммунизма (как в позитивном, так и в сатирическом плане). Это сказалось уже в пьесе «Мистерия-буфф» (1918, 2-й вариант, 1921) — «...героическом, эпическом и сатирическом изображении нашей эпохи» (там же, том 2, 1956, страница 167), первой советской пьесе на современную тему. Утверждая величие и героизм простых людей, М. разоблачал творческое бессилие буржуазии; строить «ковчег» нового мира под силу только «нечистым» с их нравственной чистотой и классовой солидарностью. В «Левом марше» (1918), своеобразном гимне пролетарской мощи и целеустремлённости, поэт призывал к борьбе с врагами революции. Но эстетическая палитра М. была многоцветной: в стихотворении «Хорошее отношение к лошадям» (1918) он выступал за богатство эмоций нового человека, которому должно быть доступно сочувствие всему живому, всему беззащитному.
Гуманистическая направленность поэзии М. приобретала новое социальное качество. Поэма «150 000 000» (1919—20, 1-е издание без имени автора, 1921) утверждала ведущую роль русского народа как провозвестника социалистической революции. В. И. Ленин отрицательно воспринял поэму, видя в ней образец футуризма, к которому относился негативно. В эти годы М. начинал пролагать путь к истинно демократическому искусству, созвучному настроению масс. Переехав в марте 1919 в Москву, он работает в «Окнах РОСТА» — рисует плакаты со стихотворными текстами агитационного характера (за 3 года создано около 1100 «окон»). В этих плакатах, а также в промышленной и книжной графике М. 20-х годов особенно ярко проявились его талант и опыт художника, его броско-лаконичная манера (М. обращался к изобразительному искусству начиная с 10-х годов; сохранились его многочисленные портретные зарисовки, эскизы лубков, театральные работы). Эта деятельность «поэта-рабочего», отдавшего свои перо и кисть на нужды революции, была глубоко органична для М., отвечала его эстетической концепции вторжения искусства в действительность.
В поэзии М. 20-х годов появляется лирический герой нового типа: он не отделяет свой интимный мир от большого мира социальных бурь, не мыслит интимное вне социального — «Люблю» (1922), «Про это» (1923), «Письмо Татьяне Яковлевой» (1928) и другие. В результате поездок М. в капиталистические страны (США, Германия, Франция, Куба и другие) появляются циклы стихов «Париж» (1924—25) и «Стихи об Америке» (1925—26). М. выступал как полпред молодого социалистического государства, бросающий вызов буржуазному строю.
Пафос безымянности («миллионы пою») в творчестве поэта уступал место более гармоничной концепции личности. Как и М. Горький, М. стоит у истоков советской ленинианы. В поэме «Владимир Ильич Ленин» (1924) деятельность вождя пролетарской революции художественно воссоздана на широком историческом фоне. М. осознавал огромное значение личности Ленина — «самого человечного человека», «организатора победы» пролетариата. Поэма явилась гимном «атакующему классу» — пролетариату и его партии. Ощущая себя «...солдатом в шеренге миллиардной» (там же, том 7, 1958, стр. 166), М. рассматривал устремлённость к коммунистическому будущему как критерий всей созидательной деятельности, в том числе и поэтической. «...Великое чувство по имени класс» (там же, том 6, 1957, стр. 304) было основной движущей силой творчества М. советского времени. Поэму «Хорошо!» (1927) А. В. Луначарский назвал «Октябрьской революцией, отлитой в бронзу»; М. воспевал здесь «весну человечества» — своё социалистическое отечество. Наряду с Горьким М. становится основоположником социалистического реализма в советской литературе.
В эти годы М. создал такие лирические шедевры, как «Товарищу Нетте, пароходу и человеку», «Сергею Есенину» (оба 1926), «Стихи о советском паспорте» (1929) и другие.
Лиризм М. всеобъемлющ — в нём выразился небывалый духовный рост человека нового общества. М. — лирик, трибун, сатирик — поэт огромного, «сплошного сердца». Вера в торжество коммунистических идеалов сочетается в его стихах с непримиримостью ко всему, что мешает« рваться в завтра, вперёд». Выступление М. против бюрократизма и заседательской суетни в стихотворении «Прозаседавшиеся» (1922) вызвало большое «удовольствие» Ленина (смотрите Полное собрание сочинений, 5 издание, том 45, стр. 13). Вдохновленный одобрением вождя революции, М. и позднее громил всяческих «помпадуров», примазавшихся к партии и прикрывавших партбилетом своё эгоистическое мещанское нутро («Помпадур», 1928, «Разговор с товарищем Лениным», 1929). В стихах конца 20-х годов, в пьесах «Клоп» (1928, поставлена 1929) и «Баня» (1929, поставлена 1930) предстала целая галерея типов, опасных своей социальной мимикрией и пустопорожней демагогией. Сатирические пьесы М., новаторские и по содержанию, и по форме, сыграли большую роль в развитии советской драматургии.
