Страница 77 из 102
Записка Молотова. Иной характер имела записка, которую 8 мая подготовил В.М. Молотов и направил на имя Г.М. Маленкова и Н.С. Хрущева. В документе содержалась резкая критика тезиса о ГДР как государстве «диктатуры пролетариата», с которым 5 мая выступил первый секретарь ЦК СЕПГ В. Ульбрихт, подчеркивалось, что он не согласовал это свое выступление с советской стороной и что оно противоречит данным ему ранее рекомендациям. Эта записка была рассмотрена на заседании президиума ЦК КПСС 14 мая. В постановлении осуждались высказывания В. Ульбрихта и содержалось поручение советским представителям в Берлине переговорить с руководителями СЕПГ относительно прекращения кампании по созданию новых сельскохозяйственных кооперативов. Если сравнить документы, адресованные в президиум ЦК Л.П. Берией и В.М. Молотовым, то можно, пожалуй, придти к выводу, что последний отреагировал на ситуацию в ГДР более оперативно, остро и содержательно.
Распоряжение Совета Министров. 2 июня 1953 г. было издано распоряжение Совета Министров СССР X" 7576 «О мерах по оздоровлению политической обстановки в ГДР». В нем содержалось осуждение курса восточногерманского руководства на «ускоренное строительство» или «форсирование строительства» социализма в Восточной Германии. В тот же день в Москву прибыла делегация СЕПГ, возглавляемая В. Ульбрихтом и О. Гротеволем. Во время переговоров руководителям ГДР было указано, что ситуация в их стране находится в опасном состоянии, надо немедленно отказываться от форсированного строительства социализма и проводить более умеренную политику. В качестве примера такой политики приводился советский нэп, проводившийся в 1920-е гг. В ответ В. Ульбрихт пытался оправдать свою деятельность. Он заявил, что опасения «советских товарищей» преувеличены, однако под их напором вынужден был дать обещание, что курс строительства социализма станет более умеренным.
Действия руководства ГДР. 9 июня 1953 г. политбюро ЦК СЕПГ приняло решение о «новом курсе», соответствовавшее «рекомендациям» Совмина СССР, и через два дня его опубликовало. Нельзя сказать, чтобы лидеры ГДР особенно поспешали, но они не сочли нужным разъяснить ни рядовым партийцам, ни руководителям их организаций сути новой программы. В результате весь партийно-государственный аппарат ГДР оказался парализованным.
Во время переговоров в Москве советские руководители указывали лидерам Восточной Германии, что необходимо тщательно исследовать причины перехода рабочих ГДР в Западную Германию, не исключая рабочих частных предприятий. Они предлагали принять меры по улучшению положения рабочих, условий их жизни, по борьбе с безработицей, нарушениями правил охраны труда и техники безонасности, особенно в перенаселенных промышленных районах и на балтийском побережье. Все эти указания остались пустым звуком.
Еще 28 мая 1953 г. распоряжением властей ГДР было объявлено о повсеместном повышении производственных норм на предприятиях промышленности. Фактически это означало резкое уменьшение реальной заработной платы. Таким образом, получилось так, что рабочие ГДР оказались единственной категорией населения, которая ничего не выиграла от «нового курса», а лишь почувствовала ухудшение условий существования.
Провокация. Некоторые зарубежные и российские историки считают, что столь странная черта «нового курса» доказывает сознательный саботаж со стороны руководства ГДР советских рекомендаций. Курс на отказ от «казарменного социализма» в ГДР, на сближение с ФРГ, на компромисс и германское единство грозил В. Ульбрихту и его окружению потерей власти и уходом из политической жизни. Поэтому они были готовы, по-видимому, даже пойти на риск далеко идущей дестабилизации режима, лишь бы скомпрометировать «новый курс» и спасти свою власть. Расчет был циничен и прост: спровоцировать массовое недовольство, беспорядки, тогда вмешаются советские войска, и уж конечно будет не до либеральных экспериментов. В этом смысле можно сказать, что события 17 июня 1953 г. в ГДР стали результатом не только деятельности «западной агентуры» (роль ее, конечно же, нельзя отрицать), по и провокации со стороны тогдашнего руководства ГДР. Как потом оказалось, размах народного движения далеко вышел за рамки замышлявшегося и немало напугал самих провокаторов.
