Любовь и Тьма

— Ее укусил цветной паук, — поставил диагноз отец, когда ему все рассказали.

— Я осмотрела ее с головы до ног, следов укуса нет…

— Тогда, должно быть, эпилепсия.

Дигна знала природу этой болезни: домашнему имуществу ущерба она не приносила. В тот день она решила отвести Еванхелину к знахарю дону Симону.

— Лучше покажи ее врачу, — посоветовал Иполито.

— Вы знаете, что я думаю о больницах и докторах, — возразила жена, будучи уверена, что если средство от болезни существует, дон Симон его знает.

С той субботы, когда приступ произошел первый раз, прошло пять недель, но они так ничего и не придумали, чтобы облегчить ее страдания. Еванхелина помогала матери мыть посуду, утро близилось к концу, надвигался пугающий полдень.

— Дочка, приготовь кувшин для воды с мукой, — велела Дигна.

Выставляя на стол алюминиевые и железные украшенные фаянсом сосуды, Еванхелина принялась что-то напевать. В каждый сосуд она насыпала пару ложек поджаренной муки и добавляла немного меда. Позже она нальет туда холодной воды для угощения тех, кто появлялся в доме во время припадка в надежде увидеть некое чудо и извлечь из него хоть какую-нибудь пользу.

— С завтрашнего дня они не получат ничего, — ворчала Дигна — Иначе мы разоримся.

— Не говори так, жена, люди приходят, потому что любят ее. От стакана муки не обеднеем, — возразил Иполито, и она опустила голову: он мужчина и, значит, всегда прав.

Едва сдерживая слезы, Дигна поняла, что нервы у нее отказывают, — тогда она пошла за липовым цветом, чтобы заварить успокаивающий настой. Последние две недели стали Голгофой. Испытав столько горя и невзгод, никогда не жалуясь, переделав столько работы и перенеся столько забот, связанных с материнством, эта сильная и смиренная женщина была доведена до крайности навалившимся на ее семью колдовским наваждением. Она была уверена, что испробовала все доступные средства для исцеления девочки, даже водила ее в больницу, нарушив тем самым свою клятву никогда там не появляться. Но все было напрасно.

Нажимая на кнопку звонка, Франсиско хотел, чтобы Беатрис Алькантары дома не было. При ней он чувствовал себя неуютно.

— Это мой товарищ Франсиско Леаль, мама, — так впервые несколько месяцев назад представила его Ирэне.

— Может быть, коллега? — ответила сеньора, не в состоянии принять революционный оттенок слова «товарищ».

С того момента оба знали, чего им ждать друг от друга, однако старались проявлять любезность, не для того, чтобы понравиться друг другу, а по привычной склонности к хорошим манерам. Беатрис незамедлительно выяснила; Франсиско из семьи бедных испанских эмигрантов, из той интеллигенции, что работает по найму в кварталах среднего класса С самого начала у нее возникло подозрение: его ремесло фотографа, ранец и мотоцикл — не атрибуты богемы, а выражение четкого жизненного замысла, и этот замысел с ее представлениями не совпадал. Ее дочь Ирэне часто встречалась с довольно странными людьми, но мать не возражала — все равно это было бесполезно. Однако она как могла воспротивилась ее дружбе с Франсиско. Ей отнюдь не хотелось увидеть Ирэне осчастливленной его товарищескими отношениями, тесными узами совместной работы, и она даже не представляла себе, как это может отразиться на помолвке с капитаном. Беатрис считала Франсиско опасным: даже она сама подпадала под очарование темных глаз, длинных пальцев и спокойного голоса фотографа.

Со свой стороны, с первого взгляда Франсиско догадался о классовых предрассудках и образе мыслей Беатрис. Сожалея в душе, что она мать его лучшей подруги, он установил между ними дистанцию и ограничился лишь вежливым обращением.