М. создал новаторскую поэтическую систему, во многом определившую развитие как советской, так и мировой поэзии; его воздействие испытали Назым Хикмет, Луи Арагон, Пабло Неруда, И. Бехер и другие. Исходя из своей идейно-художественной задачи, М. существенно реформировал русский стих. Новый тип лирического героя с его революционным отношением к действительности способствовал формированию новой поэтики максимальной выразительности: вся система художественных средств поэта направлена на предельно драматизированное речевое выражение мыслей и чувств лирического героя. Это сказывается в системе графических обозначений: повышенная экспрессивность передаётся и при помощи изменений в рамках традиционной орфографии и пунктуации, и введением новых приёмов графической фиксации текста — «столбика», а с 1923 — «лесенки», отражающих паузирование. Стремление к максимальной выразительности стиха проходит по разным линиям: лексики и фразеологии, ритмики, интонации, рифмы.
М. возглавлял литературную группу ЛЕФ (Левый фронт искусств) и позднее — РЕФ (Революционный фронт искусств); редактировал журнал «ЛЕФ» (1923—25) и «Новый ЛЕФ» (1927—28), но пришёл к выводу, что замкнутые группировки препятствуют нормальному творческому общению советских писателей, и в феврале 1930 вступил в РАПП, которую рассматривал как массовую литературную организацию. Сложная обстановка последних лет личной жизни и литературной борьбы привела М. к депрессии и самоубийству. Поэма «Во весь голос» (1930) воспринимается как поэтическое завещание М., полное глубокой внутренней веры в торжество коммунизма. Творчество М. широко изучается и в СССР, где создан целый ряд крупных монографических исследований, и за рубежом. Однако его поэзия явилась объектом субъективистской интерпретации со стороны так называемых советологов, пытающихся исказить поэтический облик М., выхолостить революционное содержание его поэзии. Произведения М. переведены на все основные языки народов Советского Союза и зарубежных стран.
В 1937 была открыта Библиотека-музей М. в Москве (бывший Гендриков переулок, ныне переулок Маяковского); в январе 1974 в Москве открыт Государственный музей М. (проезд Серова, 3). В 1941 Музей М. открыт в посёлке Маяковский (бывшее село Багдади) Грузинской ССР.
Соч.: Полное собрание сочинений, т. 1—12, М., 1934—38; Полное собрание сочинений, т. 1—12, М., 1939—49; Полное собрание сочинений, т. 1—13, М., 1955—61; Маяковский — художник. [Альбом. Автор-составитель В. А. Катанян. Вступительная статья Б. Слуцкого], М., 1963.
Лит.: Винокур Г., Маяковский — новатор языка, М.,1943; Фейгельман Л., Маяковский в странах народной демократии — Чехословакии, Болгарии, Польше, М., 1952; Паперный З., О мастерстве Маяковского, 2 изд., доп., М., 1957; его же, Поэтический образ у Маяковского, М., 1961; Штокмар М., Рифма Маяковского, М., 1958; Катанян В., Маяковский. Литературная хроника, 4 доп. изд., М., 1961; Тимофеева В., Язык поэта и время. Поэтический язык Маяковского, М. — Л., 1962; Наумов Е., В. В. Маяковский, Семинарий, 4 изд., Л., 1963; Дувакин В., Радость, мастером кованная. Очерки творчества В. В. Маяковского, М., 1964; Луначарский А., Вл. Маяковский — новатор, Собрание сочинений, т. 2, М., 1964; Маяковский и советская литература, М., 1964; Метченко А., Маяковский. Очерк творчества, М., 1964; Тимофеев Л., Советская литература. Метод. Стиль. Поэтика, М., 1964; Маяковский и проблемы новаторства, М., 1965; Гончаров Б., Маяковский в кривом зеркале «советологии», «Вопросы литературы», 1970, № 3; Перцов В., Маяковский. Жизнь и творчество (1893—1917), М., 1969; то же, (1918—1924), М., 1971; то же, (1925—1930), М., 1972: Харджиев Н., Тренин В., Поэтическая культура Маяковского, М., 1970; Поэт и социализм. К эстетике В. В. Маяковского, М., 1971; Aragon L., Littératures soviétiques, P., 1955; Stern A., Poezja zbuntowana, Warsz., 1964; Huppert Н., Wladimir Majakowski in Selbstzeugnissen und Bilddocumenten, Hamb., 1965; Duwakin W., Rostafenster. Majakowski als Dichter und bildender Künstler, Dresden, 1967.