Любовь и Тьма

— Сначала — дамы, — пошутил Франсиско, указав на дыру.

Вместо ответа она передала ему фонарь и немного отступила Освещая полость, юноша просунул в отверстие голову и руки. В нос ударила тугая волна смрадного воздуха Он чуть было не повернул назад, но подумал: стоило ли ехать, чтобы не начав дело, все бросить. Сделав круг в темноте, луч света осветил узкий свод. Это было непохоже на то, что они ожидали увидеть: это была пещера, выдолбленная прямо в чреве горы, от нее шли два узких туннеля, вход в каждый из них был завален обломками. Сохранились деревянные подпорки, во избежание обвалов, еще со времени добычи минералов, но время не пощадило их: они настолько сгнили, что держались чудом — достаточно было слабого дуновения, чтобы нарушить их хрупкое равновесие. Прежде чем вползти, Франсиско осветил всю пещеру. Внезапно в нескольких сантиметрах от его лица, задев руки, стремительно пронеслось какое-то маленькое существо. Он вскрикнул — скорее от удивления, чем от испуга, выронив из рук фонарь. Ирэне услышала его крик и, опасаясь чего-то ужасного, схватила его за ноги и начала тащить назад.

— Что там случилось? — воскликнула она, ни жива ни мертва.

— Ничего, просто крыса.

— Пойдем отсюда! Что-то мне здесь не нравится…

— Подожди, я хочу залезть внутрь.

Стараясь не задевать острые выступы, Франсиско пролез в дыру и вскоре исчез внутри, словно зев горы поглотил его. Увидев, что черный пролом вобрал в себя ее друга, Ирэне почувствовала гнетущую тоску, хотя понимала, что опасности подстерегают их не внутри рудника а снаружи. В случае, если их схватят, они могут надеяться на пулю в затылок и скромное захоронение тут же. Люди отдавали жизнь и по менее значительным поводам. Ей вспомнились сказки о привидениях, которые она слышала в детстве от Росы: о дьяволе, живущем в зеркале, чтобы наводить страх на тщеславных; о Буке, волокущем на спине мешок, набитый похищенными детьми; о собаках с крокодиловым гребнем на хребте и козлиными копытами; о двухголовых людях, следящих из углов и готовых схватить и унести тех девочек, что спят спрятав руки под одеялом. От этих ужасных историй ей снились кошмары, но их очарование было столь неотразимо, что девочка не могла наслушаться и всякий раз просила Росу рассказать их, хотя дрожала от страха, затыкала уши и закрывала глаза, чтобы ничего не знать, но в то же время ей не терпелось услышать мельчайшие детали: голый ли бес, плохо ли пахнет Бука превращаются ли комнатные собачки в устрашающих чудовищ, входят ли двухголовые в комнату, где есть изображение Святой Девы. В ту ночь перед узким входом в рудник Ирэне снова испытала это смешанное чувство ужаса и притягательности, как в те далекие годы, когда няня наводила на нее страх своими рассказами. Решив в конце концов последовать за Франсиско, она легко пролезла через отверстие, поскольку была маленькая и ловкая. Ей понадобилось всего несколько секунд, чтобы привыкнуть к полутьме. Запах показался ей невыносимым, словно приходилось дышать смертоносным ядом. Сняв цыганский платок с пояса, она завязала его так, чтобы он закрывал нос и рот.

Обойдя пещеру, друзья обнаружили два прохода Правый был завален, по-видимому, лишь обломками и комьями земли, левый же был заделан цементом. Они выбрали более легкий путь и принялись разбирать скалистые обломки и землю у первого прохода Пока они разгребали обломки, зловоние становилось все сильнее и сильнее; иной раз приходилось высовываться наружу через входной пролом, чтобы подышать чистым воздухом, словно сделать глоток из целебного ручья.

— Что мы, собственно, ищем? — спросила Ирэне, когда почувствовала жжение сорванных мозолей на руках.

— Не знаю, — ответил Франсиско, и они снова принялись за работу, по-прежнему — в молчании: вибрация их голосов приводила в движение гнилую крепь.

Их снова охватил страх. Они оглядывались на густой черный мрак за спиной, и им казалось, что за ними следят чьи-то глаза, двигаются тени, из глубины доносится шепот. Они слышали, как похрустывают старые крепежные балки, и чувствовали, как под ногами стремительно проносятся крысы. Воздух был тяжелым и плотным.