Подойдя к дому, он снова загляделся на окружавшую его широкую стену: она была сложена из округлых речных камней и окаймлена карликовой растительностью, проклюнувшейся влажной зимой. Скромная металлическая табличка гласила «Дом престарелых», а ниже было добавлено соответствующее чувству юмора Ирэне название: «Божья воля». Его всегда поражал контраст между ухоженным садом, где скоро расцветут далии,[16] глицинии, розы и гладиолусы — взрыв аромата и цвета — и немощью жильцов первого этажа здания, превращенного в жилище для престарелых На верхнем этаже все было воплощением гармонии и тонкого вкуса Там были восточные ковры, изящная мебель и приобретенные Эусебио Бельтраном еще до исчезновения произведения искусства Дом был похож на другие строения этого квартала но в силу необходимости Беатрис кое-что перестроила однако старалась по мере возможности сохранить фасад без изменения, чтобы с улицы дом выглядел так же внушительно, как и соседние. В этом смысле она была очень щепетильна Она не заключала договоров со стариками, но с удовольствием играла роль благодетельницы: бедняжки, куда им податься, если мы о них не позаботимся?

Такую же осторожность она проявляла относительно своего мужа Ей было удобнее обвинять его в том, что он сбежал с бабенкой неизвестно куда, чем обнаружить причины другого рода На самом деле, она подозревала, что его исчезновение не связано с любовным приключением; скорее всего, органы по наведению порядка случайно пристукнули его, или он гниет где-то в тюрьме, — сколько подобных историй она слышала за последние годы. Не только в ее голове роились эти черные мысли. Сначала ее подружки подозрительно на нее поглядывали, шушукаясь за спиной, мол, Эусебио Бельтран попал в лапы властей, а значит, водится за ним какой-то грешок: может быть, он коммунист, затесавшийся, как многие другие, среди приличных людей. Беатрис не хотелось вспоминать о телефонных угрозах и издевательствах, об анонимных записках, просунутых под дверь, а тем более о том, что она никогда не забудет, — как на ее кровать вывалили мусорный бак. В тот вечер в доме никого не было: ушла даже Роса Когда они с дочерью вернулись из театра, все было как будто в порядке, насторожило лишь то, что молчит собака Ирэне стала искать ее, а Беатрис шла за ней по комнатам и везде зажигала свет. И вдруг, остолбенев от изумления, они увидели, что на кроватях навалены горы мусора — пустые консервные банки, грязная шелуха и скорлупа, испачканные калом бумажки. Клео они нашли в шкафу: собака была заперта и казалась мертвой, — только через пятнадцать часов она пришла в себя от снотворного. В ту ночь Беатрис глядела на горы мусора и дерьма на ее кровати, не постигая смысла этой выходки. Она не могла представить себе, кто принес эти пакеты с мусором, открыл отмычкой дверь, усыпил собаку и все обгадил. В то время на первом этаже не было дома престарелых, а из прислуги, кроме Росы и садовника, никого не держали.

— Никому, дочка, об этом не говори. Это стыдно и оскорбительно, — плакала Беатрис.

— Выброси это из головы, мама. Разве не видишь, что это дело рук сумасшедших? Не беспокойся.

Однако Беатрис Алькантара догадывалась, что так или иначе эта оскорбительная выходка связана с ее мужем, — и снова в душе прокляла его. В ее памяти всплыл до мельчайших деталей тот вечер, когда Эусебио Бельтран бросил ее. В те дни он был занят сделкой по продаже овец мусульманам и филантропической скотобойней, что привело его к банкротству. Уже более двадцати лет они были женаты, но к тому времени терпение Беатрис иссякло. Больше она не могла выносить его равнодушия, многочисленных измен, его возмутительной манеры тратить деньги на серебристые авиэтки,[17] скаковых жеребят, эротические скульптуры, банкеты в ресторанах, рулетку и расточительные подарки другим женщинам. Вступив в зрелый возраст, ее муж не успокоился, наоборот, недостатки его усугубились: по мере того как на висках появлялась седина, а в уголках глаз морщины, его авантюрные стремления расцветали махровым цветом. Он вкладывал капитал в бессмысленные затеи, пропадал неделями в экзотических путешествиях, начиная с поездки в обществе эколога из одной северной страны на край континента и кончая одиночным плаванием через океан на плоту, приводимом в движение непредсказуемыми ветрами. Его симпатичный облик пленял всех вокруг, за исключением собственной жены. Во время одной из ссор она не выдержала и обрушила на него поток оскорблений и упреков. Будучи воспитанным человеком, не привыкшим к насилию, он, улыбаясь, поднял руку, останавливая ее, и сказал, что выйдет за сигаретами. Он ушел, и больше о нем никогда не слышали.

16

…далии — устаревшее название георгинов (по имени шведского ботаника А. Даля).

17

…авиетка (авиэтка) — легкий одно- или двухместный самолет (обычно спортивный).