Если вы не влюблены

Незадолго до гастролей

Летняя ночь опустилась на город, придавив небо к самым крышам. Воздух был густым и теплым, как нежный суп, в котором плавали желтые кружки фонарей. Шеф-повар вышел на заднее крыльцо ресторана, чтобы смахнуть со лба пот и выкурить сигарету. Маленькое здание ресторана, снятого под гуляния, напряглось, словно готовая жахнуть пушка. Там, внутри, справляли юбилей молодого столичного театра «Тема».

Юбиляры зажигали так, что на кухне подпрыгивали ножи и кастрюли. Шеф-повар несколько раз с опаской выглядывал в зал, чтобы своими глазами увидеть феерическое представление. Актеры куролесили вовсю, а главный режиссер, косматый и пьяный, носился по залу, как Посейдон по волнам, раздавая дикие приказания, на которые никто, естественно, не обращал внимания. Пили так много, что у официантов, открывавших бутылки, к концу вечеринки отваливались руки.

Для молодой актрисы Тани Прияткиной этот вечер оказался не самым удачным. Начать с того, что собираясь на юбилей и наряжаясь в свое новое вечернее плате, она никак не ожидала превращения торжественного мероприятия в банальную попойку. Ко всему прочему, в самый разгар веселья какой-то раздухарившийся толстяк вихрем пронесся мимо танцующей девушки и наступил на длинный подол ее очаровательного платья. Материя треснула, и Тане срочно пришлось ретироваться, чтобы хоть как-то привести свой наряд в надлежащий вид. Пока она возилась с иголкой и ниткой, выданной ей сердобольной гардеробщицей, буря улеглась, выбросив на берег полуживой обслуживающий персонал и одно бесчувственное тело, которое принадлежало актеру первого состава Тихону Рысакову. Вернувшись в зал, Таня увидела, что музыканты уже собрали инструменты, а официанты с мутными от усталости глазами занялись уборкой. Почти все гости разошлись или же расползлись по домам, и только возле разоренных столов, на полу, в груде скомканных салфеток, словно ангел в перьях, лежал Тихон Рысаков. У него был кроткий вид и растерзанная рубашка, которую, судя по следам помады, кто-то исступленно грыз.

– Это ваш? – строго спросил Таню бармен, возвышавшийся над стойкой. Бабочка под его подбородком агрессивно расправила крылья. У бармена был лысый череп и руки размером со свиные рульки. С полотенцем на плече он походил на боксера, который вместо ринга по ошибке забрел на кухню.

– Наш, – вынуждена была признать девушка, тяжело вздохнув.

Она невольно чувствовала ответственность за всеми забытого Рысакова, хотя какое же удовольствие возиться с пьяным? По правде говоря, Тане уже не раз доводилось видеть подвыпившего Тихона: в гримерке у него неизменно находилась бутылка коньяка и, опрокинув после очередного спектакля пару рюмок, он нередко засыпал прямо на стуле в какой-нибудь причудливой позе.

Подойдя к Тихону, Таня наклонилась и наотмашь ударила его сначала по одной щеке, потом по другой. Раздавать такие поистине королевские пощечины она научилась, играя главную роль в «Драме о любви и ненависти». Впрочем, на сцене ее партнер не лежал на полу кверху пузом, как околевший хомяк.

Тело не откликнулось на агрессию и не подавало признаков жизни. Если бы не сопение, вырывавшееся из мясистых ноздрей, можно было бы подумать, что Рысаков уже отошел в мир иной.

Таня попыталась приподнять Тихона за плечи, но сразу же поняла, что одной ей с этим делом не справиться – хотя коллега был маленьким и щуплым, но весил, казалось, целую тонну. По крайней мере менеджер ресторана, который в конце концов вытащил его на улицу и пытался засунуть в такси, отдувался, пыхтел от натуги и ругался на чем свет стоит. Рысаков странно раскорячился, и засунуть его в салон автомобиля оказалось делом непростым. Желтое лакированное такси нетерпеливо пофыркивало, мечтая поскорее рвануть с места и унестись прочь, однако мертвецки пьяное тело никак не хотело складываться и цеплялось руками и ногами за что ни попадя.

– Руку, руку ему загни! – командовал таксист менеджеру, с интересом наблюдая за возней, происходившей за его спиной, но даже не пытаясь помочь. – А теперь ногу заноси, он каблуком зацепился!