Начало рабочих выступлений. 15–16 июня 1953 г. на большинстве предприятий ГДР выдавали заработную плату. И тут рабочие обнаружили, что из-за увеличения норм выработки их зарплата значительно уменьшилась (у многих — на 35–50 %). Позднее в советских закрытых документах фигурировал пример, когда один рабочий получил 400 вместо обычных 600 марок.
15 июня на нескольких строительных площадках в Восточном Берлине начались забастовки протеста против объявленного правительством повышения норм. Утром 16 июня в ответ на посланную накануне премьер-министру О. Гротеволю прямо со строительной площадки во Фридрихе-хайне (один из центральных районов Берлина) петиций рабочих, туда явилась группа «инструкторов» для проведения «разъяснительной работы». Было отдано распоряжение запереть ворота и арестовать собравшихся. Этот эпизод вызвал бурю негодования. Строители вырвались на улицу и, поддержанные своими товарищами, начали манифестацию. Таким образом забастовка переросла в массовую демонстрацию.
СССР в европейской политике второй половины XX в.
Насущные требования. Корреспондент «Правды» П.А. Наумов, находившийся оба дня, 16 и 17 июня в Берлине, писал, что поначалу требования митингующих касались отмены нововведений, снижения цен, улучшения жилья, пенсии и т. д. Порой слышались возгласы «Где Пик?» (президент ГДР В. Пик в то время находился на лечении в СССР; распространились слухи, что он арестован). Многие демонстранты требовали прекратить создание Национальной народной армии ГДР и провести общегерманские выборы. Как отмечал Наумов, «16 нюня не было провозглашено ни одного лозунга против правительства ГДР, против СЕПГ или Советского Союза».
Углубление конфликта. Согласно отчету Наумова, сыграли роль два главных фактора. С одной стороны, целенаправленная деятельность из Западного Берлина: американская радиостанция РИАС «беспрестанно повторяла объявление, что всеобщая забастовка намечена на 17 июня на 7 часов утра», среди демонстрантов бросались в глаза «пришельцы» из западных секторов. С другой - странная пассивность властей: «На всем пути шествия колонны не появился ни один народный полицейский. Даже регулировщики движения сразу же снимались со своих постов при приближении колонны» (Речь идет о демонстрации строителей 16 июня.)
Еще ранее в ЦК СЕПГ, как отмечает Наумов, подчеркнуто игнорировали стекавшуюся от парторганизаций информацию о боевом настрое рабочих.
Роль информационных средств (РИАС). Как видим, советский журналист подчеркивает провокационную роль американской радиостанции РИАС. Это признают и американские исследователи. Они называют РИАС «самым эффективным орудием преодоления железного занавеса». Передачи РИАС пользовались, по американским оценкам, очень большой популярностью в «восточной зоне»: считалось, что их регулярно слушают 70% восточных немцев. По словам первого американского Верховного комиссара в Германии Дж. Макклоя, она являлась «духовным и психологическим центром сопротивления в закрытом от нас регионе коммунистических режимов». РИАС не только информировала население ГДР о «свободном мире»; благодаря своим контактам со слушателями она служила также для сбора разведывательной информации и для вербовки «тайных источников и агентов в советской зоне», как об этом прямо докладывал директору ЦРУ А. Даллесу представитель военной разведки генерал-майор М. Партридж.
Целенаправленную кампанию против повышения трудовых норм в ГДР РИАС вела еще с мая и сообщала о случаях отказа от работы. Именно на радиостанцию РИАС с 15 июня стали поступать сообщения о начале забастовок на предприятиях в Восточном Берлине. 16 вечером туда явилась делегация строительных рабочих со Сталин-аллее — главной улицы Восточного Берлина с просьбой передать в эфир их требования и призыв начать 17 июня всеобщую забастовку. В информации, переданной РИАС по этому поводу, симпатия к демонстрантам проходила красной нитью, а в вечернем выпуске новостей были зачитаны основные пункты резолюции рабочей делегации.