Взявшись за камень, Ирэне изо всех сил пыталась оторвать его от стены. Еще немного усилий, и ей удалось его сдвинуть — он свалился к ее ногам; рядом со светлым пятном от фонаря появился темный проем. Не долго думая, она сунула туда руку, чтобы ощупать полость, и тут из глубин ее существа вырвался ужасный крик, потрясший свод пещеры: он отразился от стен глухим и странным эхом, не имевшим ничего общего, как показалось Ирэне, с ее голосом. Она прижалась к Франсиско, а он, прикрыв ее собой, прижал к стене; в это время с потолка сорвалась балка и с оглушительным грохотом рухнула вниз. Некоторое время, показавшееся им вечностью, они простояли обнявшись, закрыв глаза и почти не дыша, но, когда, наконец, вновь воцарилось безмолвие и осела пыль после обвала, они нашли фонарик и убедились, что проход свободен. Не отпуская Ирэне, Франсиско направил свет к тому месту, где отвалился камень, и их глазам предстала первая находка этой ужасной ночи. Это была человеческая рука, вернее, то, что от нее осталось.

Франсиско вытащил девушку из пещеры и, прижав ее к себе, заставил глубоко дышать чистым ночным воздухом. Увидев, что она немного успокоилась, он принес термос и налил ей кофе. Она была не в себе, словно немая; ее бил озноб, и ей не удавалось удержать чашку в руках. Словно она была больная, он напоил ее, погладил по голове, пытаясь успокоить, и объяснил: они нашли то, что искали, — наверняка это была Еванхелина Ранкилео, — и хотя все это чудовищно, но для них не опасно — это всего лишь труп. Она не понимала смысла его слов: потрясение было столь велико, что она как бы забыла родной язык, но его мягкая интонация немного успокаивала Много позже, когда она пришла в себя, Франсиско решил довести работу до конца.

— Подожди меня здесь. Я на несколько минут вернусь в рудник. Тебе не страшно одной?

Девушка молча кивнула и, поджав ноги, будто ребенок, уткнулась лицом в колени; охваченная тяжелой тоской, она пыталась не думать, не слышать, не видеть и даже не дышать, пока он, обвязав платком лицо, шел обратно к могильнику, взяв с собой фотоаппарат.

Франсиско удалось наконец разобрать камни и выгрести землю настолько, чтобы извлечь тело Еванхелины Ранкилео Санчес. Он узнал ее по светлым волосам. Пончо едва ее прикрывало, она была разута и одета во что-то, похожее на нижнюю юбку или ночную сорочку. Разложение настолько охватило тело, что оно чудовищно раздулось и в сочащейся жидкости кишмя кишели трупные черви; юноша приложил максимум усилий, чтобы его не вырвало, и продолжал двигаться дальше. Он был не из тех, кто легко теряет над собой контроль; в силу его профессии ему приходилось работать с трупами, и он способен был себя контролировать, но раньше он никогда не сталкивался с подобной картиной. Весь этот ужас вокруг, пронзительное зловоние и накопившийся страх лишали его сил. Он не мог дышать. Поспешно, не заботясь ни о выдержке, ни о расстоянии, он сделал несколько снимков; после каждой фотовспышки, заливавшей ослепительно белым светом эту ужасную картину, у него мучительно сжималось горло. Он поспешил покончить с этим как можно быстрее и тут же бросился вон из склепа.

На свежем воздухе, выронив фотоаппарат и фонарь, он упал на колени и, опустив голову, попытался расслабиться и справиться с судорогой в желудке. Зловоние словно пропитало его, а перед глазами стояла Еванхелина в ее последнем и гибельном заточении. Ирэне помогла ему встать на ноги.

— Что теперь будем делать?

— Сначала завалим рудник, потом — посмотрим, — решил он, с трудом выдавливая слова, словно грудь сжал раскаленный обруч.

Ошеломленные тем, что увидели, напряженные до крайности, они наскоро забросали пролом камнями, будто так можно было перечеркнуть то, что хранит пещера, и возвратить время, когда они еще не знали правды и оставались наивными, довольствуясь благополучной действительностью, вдалеке от ужасных открытий. Франсиско взял подругу за руку и повел ее к единственному заметному с холма убежищу — полуразрушенной лачуге.