В конце концов Рысакова удалось запихнуть на заднее сиденье, и он развалился там, довольно похрюкивая. Тане ничего не оставалось делать, как продолжать играть роль ангела-хранителя.

– Ну что ж, поехали, – обреченно сказала девушка, усаживаясь рядом с водителем, и назвала свой адрес.

Рысаков на заднем сиденье всхрапнул и с чувством почмокал губами.

– Надо же, как назюзюкался, – весело сказал шофер, выезжая со стоянки и быстро набирая скорость. – Ох, башка у него завтра будет, как чугунная чушка. Придется вам его лечить…

– Вот еще! – возмутилась Таня. – Хватит и того, что я его из-под стола вытащила.

Водитель рассмеялся и искоса взглянул на свою пассажирку. Хорошенькая, сил нет! Лет двадцать пять, не больше, огромные глазищи, короткие темные волосы с перепутанными прядками, острый носик… Она не могла не понравиться, хотя заигрывать с ней он бы не рискнул. По выражению глаз, по манере держаться, по уверенному тону – по всему чувствовалось, что у этой дамочки стальной характер. Она как та подлая конфета, об которую он недавно зуб сломал – грильяж называется. Снаружи выглядела шоколадной, а внутри оказалась твердой, как кусок бетона.

За окнами проплывала старая улица с округлыми поворотами. Неожиданно поднялся ветер и понесся навстречу автомобилю, припечатав к лобовому стеклу смятый конфетный фантик. Липы, прикованные решетками к земле, грозно затрясли гривами. По крыше забарабанил дождь, и Таня зябко передернула плечами. Рысаков на заднем сиденье громко икнул.

– Он на одного артиста здорово похож, – поделился шофер своим наблюдением. – На этого… из сериала «Совы – ночные птицы». Самого прикольного, маленького. Карлика-вампира! Ну, как его фамилия-то? А, Рысаков! Тихон Рысаков, вот.

– Это и есть Тихон Рысаков, – мрачно заметила Таня.

Не то чтобы она хотела унизить любимца публики перед ценителем его таланта. Просто вскоре они окажутся на месте, и любимца придется каким-то образом транспортировать на третий этаж. Без помощи крепкого мужчины тут вряд ли обойдешься.

– Нет, правда? – шофер ей сразу же поверил и так взбудоражился, что едва не въехал в пустую автобусную остановку.

– Правда, правда, – подтвердила Таня, волнуясь. – Только вы на дорогу смотрите, а то угробите достояние страны.

– А можно у него будет автограф попросить? – с воодушевлением спросил шофер, поглядев в зеркальце заднего вида. Вероятно, надеялся получше разглядеть своего кумира.

– Попросить-то можно, – ответила пассажирка. – Только вряд ли он даст. По-моему, он сейчас не в состоянии даже крестик нарисовать.

Тем временем дорога привела их к Таниному дому. Заведя машину во двор, таксист лихо подрулил к указанному подъезду, выключил мотор и сам вызвался дотащить Рысакова до квартиры.

– А вы его жена? – спросил он, сверкнув на Таню восторженными глазами.

– Коллега. Я с вечеринки уходила последняя, а он лежал на полу, – объяснила она. – Не могла же я его бросить.

На улице было холодно и противно. Фонарь, торчавший напротив подъезда, казался лейкой, из которой вовсю поливали двор. Ветер неистовствовал где-то наверху, и по небу тащились тучи, похожие на огромные китобойные корабли. Между ними, то появляясь, то исчезая, билась загарпуненная луна.

Таня сразу стала мокрой, как будто только что выкупалась прямо в одежде. Платье противно липло к телу, а прическа погибла безвозвратно. Извлеченный из салона и поставленный на нетвердые ноги Рысаков разлепил веки и посмотрел по сторонам изумленным младенческим взором. Потом, раскрыв рот и высунув язык лопаткой, попытался поймать летящие сверху капли, помотал головой и с пафосом заявил:

– Жизнь дается человеку для того, чтобы он утолял жажду! – И сразу навострился упасть лицом вниз.

Однако шофер был начеку. Он присел, подхватил Рысакова и ловко повесил его себе на плечо. Голова пьяного оказалась у него за спиной, а зад обратился к небесам.